- Так не должно быть, попытайтесь начать другую, новую жизнь. Ведь мы уже сделали это.

- Вы и в самом деле в это верите?

- Да! - почти крикнула я. - Да, если вы оставите нас в покое.

- Никогда!

Я вскинула голову, потрясенная тем, сколько злобы вложила она в единственное слово. На ее скулах вспыхнули небольшие алые пятна, в глазах зажегся недобрый огонь.

- Что можно чувствовать, если ты замужем за убийцей? А он и есть убийца, вы это знаете, он тоже это знает. И сколько других людей знают? Он убил ее. Застрелил. Самоубийство? Она покончила с собой? Моя леди? Никогда! Как бы плохо у нее ни складывались дела, что бы ни сказал доктор. Она была самой смелой женщиной на свете, она никогда бы не стала вести себя как трусиха. Никогда! Согласны?

- Я... я не знаю. Я не была с ней знакома. И потом был вердикт присяжных. Вы ведь там были.

- Глупцы!

- Вы слышали свидетельства.

- Это не имеет отношения к истине. Оставим это. Когда-нибудь правда так или иначе всплывет. Именно ради этого я живу, вы понимаете? Ради этого я жила все десять с лишним лет, уверенная в том, что правда восторжествует. Она, моя леди, направляет меня, она все время рядом, она говорит со мной. Она знает. Моя леди никогда не покидает меня. И никогда не покидала. Из всех людей, кто заявлял о своей любви к ней, начиная с ее матери и отца, она знала лишь одного человека, который любил ее по-настоящему. Она знала, что я боготворю ее и готова умереть за нее, стоит ей лишь шевельнуть для этого пальцем. Она и поныне это знает. Отомсти, Дэнни, говорит она. Она приходит ко мне каждую ночь. Я просыпаюсь, а она рядом, улыбается и шепчет мне. Заставь его заплатить за все, Дэнни, только ты способна это сделать. Сделай так, чтобы стала известна правда. Не дай мне остаться проигравшей. Но тут она просто дразнит меня. Разве я могу оставить ее? Ей даже не нужно меня просить.

Во время дознания я упала в обморок, в башне на итальянской вилле я также потеряла сознание. Теперь же я хотела упасть в обморок, хотела потерять сознание, потому что это был единственный способ избавиться от зловещей черной фигуры, не видеть ее неестественно белого лица, пылающих щек и горящих глаз, не слышать ее ужасного, безумного голоса.

Но я не смогла упасть в обморок. Я сидела, дрожа всем телом, на краю кровати.

Однако в конце концов она отпустила меня.

Было такое впечатление, что, говоря о Ребекке, миссис Дэнверс пребывала в состоянии гипнотического транса, а затем вдруг вышла из него. Вполне нормальным голосом она сказала:

- Когда успокоитесь, приходите в гостиную. Я позвоню, чтобы принесли чай.

И бесшумно вышла из комнаты.

Я не хотела оставаться здесь, в этой холодной, утонченно декорированной гробнице, в комнате, посвященной памяти человека, который не только давно умер, но к тому же никогда здесь не был, в месте, которое было воссоздано болезненной фантазией безумной женщины. Однако я не сразу поднялась, чтобы последовать за ней, я была потрясена и не могла двинуться.

Один из ящиков миссис Дэнверс оставила не до конца задвинутым, и оттуда выглядывали прозрачные нежно-абрикосового цвета шелковые трусики. Я не знала, надевала ли она их когда-либо, но меня это не волновало, я не испытывала страха перед духом Ребекки, ибо мне угрожала не она.

Я услышала стук в дверь вдали, чьи-то голоса, встала и, не оборачиваясь, вышла в другую комнату, где молодая горничная под пристальным наблюдением миссис Дэнверс расставляла на маленьком столике блюдца и чашки и где царила атмосфера повседневной реальности, что придало мне мужества, и я вздохнула с некоторым облегчением.

- Пожалуйста, садитесь, мадам.

Я заметила, как девушка бросила на меня взгляд. Должно быть, ей резануло ухо, что миссис Дэнверс обращается ко мне таким образом. Но я понимала, что она никогда не назовет меня "миссис де Уинтер".

Чай был великолепный, и я не могла от него оторваться; некоторое время мы провели в молчании, ибо как я могла затеять обычную легкую беседу после того, что произошло? Миссис Дэнверс не спеша пила чай, наблюдая за мной, никто из нас ничего не ел, торт остался нетронутым, булочкам суждено было остывать на блюде.

Я хотела спросить ее, специально ли она пришла сюда на эту должность после того, как Фейвел сообщил ей о нашем местонахождении, хотела сказать, что видела венок, который она принесла, и карточку, которую она написала. "Вы решили напугать меня, не так ли? Но зачем? Вы говорите, что она шепчет вам и что вы никогда не оставите нас в покое - до каких пор? Что вы сделаете? Что заставит вас почувствовать удовлетворение? Разве вы мало сделали для того, чтобы погубить Мэндерли? Ведь это вы сделали, разве не так?"

Все эти вопросы висели в воздухе, тишина была наэлектризована ими, тем не менее они не могли быть заданы, не могли прозвучать.

Единственное, что я сумела спросить, я выпалила без подготовки и совершенно неожиданно для самой себя:

- Вы счастливы здесь, миссис Дэнверс?

Она с сожалением посмотрела на меня, как смотрят на очень глупого человека или на несмышленого ребенка.

