Проснувшись, она взглянула в зарешеченное окно на восходящее солнце. Кате не верилось, что когда-нибудь она вновь будет свободна, увидит родных, родит ребенка. Она по-прежнему не могла понять, как очутилась здесь и куда попадет отсюда. И все же этот сон что-то изменил в ней. Катя впервые всерьез осознала, что сидит в СИЗО не одна. Вместе с ней их с Андреем малыш. И ему, должно быть, еще страшнее.

– А чей-то тебе ночью снилось? – полюбопытствовала соседка по камере, толстая Люська, у которой из передних зубов сохранился всего один. – Все бормотала чегой-то.

Катю бил озноб. Она сидела укутавшись в одеяло, хотя в камере было жарко.

– Люсь, а… на зоне рожают?

– Рожают, а как же, – ничуть не удивившись вопросу, кивнула бывалая Люська. – Некоторые даже специально с вертухаями путаются, чтоб условия получше и УДО пораньше. Ты беременная чтоль?

– Беременная, – вздохнула Катя и впервые за эти дни разрыдалась.

С тех пор Люська взяла ее под свое крыло. Она не давала ее в обиду, следила, чтобы Катя хорошо питалась, и вела с ней долгие задушевные беседы. Суть этих бесед сводилась к одному: на зоне тоже можно жить. Мол, если и отправят Катю в колонию, так там тоже люди.

Периодически, когда у Люськи было хорошее настроение, она даже развлекала Катю тюремными песнями. Самой проникновенной была та, где пелось, что «тюрьма не должна быть с женским лицом».

От этой странной дружбы стало немного легче. Катя даже перестала замечать вонь и духоту камеры. Ее больше не мутило от тюремного запаха. Привыкла.

Следствие длилось три месяца. А потом Катю выпустили. Просто выпустили, не собрав доказательств. Она подозревала, конечно, что без вмешательства Кристины Валерьевны здесь не обошлось. Мать подтвердила это – когда Катю забрали, она пошла на поклон к старой знакомой, все-таки столько лет их дочери были подругами, и та сказала, что постарается помочь.

Дверь изолятора захлопнулась за ней с лязгом. На дворе было лето. Деревья шелестели ярко-зелеными кронами. Сперва даже в глазах зарябило от этой яркости после серых тюремных стен и тусклых ламп. Видимо, малыш тоже почувствовал свободу и впервые пнул маму. В этот момент Катя почувствовала себя счастливой. Она вдруг закружилсь, широко распахнув руки, будто собиралась обнять весь мир, летний и звенящий. И она знала, что, если Андрей сейчас видит ее, он поймет.

Глава 9

В Магадане шептались теперь на каждом углу. Оставаться в городе их семье было просто нельзя. На помощь пришла Анна Егорова. Подключив все свои связи, она сумела устроить Катю администратором в одно из московских модельных агентств. Зарплата не слишком большая, но этих денег хватило на то, чтобы снять однокомнатную квартиру в области. К тому же там согласились закрыть глаза на ее беременность и скорые роды при условии, что со всеми «материнскими делами» Катя управится за время стандартного месячного отпуска. О большем теперь мечтать не приходилось.

Она любила родной город, но сейчас была счастлива его покинуть. Здесь каждая улица, каждый дом напоминали о трагедии.

В сентябре, на месяц раньше срока, в подмосковном роддоме на свет появилась Ульяна Андреевна. Несмотря на то что девочка провела внутри мамы времени меньше положенного, она была вполне здорова, и врачи скоро выписали их обеих домой.

Однокомнатная хрущевка, скрипящие половицы, ободранные обои. В этой квартире дочери известного магаданского бизнесмена и внучке не менее известного партийного функционера предстояло начинать свой жизненный путь.

Скромному жилищу предстояло стать тихой гаванью. Их отправной точкой. Перешагнув порог нового дома, Катя вздохнула с облегчением. Она сделала это. Несмотря ни на что, она родила дочку. Девочка жива и здорова, а у мамы снова есть смысл жизни – вырастить ее достойным человеком.

– Знаешь, Катюха, с такими генами она тебе лет через тридцать особняк построит не хуже того, что у Черепова был, – сказала Алена.

– Жаль только, что я до этого не доживу, – вздохнула новоиспеченная бабушка.

– Нет, мама, жить надо. Это я сейчас очень хорошо понимаю, после случившегося. Пока есть возможность, надо цепляться и бороться изо всех сил. Мы должны жить друг для друга, для своей семьи. Ведь мы, правда, очень друг другу нужны.

– И мы обязательно будем счастливы. Вот увидите, – неожиданно серьезно сказала маленькая Рита.

В честь нового члена семьи на кухне было организовано праздничное чаепитие. Испекли пироги с картошкой – любимое блюдо молодой мамы. Впервые за долгое время на душе у Кати было спокойно.

Заботу о малышке сразу взяла на себя бабушка. Катя целыми днями пропадала на работе, а вечером училась на бухгалтерских курсах. До тех пор, пока не подрастут сестры, она – единственный кормилец. Ей хотелось не просто помочь маме вырастить Алену и Риту, но и дать им обеим образование, ведь будь сейчас у Кати диплом, все было бы намного проще.

