— Ты встанешь? — спрашиваю я скучающим тоном. — Машина едет, и они собьют тебя.

Останавливаюсь и смотрю, как машина на расстоянии виляет из стороны в сторону — огромный красный грузовик с грязным ограждением для скота. Я наполовину уверен, что Мэделин станет жертвой дорожного происшествия, а ей плевать. Стону и бегу к ней, подхватывая ее подмышки и утаскивая с трассы как раз, когда грузовик проезжает мимо. Ее волосы взымают вверх, и в мгновение воздух вокруг нас окутан запахом ее шампуня.

Чувствую лаванду, и в другой день мне бы понравился этот запах.

— Ты пытаешься убиться? — хмуро спрашиваю я.

С технической точки зрения, грузовик не сбил бы ее, но я ищу любой повод поспорить по этому поводу.

Она выворачивается из моей хватки и оттягивает блузку вниз.

— После обеда, который я пережила, МОЖЕТ, И ПЫТАЮСЬ!

— О, после обеда, который ты пережила? ТЫ ПЕРЕЖИЛА?!

— Хватит орать на меня!

— Что за херню ты скормила моей матери о наших свиданиях? О браке?

Она резко оборачивается, и ее карие глаза впиваются в мои.

— О чем ты говоришь? Какие свидания? Брак? Это шутка какая-то?

Я подхожу к ней, тыча пальцем в ее грудь.

— Не надо изображать скромницу. Я никогда не просил тебя играть настолько искусно, что тебе могли бы дать за это Оскар.

Она толкает меня и пятится назад.

— О, да отвали ты от меня. Твоя мама раскрыла твою маленькую шараду в момент, когда мы вышли из машины. Она, как пить дать, хотела разыграть тебя. Думаю, перестаралась.

— Так что, она спросила, встречались ли мы на самом деле, или ты просто выдала все, как оно есть?

Наши голоса разносятся над пустым ландшафтом вокруг, но нам плевать. Вокруг нас на мили нет никого, кроме Мышонка, который перелез на переднее сидение машины Мэделин и опустил голову на консоль.

— Она воспитатель в детском саду, Адам! Они там в основном как детекторы лжи во плоти. Она выпытала это у меня, и я поняла, что будет лучше сказать ей правду, чем продолжать врать в лицо.

Я запускаю руки в волосы в сотый раз за сегодня. У меня их вскоре не останется.

— Так ты говоришь, что лжешь не лучше шестилетнего ребенка?

Она вскидывает руки в воздух, и уходит.

— Я говорю, что если бы ты предупредил меня не за пять минут, может быть, у меня бы было время придумать правдоподобную историю.

— Кстати, об этом. Ты говорила матери о том, что мы собираемся пожениться?

— Нет!

— А о свиданиях? Что-то типа прогулки на верблюде в парке?

— НЕТ! О чем ты вообще говоришь? Ты полной психопаткой меня считаешь? — она даже не оборачивается, чтобы ответить, просто отмахивается на ходу. — Если ты зол, разбирайся с матерью. Это она создала то демонское дитя на своем телефоне.

Я содрогаюсь от воспоминания.

— Если быть честным, наши дети были бы симпатичнее, чем то, — указываю я. Но это не важно.

Кажется, я слышу ее смех, но с таким же успехом она могла бы и плакать. Так или иначе, я даю ей пространство. Десять минут она стоит на обочине, остывая и пялясь на пастбища перед глазами. Направляюсь к ее машине и сажусь рядом с Мышонком, хлопая его по голове и задаваясь вопросом, как, ради всего святого, я оказался в центре такого бардака. У меня была стабильная жизнь в Чикаго — я был стабилен. Теперь я застрял посередине дороги где-то в Техасе с горячей брюнеткой, которая фиг знает, когда должна была починить свою машину.

Пялюсь на свой телефон и подумываю пойти в обход ее словам, но для меня это хорошо не закончится. Вместо этого я откидываю сидение и закрываю глаза. Не проходит много времени, когда вина начинает просачиваться в меня и занимает место злости. По словам Мэделин, она не сделала ничего плохого. Мама догадалась, что мы не встречаемся, потому что она не идиотка, и мне нужно было раскусить ее блеф раньше. Вместо этого, я предположил, что Мэделин рехнулась до такой степени, что начала плести дикие истории о путешествиях на воздушных шарах и верблюдах. Я улыбаюсь. Теперь, подумав об этом пару минут, это не имеет для меня никакого смысла.

Сколько верблюдов вообще можно найти в Гамильтоне штата Техас?

Придется перекинуться словечком с мамой. Она думает, что она такая веселая. Даже сейчас она, наверное, потешается, как приятно было скормить мне мою же пилюлю.

Я понимаю, что снова накричал на Мэделин за то, в чем на самом деле нет ее вины. Она, наверное, думает, что у меня проблемы с гневом. Черт, может, так оно и есть. Но сейчас мне просто нужно завести эту машину.

Усаживаюсь и тянусь к рычагу, открывающем багажник. Мэделин пристально следит за мной, пока я тащу упаковку воды из двадцати четырех бутылок к капоту машины. Снимаю рубашку, чтобы остаться в одной майке.

— Ты пытаешься воплотить в жизнь старый трюк в стиле «отстраненный незнакомец может сделать все»? Потому что выйдет лучше, если раздеваться начну я, — с горечью произносит она.

