Амелия присела на стул напротив него, противоположно ему со спокойным выражением. А затем ему пришло в голову…

— Что ты здесь делаешь?

— Я полагаю, что сказала о том, что искала тебя.

Он оглянулся вокруг. Боже милостивый, они были в трактире. Мужчины пили.

— Ты пришла без компаньонки?

Она немного пожала плечами.

— Я сомневаюсь, что кто–то заметил мое отсутствие. В Кловерхилле довольно мало волнения.

— Все поздравляют нового герцога? — спросил он сухо и криво.

Она отвела голову в сторону, тем самым немного подтверждая его сарказм.

— Все празднуют его предстоящую женитьбу.

Он резко посмотрел на нее.

— Не со мной, — вставила она торопливо, поднимая руку, как будто хотела отразить вопрос.

— Да, — пробормотал он. — Праздник будет немного неловким без невесты.

Его рот сжался, передавая ей его нетерпение. Но она сдержала свой нрав, говоря — Он женится на Грейс.

— Сейчас? — Он улыбнулся этому. По–настоящему. — Это хорошо. Это хорошая новость.

— Кажется, они очень сильно любят друг друга.

Он посмотрел на нее. Она сидела очень спокойно. Это было не только в ее голосе — оно было ее сутью. Ее волосы свободно ниспадали сзади, с неподдающимися укладке завитками, заведенными за уши; ее рот – он не улыбался, но также и не хмурился. Принимая во внимание все, что случилось в тот день, она была на удивление сдержана. И возможно, немного счастлива. Если и не за себя, то за Джека и Грейс.

— Предложение было очень романтичным, — сообщила она ему.

— Ты присутствовала при этом?

Она ухмыльнулась.

— Мы все там были.

— Даже моя бабушка?

— О, да.

Он тихо засмеялся, несмотря на решимость оставаться сердитым.

— Прошу прощения, что пропустил это.

— Я тоже прошу прощения, за то, что ты пропустил это.

Что–то было в ее голосе…И когда он посмотрел, что–то также было и в ее глазах. Но он не хотел видеть этого. Он не хотел знать об этом. Ему не нужны были ее жалость и сочувствие или чем бы это не было, когда на лице женщины отражается то ужасное выражение – немного материнства, немного грусти, когда она хотела исправить его проблемы, заставить их прекратиться поцелуем и словами «успокойся».

Стоили ли эти несколько моментов близости того, чтобы поддаться собственному страданию?

И они принадлежали только ему. Это была такая вещь, которая могла быть определена как совместный опыт.

Ах, да, я — мужчина, когда–то известный как герцог Уиндхем.

Это будет самой обсуждаемой темой на приемах.

— Мне кажется, что мистер Одли напуган, — сказала Амелия.

— Так и должно быть.

Она в подтверждение кивнула, с задумчивым выражением.

— Я тоже так думаю. Ему придется многому учиться. Ты всегда был ужасно занят каждый раз, когда я была в Белгрейве.

Он взял кружку с элем, не потому что захотел его – это была его третья кружка, скорее он думал, что ему уже достаточно. Но если бы ей пришло в голову, что он планирует сделать такую глупость как напиться, возможно, она ушла бы.

Без нее было бы легче.

Сегодня. Здесь. Он был мистер Томас Кэвендиш, джентльмен из Линкольншира и прямо сейчас было бы легче без нее.

Но она не поняла намека, и даже наоборот, казалось, более глубоко обдумывала это, так как сказала:

— Я уверена, что Грейс поможет ему. Она так много знает о Белгрейве.

— Она хорошая женщина.

— Да. — Она посмотрела вниз на свои пальцы, лениво исследующие царапины и вырезы на столе, а затем посмотрела вверх. — До этого путешествия я не очень хорошо ее знала.

Он нашел ее утверждение странным.

— Ты знала ее всю свою жизнь.

— Но не очень хорошо, — прояснила она. — Она всегда была подругой Элизабет, не моей.

— Я предполагаю, что Грейс не согласилась бы с твоим утверждением.

Ее брови приподнялись, достаточно для того, чтобы выказать, свое презрение.

— Легко заметить, что у тебя нет братьев и сестер.

— То есть?

— Невозможно одному в равной степени дружить с двумя братьями или сестрами. Один из друзей всегда должен быть главным.

— Как сложно это должно быть, — сказал он сухим голосом, — относиться по–дружески к сестрам Уиллоуби.

— В пять раз сложнее, чем относиться по–дружески к тебе.

— Но далеко не так сложно.

Она холодно посмотрела на него.

— В данный момент я бы с этим согласилась.

— Ой! — Он натянуто улыбнулся. Преувеличенно.

Она не ответила, что по непонятной причине задело его. И так – хотя он знал, что ведет себя, как осел – он наклонился, внимательно рассматривая ее руки.

Она немедленно отдернула их.

— Что ты делаешь?

— Проверяю наличие ногтей, — ответил он, в его голосе звучала самодовольная улыбка.

Она остановилась. Резко.

— Ты изменился.

Этого было достаточно, чтобы он засмеялся.

— Ты это только что поняла?