Работа в агентстве была совсем несложной. Она знала бизнес изнутри и теперь легко справлялась с обязанностями. Начальница, давняя подруга Анны, была к ней добра, девчонки-модели относились к Кате по-дружески и с некоторой долей сочувствия. Но она ни с кем не сходилась близко – внутренняя боль не позволяла ей это сделать.

Иногда глядя, как они беззаботно щебечут, Катя сама себе казалась сломанной куклой. Сломанной и выброшенной на обочину жизни. Но раскисать было нельзя. И она старалась.

Один раз ей даже повезло сняться в рекламе шампуня – роскошные белокурые волосы Кати и безупречное, не испорченное ожогом лицо одной из моделей. На гонорар удалось купить для Ульяны все необходимое. Быт понемногу налаживался, жизнь шла своим чередом, но именно это и казалось самым странным.

Катя думала, что со смертью Черепова мир должен был рухнуть. Но он не рухнул. Солнце по-прежнему вставало по утрам, смеялись дети, и даже снова пришел новый год. Праздник отметили тихо. Никто из домашних не хотел напоминать Кате, что всего год назад она была восходящей звездой модельного бизнеса, а теперь – мать-одиночка, рядовой администратор со шрамом во всю щеку. Сама Катя уже стала забывать, что когда-то все было иначе.

Сестры ходили в местную школу. Они легко адаптировались и через пару недель уже обзавелись новыми друзьями. Катя никому об этом не говорила, никогда не делала замечаний, но порой ей тяжело было видеть их счастливые лица. Как-будто ничего не произошло. Тогда она садилась на маршрутку, потом на метро, ехала до какой-нибудь незнакомой станции и отправлялась бродить. Если погода была сносной – гуляла по улицам, если было холодно или лил дождь – заходила в торговый центр, коих в Москве множество. Среди незнакомых, погруженных в свои заботы людей ей становилось немного легче.

В тот день она долго бродила по торговому центру на Щукинской. А когда устала, выгребла из кошелька всю мелочь и двинулась к кассе ресторанного дворика. Этих сокровищ как раз хватило на маленькую чашечку кофе. Она горько улыбнулась, вспомнив, как они с девчонками-моделями ходили в «Максим» и «Мулен Руж». До чего непредсказуема жизнь!

– Господи! Как же я рада, что встретила тебя! Зашла за платьем, смотрю – ты.

Это была Лиза. Как всегда безупречно красивая и наряженная, точно кукла. Они не виделись с того самого дня, и, положа руку на сердце, Катя предпочла бы никогда больше не видеть свою бывшую лучшую подругу.

– Чего ты хочешь? Чего ты еще от меня хочешь?

– Мне необходимо с тобой поговорить. Просто выслушай, что я скажу, ладно? И я тут же уйду.

Катя кивнула. Выбора явно не было.

– Это не я, понимаешь? В тот день я просто хотела облить твое свадебное платье краской. Я хотела испортить тебе настроение, и то не успела – охранники оттащили. Но мне обидно так было, Кать. Тебе и модельный бизнес, и корона, и принц на черном «Мерседесе». Все опять тебе! Но я никого не убивала, понимаешь? Это кто-то из конкурентов Черепа заказал или даже сынок этот занудный. А многие думают, что это я.

Катя поморщилась.

– Кто думает?

– Да весь город об этом гудит. Говорят, что только благодаря маминым связям мне тюрьмы удалось избежать. Мама, сама понимаешь, в бешенстве. Запретила в отчем доме появляться, пока все не уляжется. Даже на каникулы не езжу. Ты же знаешь, ей так важно, кто что скажет.

– Это называется репутация. Ты устроила скандал на конкурсе, потом на свадьбе. Вот и пошли слухи.

– Но ты-то не думаешь, что это я?

– Я – нет. Ты стерва, Лизка, но не убийца. Но что я думаю, никому не интересно. Мне ясно дали понять, что я никто, – она вздохнула, вспомнив визит Кирилла. – Женой стать не успела.

– А как ребенок? Все хорошо? Кто родился-то?

– Девочка. Назвали Ульяной. Хорошо, что ты не облила меня краской – беременным это не на пользу.

– Я тогда сама не своя от злости была. Сейчас так стыдно. Ты знаешь, а я ведь на «Мисс России» скоро буду, от Магадана. Вместо тебя…

– Ну, вот ты и получила корону, поздравляю, теперь ты – «Мисс Магадан», – глухим, каким-то бесцветным голосом проговорила Катя. – Ты ведь этого хотела, да? Удачи на конкурсе!

– Ты что, серьезно так считаешь? Я никогда не желала тебе зла, Катюха. Может, завидовала немного, но зла не желала. Прости меня, ладно? – смущенно проговорила Лиза. Она уже почти жалела, что подошла. Не понятно, что и как говорить, ведь словами ничего уже не исправишь. – Прости меня…

– Я постараюсь.

– Мне очень жаль, что так вышло. Правда. Хочешь, как-нибудь встретимся, поболтаем, кофе попьем?

Катя отрицательно покачала головой.

– Я виновата, знаю. Но когда-нибудь ты меня простишь, – она быстро чмокнула Катю в щеку и унеслась, стуча каблучками.