- Счастлива? Я никогда не была счастливой с того времени, как умерла моя леди, вы должны сами это понимать, и не ожидаю, что когда-нибудь буду счастливой.

- Все-таки вам следует попытаться начать новую жизнь, я знаю...

- Вы знаете? Что вы можете знать? Она для меня означает все в моей жизни, с того первого дня, как я увидела ее, и до того дня, как она умерла. Если вы не знали этого, так знайте теперь.

- Да, - ответила я. - Да, я понимаю. - Я почувствовала вдруг отчаянную усталость и подумала, что могла бы тут же лечь на пол и мгновенно уснуть.

- Я считаю себя счастливой оттого, что она была у меня, что я знала и любила ее. Все остальное не имеет никакого значения.

Больше говорить было не о чем. Я допила свой чай.

- Пурвисс подаст машину сразу же, как только вы будете готовы.

И тогда все закончится? Чего она хотела - просто того, чтобы я увидела комнату, хотела напомнить мне о прошлом? И что же теперь - после светского чаепития я просто-напросто отправлюсь домой? Это казалось невероятным. Мне хотелось истерически засмеяться. Она сидела передо мной - прямая, неподвижная, сухопарая, вся в черном - и сверлила меня взглядом. "Вы старая женщина, одинокая и несчастная, - подумала я, - вы живете в прошлом и ради прошлого, в то время как у нас есть будущее". И я увидела детей, резвящихся на косогоре, Максима, который возвращается домой, улыбаясь мне знакомой ленивой улыбкой.

Как она может повлиять на это, каким образом может все это у нас отнять? И внезапно я почувствовала резкий прилив новых сил и решительности; я больше не была робкой, застенчивой девушкой, я была зрелой женщиной, обладающей уверенностью и опытом, и я не боялась миссис Дэнверс. Я была зла на нее, зла не только за то, что она пыталась сделать теперь, но и за то, что сделала раньше, за то, что она стремилась унизить и оскорбить меня, рассорить и разлучить с Максимом. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга, сидя в ее безликой гостиной. Она не знает меня нынешнюю, подумала я, она помнит ту девочку и играет на моих прежних страхах. Я встала.

- Миссис Дэнверс, мне кажется, вы недопонимаете, насколько разительно все изменилось. Мы живем в другом мире и в другое время. Изменилось абсолютно все.

Она по-прежнему пристально смотрела на меня. Не берусь сказать, какие мысли были в тот момент у нее в голове.

- Прошу вас, выслушайте меня. Мне кажется весьма странным, да и печальным, что вы живете таким вот образом - зациклились на прошлом, говорите постоянно о миссис де Уинтер - Ребекке, сохраняете эту ее усыпальницу. Вам самой так не кажется? Нет ли в этом чего-то болезненного? Чего вы надеетесь этим добиться? Вы только делаете себя еще более несчастной! Так нельзя жить - неужели вы этого не понимаете?

- Как вы смеете учить меня, что я должна делать? Вы?! Что вы знаете? Вы ничего не знаете! Вы никогда не знали ее.

- Верно, хотя у меня такое ощущение, будто я ее знала. Я жила в ее тени, почти полжизни жила среди людей, хранящих память о ней. Мне кажется даже странным, что я не знала ее.

- Она презирала бы вас. Смеялась бы над вами.

- Вероятно. Как и вы. -Да.

- Но видите ли, мне это безразлично. Совершенно безразлично. У меня есть Максим, у нас новый дом, новая жизнь. Будущее. Прошлое больше не в состоянии нас тронуть.

Из ее груди вырвался смех - хриплый, злобный, ужасный.

- Оставьте нас в покое. Оставьте нас! Вы никак не можете нам навредить. Разве вы этого не видите? Не видите, что я не боюсь вас?

И это было правдой. Миссис Дэнверс не сможет причинить нам зла. Было неприятно находиться в одной комнате с ней, смотреть на ее высокую черную фигуру и неподвижное, белое как мел лицо. Однако я вынула у нее жало, я чувствовала свое превосходство над ней, произошло что-то необратимое, нечто такое, что придало мне мужества и решимости. Мне хотелось рассмеяться ей в лицо.

- До свидания, миссис Дэнверс, - сказала я и протянула ей руку.

Она не подала мне руку в ответ и продолжала сверлить меня взглядом, однако я не чувствовала смущения или неловкости и смело смотрела на нее.

Она направилась к двери, и я последовала за ней. Остановившись и теперь уже не глядя на меня, она сказала:

- Он должен признаться. Это будет самое лучшее. Это то, чего хочет она. Нужно, чтобы все стало явным. И тогда все закончится. А до этого она не даст мне покоя. И ради этого я живу. Вы ведь знаете это. Вы понимаете.

И она пошла впереди меня по пустынному холодному дому, не произнеся более ни слова, и когда я села в машину и машина тронулась, пристально смотрела мне вслед до тех пор, пока мы не повернули и не скрылись за разросшимися кустами, высаженными вдоль подъездной Дорожки.

Глава 19

В тот вечер я не могла есть и думала, что мне не удастся и заснуть, однако перипетии дня выкачали из меня все силы, и я заснула мгновенно, глубоким сном чрезвычайно уставшего человека; все покрывала с себя я сбросила и почувствовала блаженную прохладу. Не было никаких сновидений, никаких голосов, и я проснулась среди тишины.