— Я говорю не о твоем имени, — выпалила она.

— О, тогда это должно быть мое обаятельное отношение и вид.

Ее губы сжались.

— Ты обычно не так язвителен.

Боже мой. Чего она от него ожидала?

— Молись, если ты хоть немного симпатизируешь мне, леди Амелия. Разрешается ли мне хотя бы несколько часов, чтобы оплакать потерю всего, что у меня было, дорогая?

Она села, но ее движения были робки, и она не выглядела спокойной.

— Прости меня. — Ее рот сжался, и она сглотнула, прежде чем сказать — Мне следовало быть более понимающей.

Он раздражительно вздохнул, потирая руками веки глаз и лоб. Проклятие, он был утомлен. Он не спал прошлой ночью, ни капельки, и как минимум час его бессонницы был проведен скорее из–за неудобного состояния от того, что он хотел ее. И сейчас она действовала таким способом?

— Не проси моего прощения, — сказал он, изнуренный всеми событиями.

Она открыла свой рот, но потом закрыла его. Он подозревал, что она хотела извиниться за извинение.

Он взял другую выпивку.

И снова она не поняла намека.

— Что ты будешь делать?

— Сегодня днем? — пробурчал он, зная, что она не это имела в виду.

Она одарила его раздраженным взглядом.

— Я не знаю, — ответил он в раздражении. — Прошло только несколько часов.

— Ну, да, но ты думал об этом уже около недели. На корабле ты был вполне уверен в таком исходе.

— Это не одно и тоже.

— Но …

— Ради Бога, Амелия, перестань.

Она отступила, и он мгновенно пожалел о своем взрыве. Но недостаточно, чтобы извиниться.

— Я лучше пойду, — сказала она ровным голосом.

Он, конечно же, не собирался останавливать ее. Не пытался ли он освободиться от нее? Она выйдет за дверь, и он наконец–то обретет мир и покой, ему не придется только сидеть здесь, с трудом пытаясь не смотреть на ее лицо.

На ее губы.

На ту крапинку на губах, которой ей нравилось касаться языком, когда она волновалась.

Но когда она встала, что–то сжалось у него внутри – та раздражающая маленькая частичка чистоты, которая отказывалась дать выход его остальным индивидуальным качествам.

Черт возьми.

— Тебя кто–то сопровождает? — спросил он.

— Мне никто не нужен, — ответила она, явно не впечатленная его тоном.

Он встал, его стул громко процарапал пол.

— Я провожу тебя обратно.

— Я уверена, что сказала…

Он взял ее руку, немного грубее, чем намеревался.

— Ты – незамужняя женщина, одна на чужой земле.

Она с недоверием посмотрела на него.

— Я приехала на лошади, Томас. Если бы не она, неужели я бы путешествовала по дорогам одна.

— Я провожу тебя, — повторил он.

— Ты будешь воспитан?

— Воспитанность – единственная вещь, которую я не могу потерять, — сухо сказал он. — Кроме того, я был бы счастлив оставить тебя в покое.

На мгновение он подумал, что, возможно, она бы поспорила с этим, но ее врожденный здравый смысл взял вверх.

— Очень хорошо, — сказала она, дыша с нетерпением. — Ты можешь чувствовать себя спокойно и провести меня до конца пути, если захочешь.

— Ты отваживаешься на это, леди Амелия?

Она повернулась к нему с такими грустными глазами, что он почти почувствовал себя так, как будто его сильно ударили.

— С каких пор ты снова начал называть меня леди?

Он смотрел на нее несколько мгновений, прежде чем, в конце концов, ответить, мягко и низко.

— С тех пор как я перестал быть лордом.

Она ничего не ответила, но он видел, как она сглотнула. Черт, ей лучше не плакать. Он не сможет вынести, если она заплачет.

— Тогда давай возвращаться, — сказала она и освободила свою руку, быстро шагнув вперед. Он расслышал запинку в ее голосе, хотя, когда она пошла к двери, он увидел, что ее походка была нетвердой.

Она выглядела очень жесткой и не держала свои руки так, как она обычно это делала. Ее рука не раскачивалась при этом очень маленьком, грациозном движении, которое он так обожал.

Кроме того, он не осознавал, что обожает это.

Он даже не знал, что знает, как покачивается она при ходьбе, пока не увидел, что она не делает этого.

Это было так ужасно некстати, что сейчас на полпути ко всему этому падению, когда он ничего не хотел предпринимать, а только сидеть и сожалеть, что причинил ей боль.

— Амелия, — сказал он, как только они вышли из гостиницы. Его голос казался резким, но он не намеревался кричать на нее. Это просто…случилось.

Она остановилась. Дотронулась своими пальцами до лица, а потом снова их опустила, прежде чем развернуться.

— Извини, — сказал он.

Она не спросила за что, однако вопрос повис в воздухе.

— За то, что был груб. Ты не заслужила этого.

Она посмотрела вверх, а затем в сторону, пока, наконец, не встретилась с его пристальным взглядом.

— Ты ведешь себя намного лучше, чем большинство мужчин в твоей ситуации.