— Я говорил вам, если это подходящий дом, я куплю его, — повторяет он уже, наверное, в сотый раз с нашей первой встречи. Называйте меня пессимисткой, но ему тяжело поверить. Он не тот опрятно одетый джентльмен, живущий в хорошем районе Гамильтона. У него поношенные джинсы. Рукоять трости, которую он использует, жалея левую ногу, начинает облупляться, и я, может, и не уверена, но клянусь, запах овсянки для завтрака под названием Creamof Wheat тянется за ним, как злая тень.

Но сужу я его не только по внешнему виду. Мы с мистером Боггсом так много раз встречались за ланчем, чтобы обсудить варианты домов, что я даже напоминаю ему принимать таблетки. У меня также есть подозрения, что он либо одинок, либо просто использует меня, чтобы получить бесплатные бекон и яйца в забегаловке «У Пэм». Но я отказываюсь сдаваться. Без мистера Боггса у меня не будет клиентов, а это слишком плохо в первую очередь для меня.

— Вы дважды проверили, что этот дом не построен на месте захоронения племени Команчи? Никаких наконечников стрел или могильных насыпей?

Это он серьезно.

Я качаю головой.

— Я искала среди старых городских записей в библиотеке, — повторяю я в сотый раз. В этот момент фраза уже чувствуется, как личная мантра. — Единственная вещь, стоящая внимания в этом сооружении, это огромный дуб, который им пришлось спилить, чтобы построить дом.

— Хммм, видимо, это плохое предзнаменование, — бурчит он про себя. — Деревья как…

— …как шляпы Земли, — произношу я, заканчивая странное выражение, которое я слышала уже раз пять. Он кивает в одобрении прежде, чем пройти дальше по коридору. Пользуясь моментом, я осматриваю маленькое бунгало, которое показываю ему сегодня. Оно прекрасно, впервые построено в 1920, но полностью перестроено в последние годы. Предыдущие владельцы получили на это разрешение у Исторического совета Гамильтона перед реконструкцией, что означает костяк дома все еще здесь, сохранен в деталях. Хотя мистеру Боггсу он не подходит.

— Не подходит, — заключает он, стуча тростью по деревянному полу. — В этот раз и близко.

Не хочу показаться драматичной, но клянусь, я вижу, как мои сбережения только что чуточку скукожились. У меня долгое время не хватало смелости проверить баланс. Думаю, у меня случится сердечный приступ, если я это сделаю. Но в том, что я так ограничена в деньгах нет вины мистера Боггса. Если он хочет посмотреть миллион домов и тратить мое время, — это его прерогатива. Хотя я должна найти нового клиента, того, что на самом деле что-то купит.

* * *

Я почти забываю об уроке дрессуры. Засиделась в офисе допоздна, впустую обзванивая и ища потенциальных клиентов по городу. Это моя наименее любимая часть работы, но иногда она может дать хороший результат. Итог — я организовываю три встречи на этой неделе. Лоретта Рае хочет продать свой скромный домик, Грег Вэн хочет переехать на более обширную территорию, а Камерон Карр думает, что готов «уйти от арендной ловушки и найти недвижимость, которая справедливо окупит себя».

Сначала я изо всех сил буду лелеять надежды на всех троих клиентов, но я-то знаю лучше. Лоретта Рае найдет какую-то причину, чтобы внезапно воспылать любовью к своему дому, и она не захочет продавать его даже за весь чай в Китае. Грег Вэн увидит, насколько дорога сейчас земля и внезапно поймет, что он не против того маленького кусочка земли, которым владеет в данный момент, а Камерон Карр просто любит хвастаться тем словарным запасом, который он изучил в «Уолл-стрит джорнэл» за последние несколько недель.

И все равно это что-то, и мне не придется пока что лопать свой розовый пузырь. Смотрю на маленькие оранжевые часики на своей кабинке и морщусь, когда вижу время. Уже почти половина шестого, а согласно сайту ХАМЛ, урок по дрессуре щенков начинается в шесть. У меня хватит времени только на то, чтобы съездить домой, переодеться, схватить Мышонка и батончик мюсли по пути на урок. Ужин придется отложить.

Я принимаю за хороший знак то, что моя машина оживает после первого оборота ключа. Улыбаюсь Мышонку, который в данный момент сидит на пассажирском сидении, мордашкой высунувшись из окна. Он любит поездки, а я уже выучила, что лучше мне опускать окно для него, иначе позже придется оттирать слюнявый хаос от стекла.

Здание ХАМЛ находится в противоположном конце города, но все равно нужно лишь десять минут, чтобы добраться туда. Меня удивляет количество машин, которые я вижу на парковке, и я удивляюсь еще больше, когда вхожу в маленький спортзал, где будет проходить урок дрессуры. Там полукругом стоит двенадцать металлических стульев, и все заняты. Комната в основном набита женщинами моего возраста. Я узнаю большинство из них, но есть несколько, кто, наверное, новенький в городе. Я киваю Джессике и Валери, когда прохожу, хотя основное мое внимание сосредоточено на том, чтобы удержать Мышонка. С таким количество собак вокруг он тянет поводок и прыгает, пытаясь добраться до них, приложив к этому максимум своих усилий.

