Алена Нефедова - Мистер и Миссис Фейк

– Как… как стриптизерша на пилоне.

– А ты, значит, прекрасно знаешь, как изгибаются стриптизерши на пилоне? Любитель клубешников, да?

Ну, не без того, конечно. Я ж мужик, мне можно.

– Козлина ты беспринципная, а не мужик!

А я что, вслух это сказал?

Ну и… понеслось.

– И вообще, все вы такие! – щурилась она на меня злобно.

– Кто это все? Ты меня со всеми не равняй!

– Ой, ну да, конечно! Каждая членоносная особь в этом мире мнит себя мало того, что совершенно эксклюзивным чудом, так еще и всенепременно умнее и достойнее любой женщины! – закатила она наглые зенки.

Вот доведешь же меня до греха!

– Когда это я такое сказал?

– Тебе процитировать? «Я же мужик, мне можно». Вам же все можно, да? И вы всего заслуживаете просто по умолчанию, потому что повезло с пипиской и колоколами уродиться?

Хм… может, у кого и пиписка, а кому-то и почти шланг садовый достался. Ладно-ладно, я чуть привираю. Но только чуть, ага.

– Да при чем тут это?

– Да при всем!

– Конкретно!

– Да пошел ты! Бесишь меня. И ты, и все мужики. Вот с хера одни пашут годами, как чертовы пони в шахте, а все равно никогда не будут достаточно хороши, только потому что родились с сиськами?

– Кэтрин? У тебя что-то случилось?

Фиг знает, зачем и спросил. Просто почудилось мне что-то в ее словах… Такое, за что кому-то точно надо врезать. Вот прям реально надо, потому что за дело, а не дурь какая-то, как сегодня с Раулем.

– Ты, ты у меня случился!

– А, то есть я опять в чем-то виноват? Интересно в чем? И при чем тут твои сиськи? Лично я в них вижу одно сплошное достоинство. То есть два.

– Салливан! – чуть не завизжала она, треснув меня по плечу. – Да что же ты такой!..

В общем, собачились мы с ней самозабвенно до самого магазина. Хорошо, что хотя бы в машине не установили камеры. Я ей слово – она мне десять. Я ей про правила и наши контракты, а она мне про мой кобелизм. Да сдался он ей, кобелизм этот. Мне под тридцатник, я что, евнухом конченым должен был ходить до встречи с ней – единственной и неповторимой?

– А с хера ли тогда я должна была монашкой ходить в таком случае? Забыл, что у нас свободная страна и что у мужчин и женщин равные права?

Да не забыл я! Я ей что, голосовать за республиканцев запрещаю?

– И заруби себе на носу, ковбой, это на людях и под камерами мы с тобой как те гребаные тушканчики жить друг без друга не можем…

– Степные пеструшки, – припомнил я название. Заехав задним колесом на невысокий бордюр, я выругался и заглушил двигатель.

– Плевать на них! – рявкнула зажигалка и шарахнула дверью. И тут же растянула губы в приветливой улыбке какому-то хмырю с тележкой, набитой продуктами, которой этот лупоглазый, со свернутой в ее сторону шеей чуть не чирканул борт пикапа. – Милый, ты долго?

То есть для чужих ушей вот так проворковать она может, а сказать то же самое тем же тоном лично мне взападло?

– Иду, любимая. Только застегну… кое-что… после твоих шаловливых ручек.

Получай, зараза.

Как она не взорвалась прямо на парковке, а потом все время, пока мы блуждали по бесконечным рядам супермаркета, уж и не знаю. В мясном ряду она вроде как немного успокоилась и перестала обращать на меня внимание, сердито хмурясь при осмотре очередного куска мяса. Вот спрашивается, чего там особо выбирать? Бери кусман побольше и погнали. Так нет же. Это слишком темное. Это слишком постное. Это недостаточно выдержанное, а у этого жир желтый. Она принюхивалась, приглядывалась, ворочала эти куски, а я стоял как дурак и представлял ее на кухне, в кружевном передничке на голое тело и в туфлях на шпильках, накладывающей мне на тарелку огромные стейки… Да черт с ними, со стейками, если она все так же вкусно готовит, как тот сэндвич, что мне удалось урвать, то употреблю что угодно. А ее оставлю на десерт.

– Что ты сказала, сладкая?

– Милый, нам в овощной отдел.

– Нах… эм… зачем нам овощной? – изумился я.

– Потому что я так сказ… Любимый, к мясу я хочу приготовить салат «Нисуаз». А для него нужен шпинат и зеленая фасоль.

Она решила разорить меня на продуктах?

А я парень не жадный.

Ну, на деньги не жадный.

– И сливки тогда захвати. Пожирнее.

– Сливки? Для чего? – искренне удивилась голубоглазка.

– Слизать их хочу. С любимого десерта, – ухмыльнулся я и указал глазами на косящую на нас дамочку.

– Ах, точно, – оскалилась в «прибью-тебя» улыбке Кэтрин. – Я же обещала тебе на завтрак венские вафли с фруктами и взбитыми сливками. Ты у меня такой сладкоежка, пусик. Даже джинсы последнее время застегиваешь с трудом.

