Она посмотрела вверх, из окна к ней наклонялся Руперт.

— Не теряй времени, — сказал он. — У нас его мало.

Они уже были на пути к причалу, когда позади послышались крики. Дафна оглянулась. Казалось, люди бежали к ним со всех сторон. Некоторые несли факелы, в свете которых блестело оружие. Она видела, как две фигуры задержались у тела, но Руперт схватил ее за плечо и подтолкнул вперед.

— Беги! — крикнул он. — Арчдейл, бегите с ней к яхте.

— Нет! — Она достала пистолет. — Ты не встретишь их в одиночку.

Прогремел выстрел, люди приближались к ним. Дафна подняла пистолет и выстрелила.

И тут начался хаос. Крики, звон оружия, одиночные выстрелы. С другой стороны, со стороны реки, к ним тоже бежали люди. Ей показалось, что она узнает голоса. Команда «Изиды» вступила в драку.

Она увидела, как двое мужчин схватили Майлса и повалили на землю. Она подбежала к ним и начала колотить их рукояткой пистолета. И только потом она заметила, что шум затихает.

И услышала знакомый голос:

— Остановитесь, леди, или большой инглизи умрет, на этот раз по-настоящему.

Дафна обернулась и увидела, что все смотрят в одну сторону. Руперт держался за свой бок. Темное пятно расплывалось из-под руки, прижатой к боку. Гази приставил пистолет к голове Руперта.

Драка прекратилась.

— Хозяин умер, — сказал Гази. — Теперь я хозяин.

Дафна торопливо соображала.

Она помнила, что говорил Ноксли о своих людях: «Думать они не умеют».

— Очень хорошо, — сказала она на арабском. — Поздравляю! Уверена, вы будете прекрасным хозяином. Но при чем здесь мы? Это Золотому Дьяволу я была нужна в жены. Это Золотому Дьяволу был нужен мой брат, чтобы помочь ему прочитать древние письмена. Но вы-то найдете себе жен? Вам не надо воровать их. — Она надеялась, что Ноксли никому не говорил, сколько стоит его будущая супруга в фунтах, шиллингах и пенсах. — Но неужели вы и в правду хотите посвятить вашу жизнь копанию в песке и поискам в земле дыр с разрисованными стенами? Неужели вы хотите стать вожаком гробокопателей и мусорщиков или вожаком… э-э… убийц, нагоняющих страх на всю Оттоманскую империю?

Во время ее речи на лице Гази появилось выражение смятения и тревоги. Он огляделся. Его люди тоже выглядели встревоженными. Он быстро опомнился.

— Глупые разговоры, — сказал он. — Большой инглизи убил Золотого Дьявола. Вы застрелили одного из моих людей. И это случилось не первый раз. Вы не уйдете отсюда. — Свободной рукой он сделал знак своим сообщникам. — Возьмите ее и этого тоже.

Руперт начал оседать.

— Ох, — простонал он. — Прошу прощения. Он согнулся и свалился на землю.

— Нет! — воскликнула Дафна. Она бросилась к нему, оттолкнула опешившего Гази в сторону и упала на колени рядом с Рупертом. — Он не опасен для тебя, грязный убийца! — крикнула она. — Неужели не видишь, что он ранен?

— Я избавлю его от страданий. — Гази направил пистолет на Руперта. Дафна упала на него, прикрывая своим телом. — Как хотите, — сказал Гази. — Я убью обоих. — Только выстрели, — вдруг вмешался Майлс, — и сокровища фараона превратятся в пепел.

Пользуясь замешательством, он выхватил у кого-то факел и теперь подносил папирус к пламени.

— Это то, что нужно Дювалю. За него можно выкупить и короля. Все ведут себя хорошо, или он превратится в пепел.

Некоторые перешептывались: «Что он говорит?» — ибо Майлс произносил свою речь по-английски, но Гази без труда понял его.

Думать он не умел, однако все было так ясно, что думать и не требовалось. Он знал, что папирус дорого стоит. Он знал, что Дюваль хочет получить его. И он знал, что эти старые мятые свитки хорошо горят.

Но, получив папирус, он может и не отпустить их, подумала Дафна.

— Пусть они уходят! — крикнул кто-то из толпы. — Сюда идут турецкие солдаты. Вспомните, что они сделали с тем человеком, который, как они думали, убил большого англичанина?

Гази отбросил пистолет и направился к Майлсу. Майлс посмотрел на Дафну.

— Отдай ему, — сказала она.

Майлс отдал Гази папирус, тот чуть развернул его, взглянул и поспешно спрятал в свой пояс. Он отошел от Майлса, поднял с земли свой пистолет… И продолжал идти, удаляясь от них. Его люди повернулись и последовали за ним.

Все, кроме одного, того самого, кто предупредил о приближении турецких солдат.

Он подошел ближе.

— Позвольте помочь вам, госпожа, — сказал он по-английски.

Дафна была занята Рупертом, к которому возвращалось сознание, но английская речь и что-то в голосе этого человека заставило ее оглянуться.

Она увидела перед собой знакомое лицо, которое не видела уже больше месяца.

— Ахмед? — спросила она.

— Этот человек спас мне жизнь, — сказал он. — Я помогу вам спасти его.

Глава 21

В ту же ночь на борту «Изиды», несколько миль вверх по реке

Дафна славно потрудилась над раной Руперта: не переставая отчитывать его, она извлекала обрывки ткани из нанесенной ножом раны. Благодаря слоям плотной ткани, из которой был сделан его арабский пояс, и смертоносному оружию, спрятанному в нем, Руперт остался жив.