— Не время для игр, Мышонок, — шиплю я под нос. Он самая большая собака в комнате. Большинство посетивших урок принесли маленьких пудельков или что-то в этом роде, и хоть я не решаюсь признать это, но им намного легче удерживать их, чем мне Мышонка.

Нахожу хорошее место на полу рядом с последним стулом и сажу Мышонка слева от себя, подальше от чихуахуа, который в данную секунду прячется под стулом хозяйки. В его глазах можно прочесть мольбу за жизнь, но Мышонок лежит на боку, пытаясь казаться таким маленьким, каким только возможно, так что щенку, кажется, он нравится. Бедный Мышонок, тяжело быть размером с медведя.

Владелица чихуахуа отодвигает от нас стул.

— О, он на самом деле очень дружелюбный, — обещаю я с улыбкой.

И он такой и есть. Со всеми его недостатками, Мышонок и муху не обидит. Только свою хозяйку.

— Не сомневаюсь, — надменно отвечает она, возвращая свое внимание к женщине справа.

Ну ладно.

На несколько минут я сосредотачиваюсь на Мышонке, и пытаюсь усадить его. Как только он понимает, что останется со всеми этим щенками на определенное время, ему, наверное, кажется, что «О, боже мой! Я должен познакомиться с ними всеми сразу и сейчас!». Я практически чувствую, как он умоляет меня отпустить его погулять. Его большие глаза уставились на меня, а затем он издает невероятно драматический стон. Чешу ему пузико в качестве утешительного приза.

— Ага, как только я увидела флаер в центре города, я знала, что мне нужно прийти на этот урок, — говорит владелица чихуахуа.

— Тот, где было его фото?

— Да! — отвечает первая. — Оно было там, внизу, но я увидела все, что мне нужно было увидеть.

Они обе смеются, а я притворюсь, что не подслушиваю.

— Я услышала от Кэсси, которая услышала от Мэри, что он только что переехал в город. Кажется, он наш новый ветеринар.

— Правда? — спрашивает ее подруга. — Кажется, я буду приводить Мокси на ежемесячные… нет, еженедельные проверки.

Следует очередной раунд смешков, и по какой-то причине меня шокирует то, что все они говорят об Адаме. Когда он упомянул урок вчера, то не сказал, что именно он будет его вести.

Это все меняет. Честно сказать, я не уверена, что показалась бы здесь, если бы знала, но теперь поздно, потому что Адам входит через дверь спортзала с дрессировочным инвентарем в сумке через плечо.

— Попомни мое слово, в жизни он лучше, чем на фото, — шепчет владелица чихуахуа себе под нос.

Решаю, что как только станет не слишком заметно, то пересяду в другой конец полукруга. Я больше не могу выносить их комментариев.

Адам замечает меня сразу, наверное, потому что я единственная сижу на полу. Я наполовину ожидаю, что он проигнорирует мое присутствие, но он идет прямо ко мне. Мышонок замечает его и подрывается на ноги. Все мои попытки успокоить его улетучиваются в окно, когда он видит объект своего обожания. Мышонок подпрыгивает и скулит, отчаянно тянясь к Адаму, но поводок позволяет отойти от меня всего на метр. Пытаюсь посадить его, но толку нет.

Понимаю, что вся комната смотрит на меня и мое фиаско приструнить свою собаку, а вот Адаму удается посадить его всего лишь одной командой «Мышонок, сидеть», и тот его слушается. Только затем Адам вознаграждает его похлопыванием.

— Это часть урока? — смеюсь я. — Научиться, как настраивать наш голос, чтобы он звучал более командным?

Это должна была быть шутка, но Адам поднимает на меня взгляд со странным выражением на лице.

— О, я просто пошутила…

Он улыбается.

— Я знаю. Держи.

Парень бросает мне что-то, и мне приходится быстро соображать, чтобы поймать это прежде, чем оно упало на пол. Я вытягиваю это перед собой, и понимаю, что это не один предмет: два черных наколенника, типа тех, что я использовала, когда каталась на роликах в детстве.

— О, ха-ха, кажется, все здесь с юморком, — произношу я, искренне забавляясь.

Когда я поднимаю взгляд, на лице Адама появляется умопомрачительная улыбка.

— Увидел их в магазине ранее, и подумал о тебе.

Ого.

Я замираю, слегка выбитая из колеи его признанием. Думаю, он видит шок на моем лице, поэтому качает головой.

— Ну там, знаешь, только из-за твоих содранных коленей. Очевидно, тебе они не нужны.

Этот обмен репликами становится в тысячи раз более странным, потому что мы все еще посреди вселенной урока дрессуры. Мне даже не нужно смотреть на женщин рядом со мной, чтобы почувствовать смертоносные взгляды, которые они посылают в мою сторону. Адам вошел в класс и заговорил со мной первой, и подарил мне подарок, и сказал, что думал обо мне.

Я почти готова надеть эти проклятые наколенники, чтобы доказать это.

— Тогда спасибо, — произношу я, поднимая их. — Может, покатаюсь на роликах с Мышонком.