Отмалчиваюсь, сминая ткань в правой руке, и с ее помощью открываю крышку радиатора. Делаю глубокий вдох и поворачиваю голову, напрягаясь, прежде чем открутить герметизирующую крышку как можно быстрее. Кожу покалывает, когда горячий пар просачивается через ткань, и я отпускаю, когда слышу характерный хлопок.

— Заводи двигатель.

Сидя словно под гипнозом, Мэделин слушается.

Машина заводится с первого раза, словно в знак благодарности за то внимание, что ей уделили. Я быстро работаю, вливая намеренное количество жидкости в радиатор. Наконец-то в нем столько воды, что ее уровень достиг отметки наполнения.

Мышонку на радость, мы оба запрыгиваем в машину, и Мэделин отъезжает. Некоторое время мы молчим, как раз достаточно, чтобы мне хватило набраться смелости и извиниться.

— Я перегнул палку, и мне жаль.

Она бурчит что-то, ее взгляд не покидает дорогу.

— Мне не стоило грубо срываться на тебе. Я думал, ты солгала моей матери о предложении пожениться, и это вывело меня из себя.

— Ага, ну, я не врала. Я хорошо вела себя с твоей семьей, пока твоя мама не вытянула из меня правду. Мне жаль, что я рассказала ей, но начнем с того, что это был плохой план. Кто вообще приводит фальшивую девушку на барбекю к семье?

Когда она так говорит, это звучит жалко.

— Парень, который отчаянно пытается сбросить со спины свою приставучую мамочку.

Напряжение в ее выражении лица немного смягчается.

— Почему бы тебе не пригласить кого-то, в ком ты на самом деле заинтересован?

Ясно же как день.

— Я не хочу встречаться ни с кем в данный момент. Я не готов встречаться, так что нет никого, кого бы я мог пригласить, кроме тебя.

— Она хочет, чтобы ты с кем-то встречался?

— Отчаянно.

— Из-за Оливии?

Я отворачиваюсь.

— Да, из-за Оливии.

— Это бывшая девушка?

Странно разговаривать об Оливии с Мэделин, по большей части потому, что я не говорю об Оливии ни с кем, с тех пор, как переехал из Чикаго.

— Бывшая невеста.

— Хах.

Смотрю на нее, и она встречается со мной взглядом. Злость испарилась, на ее месте появилось здоровое любопытство.

— И как долго вы были помолвлены?

Пять лет, шесть месяцев и четыре дня.

— Долго.

— Как долго?

— Пять лет, — слова еле слышны, но она все равно их слышит.

— Пять лет?!

Я пожимаю плечами.

— Мы не хотели спешить.

— Ты сделал ей предложение после первого свидания, или как?

— Мы встречались три года.

— Выходит, в общем восемь лет. Ага, я бы тоже назвала это «не спешить».

Я хотел бы сменить тему, но ничего не приходит в голову. Мог бы вспомнить, как жалко вел себя на барбекю, но не хочу снова наступать на эти грабли.

— Можно спросить, кто разорвал отношения? — осторожно спрашивает она.

Вопрос должен был принести с собой волну боли и остаточных чувств, но впервые на моей памяти воспоминание об Оливии никак на меня не влияет.

— Она, — я пожимаю плечами. — Переспав с моим лучшим другом.

Громкий вздох после моего признания меня даже не удивляет. Эту деталь нельзя назвать приятной, но она важна.

— М-да, до чего же вежливый способ закончить отношения.

Я улыбаюсь, глядя в окно.

Следует длинная пауза прежде, чем она задает следующий вопрос.

— Ты по ней скучаешь?

Еще более длинная пауза прежде, чем я отвечаю.

— Честно? Нет. Я скучаю по нашей собаке. Я привык бегать с ней по городу.

— Она забрала себе собаку?! После того, как переспала с твоим лучшим другом?

Знаю. Я сожалею, что не боролся настойчивей, но в то время мне просто хотелось убраться оттуда. Хотелось упаковать вещи, оборвать все мосты и уехать. Я оставил Молли с Оливией, потому что так было легче, а сейчас…

— Не стоило позволять ей делать этого.

— Ну, если тебе нужен компаньон для пробежек, можешь брать Мышонка в любое время, когда захочешь.

Я смотрю на заднее сидение, где сверхдовольный Мышонок свесил язык на бок. Затем изучаю профиль Мэделин. Она сосредоточилась на дороге, ее щеки порозовели от ветра. Осознаю внутренний порыв потянуться к ней и прикоснуться, но затем напоминаю себе, что двадцать минут назад мы чуть не перегрызли друг другу глотки. Что-то подсказывает мне, что если я сейчас потянусь и коснусь ее, она меня укусит.

— Почему ты так добра ко мне после всего, что тебе пришлось из-за меня вытерпеть?

— Думаю, мне тебя жаль, — она пожимает плечами и бросает мне ленивую улыбку. — И теперь у меня такое ощущение, что я должна тебе не только костюм, но еще и рубашку.

Я смеюсь от ее глупого заявления.

— Но что более эгоистично, так это то, что у Мышонка полно энергии, — она смотрит в зеркало заднего вида. — Будет очень круто, если кто-нибудь будет брать его на пробежку время от времени.