Рана оказалась далеко не царапиной, как утверждал он, и доставляла ему гораздо больше беспокойства, чем он ожидал. Тем не менее Дафна надеялась, что он выживет, хотя и опасалась инфекции. Она считала, что клочки грязной ткани, оставленные в ране, не способствуют ее заживлению.

Руперт лежал в своей каюте на диване, временами стараясь разглядеть, что она делает, но в основном смотрел на ее лицо, освещенное фонарем. Ему никогда не надоест смотреть на это удивительное лицо. И он радовался, что будет жить и видеть его.

Сначала он искренне верил, что рана пустяковая, так как она не причиняла никакой боли. Но вероятно, в то время он был слишком разъярен, чтобы что-то чувствовать. Они дрались почти на равных, только кулаками, рассказывал он Дафне. Но затем, когда Ноксли понял, что проигрывает, он поступил подло.

— Неужели ты настолько наивен, что подумал, будто Ноксли будет драться честно, — сказала Дафна, когда Руперт с возмущением назвал поступок Ноксли «чертовски неблагородным».

— Но так не делается, — сердился Руперт. — Спроси своего брата, спроси любого. Я не вынул пистолета, я не вытащил ножа. Я никогда никого не убивал и очень надеюсь, что в этом не будет необходимости.

Он был расстроен намного сильнее, чем показывал. Он не хотел выбрасывать Ноксли из окна. По крайней мере Руперту хотелось в это верить. Однако в такие минуты человек часто не способен думать, сработал инстинкт самосохранения. Ноксли всадил в него нож. Руперт выдернул лезвие и отбросил в сторону… и следующее, что он помнил, — это Ноксли, выпадающий из окна.

Прочистив, насколько это было возможно, рану, Дафна быстро и аккуратно зашила ее и наложила повязку.

— Прошу тебя, не расстраивайся из-за Ноксли, — сказала она, словно прочла его мысли. — Он бы, не задумываясь, убил тебя, и уж конечно, без всяких угрызений совести. Он должен был получать все, чего ему хотелось. Любой становившийся на его пути подлежал уничтожению.

Дафна повернулась к ящичку с лекарствами, стоявшему неподалеку. Спустя минуту она снова повернулась, держа в руке маленький стаканчик.

— Я не подозревала, что нужна ему, пока мне не намекнули его люди, — сказала она.

— Я же говорил, что он хочет получить тебя, достаточно было увидеть, как он смотрит. Может быть, он обезумел от жажды славы и власти, но не ослеп.

— Власть и слава дорого стоят, — сказала Дафна. — Он испытывал вожделение не к женщине, он стремился заполучить мои деньги.

Руперт не сразу понял, о чем она говорит, поэтому Дафна, нахмурившись, добавила:

— Ты же знал, что Верджил оставил мне кучу денег, не так ли? Я думала, это всем известно.

— Кучу денег? — спросил он. — Ну, это самое меньшее, что могла сделать эта лживая свинья. Нельзя сказать, чтобы я считал тебя нищей, когда видел, как равнодушно ты относишься к тому, что твой брат тратит тысячи на покупку одного из этих коричневых скрученных штуковин.

— Папирусов, — холодно поправила Дафна, почти так же, как при их первой встрече в темнице. Но Руперт расслышал насмешливую нотку в ее голосе.

— Я знаю, — сказал он. — Я знал. В тот день я лишь пытался спровоцировать тебя. Я знал, что ты вспыльчива. Я почувствовал это, даже когда нас разделяло около двадцати футов. Было ощущение, что я стою на краю вулкана. Очень… возбуждающее ощущение.

— На данный момент ты получил достаточно возбуждающих ощущений. — Дафна вплотную придвинулась к нему, подняла Руперту голову, прижала к своей восхитительной груди и поднесла стаканчик к его губам. — Вот, выпей.

У него было неприятное предчувствие, что этот стаканчик для него, но разговор отвлек его внимание. Теплая женственность, к которой он прислонялся, отвлекала его еще сильнее.

— Что это?

— Немного опия с вином.

Руперт осторожно, не теряя своего приятного положения на ее мягкой груди, отвернулся от стакана.

— Я не хочу.

— Ты выпьешь это, — сказала она, — иначе я позову Ахмеда и велю ему собрать самых сильных людей на борту. Они будут держать тебя, пока я не волью это в твое горло. Ты любезно уступишь или предпочтешь позориться перед мальчишками?

— Не нужен мне никакой опий, — проворчал Руперт, но повернулся и выпил. После этого она отставила стаканчик и нежно, но решительно перенесла его голову со своей груди на подушку.

— Рана, когда пройдет шок, наверняка станет болеть сильнее, — сказала она. — А так ты сможешь немного отдохнуть.

— Я бы хотел, чтобы ты отдохнула рядом со мной, — сказал он, опуская руку на ее бедро. Она была в арабском мужском костюме, но ни один мужчина не принял бы ее за лицо одного с ним пола.

— Это не было бы отдыхом, — ответила она. — И пожалуйста, не забывай, что теперь здесь мой брат.

Руперт вздохнул. Брат. Да, конечно. Но брат — это не Ахмед, которым она только что угрожала ему. А кто этот Ахмед? Ах да, тот человек, который что-то сказал, когда дело начинало принимать весьма интересный оборот.