Они с трудом застегиваются из-за гребаного стояка в твоем присутствии, стерва языкастая!

Есть у меня такая особенность – чем хуже складываются внешние обстоятельства, тем больше во мне крепнет желание преодолеть их и выйти победителем. Что называется «мне чем хуже, тем лучше». В такие моменты и выглядеть хочется на все сто, и улыбка держится как приклеенная, и вообще внутри все аж кипит и бурлит от переполняющей энергии. Может, адреналин, а может, мой гнусный характер, как у того лонгхорна – неофициального символа моего родного штата Техас.

Я давно о себе поняла, что махать передо мной тряпкой с надписью «Трудности/Опасности, не соваться» бесполезно. Я только копытом начинаю землю рыть и крепче рогом упираюсь.

Поэтому, когда я вошла в кабинет шефа и увидела, что он как-то излишне старательно отводит взгляд, пряча от меня глаза и пытаясь каким-то документом прикрыть от меня стационарный телефон с мигнувшим огоньком вызова от «папы», я только прищурилась и раздула ноздри.

– Вызывали, сэр? – подчеркнуто официально вопросила я.

– Мисс Брукс, как у вас обстоят дела с порученным вчера заданием касательно рекламы с…

– Прекрасно обстоят.

А что? Каков вопрос, таков ответ.

– А можно поподробнее?

– Сэр, вчера вы попросили прозондировать почву и выяснить возможность заключения контракта. Я прозондировала и выяснила.

Получил? Думаешь, только ты так умеешь?

– И?

– Мистер Лоуренс готов к диалогу.

– Кхм, серьезно? То есть вы успели провести переговоры с самим продюсером этого шоу?

– Серьезнее некуда, сэр. И да, успела.

И даже под страхом электрического стула или смертельной инъекции я никому не расскажу, в каких условиях проходили эти «переговоры».

– Хм…

А ты реально думал, дорогой босс, что тебе удастся поймать меня на вранье?

– Ну-у-у…

Заклинило? Без очередного указания от «папы» не знаешь, что сказать?

– Мистер Лоуренс обещал в течение ближайших дней выделить время для личной встречи, – надеюсь, ты не видишь мои скрещенные пальцы, – и обсудить детали в более официальной обстановке.

Я хочу увидеть это шоу с Ронни в главной роли. Черт, я готова заплатить за то, чтобы оказаться в первых рядах на этом спектакле.

– Ну что ж, отлично, – начальник по-прежнему не смотрел на меня прямо. – Передайте его контакты руководителю рекламного отдела.

Ага! Щаз!

– Простите, сэр, это никак невозможно.

– В каком смысле?

– Во-первых, Ронни, простите, это я по привычке, мистер Лоуренс не хочет беседовать с рядовыми сотрудниками. Во-вторых, он надеется, что в переговорах приму участие я. Как представитель компании «Нельсон энд санс».

Я же вижу прекрасно и понимаю, к чему все идет. Я сейчас передам все контакты этому напыщенному индюку – твоему троюродному братцу-никчемушнику, что чуть не завалили работу отдела и вытянул лишь благодаря тому, что перекинул всю работу на свою ассистентку, которая пахала на предыдущего шефа пять лет и рассчитывала, что рано или поздно ее повысят, – и вуаля! Про Кэтрин, у которой вся жизнь на хрен перевернулась, тут же забудут.

Шеф еще что-то невнятно бормотал о субординации и корпоративной этике, а я смотрела в окно и задавалась вопросом – а на хрена я, действительно, все это терплю? Внеурочную работу, беготню по личным поручениям шефа и его семьи, рабочее место, больше похожее на собачью будку перед дверью в хозяйский дом… Да, разумеется, работу в большой престижной компании не так уж и легко найти человеку без связей и большого опыта, но, блин! Я же не слепая и вижу, что такие же, как и я, бывшие выпускники с такими же дипломами и сертификатами, как у меня, уже через год начинают стремительное продвижение вверх по карьерной лестнице. Разница лишь в том, что я «ничья» девчонка, а они «чьи-то» сыновья и братья.

– Простите, что прерываю, сэр. Но уже пять минут как закончился рабочий день. А я сегодня никак не могу задерживаться. Мы с Дизе… простите, с Ронаном Салливаном договорились сегодня встретиться сразу после работы. Раз уж наши отношения перестали быть секретом для широкой общественности.

Ни разу за три года работы я не позволяла себе такого тона, как сейчас. Дьявол, да я все три года была идеальным сотрудником: ни единого опоздания, ни одной жалобы, ни разу не ходила в отпуск, довольствуясь длинными уикендами, подстраивалась под любое расписание шефа, будучи круглосуточно доступна для любых поручений даже в Рождество и в День Независимости! Какого?..

В глаза мне вдруг бросились руки моего босса – с идеальным маникюром, ухоженные, холеные, как у женщины, только что вышедшей из спа-салона. А перед мысленным взором встали другие – сильные, загорелые, покрытые татуировками, грубые на вид и потрясающе нежные при прикосновении ко мне. Нежные, но при этом сильные, как и их владелец – невыносимый бабник и отвратительный кобель, по которому я внезапно… соскучилась.

Осознав эту неожиданную истину, я чуть не присвистнула вслух.