Его голос становится каким-то... жалобным? Нет, конечно. Просящим, скорее. Совсем чуть-чуть. Но я, как ни странно, успокаиваюсь, тяжёлый ком в желудке потихоньку рассасывается. В самом деле, привести себя в порядок мне просто необходимо. Необходимо, как... как дышать! Мамы дома нет, на работе она, за это я не боюсь, это нужно мне самому. Я просто физически не могу зайти к себе домой со следами этой... этого... в общем, с этим на лице.

- Меня Миша зовут, а тебя как?

- Ил... Илья, - всхлипнув, отвечаю я машинально.

- Ну, вот и хорошо! Ну что, Ил-Илья, пойдём? - говорит он, как ни в чём не бывало.

Я смотрю на него исподлобья. А-а, ладно, была, не была! Хуже не будет, хуже уже некуда... Да и если бы он хотел чего-то... ну этого... он бы здесь попытался, чего ж ему меня к себе домой-то тащить, палиться... Я молча киваю головой и стараясь не глядеть на этого, такого неожиданного пацана, начинаю осторожно спускаться по довольно крутой железной лестнице. На площадке девятого этажа я останавливаюсь подождать, всё также старательно избегая смотреть на него.

- Это, пойдём пешком, а то у нас лифт ещё не работает. Чёрт, да ты же и сам знаешь, наверное...

Я быстро вскидываю на него глаза. Да нет, ничего. Он это спокойно сказал, - так, отметил просто... Я замечаю, что мои сумка и шапочка у него в руках.

- Дай, - говорю я и тянусь за своими вещами.

- Да ладно, я донесу.

- Дай, - коротко повторяю я. - Сам не инвалид, пока...

- Да держи, держи уж, не инвалид! Ну, пошли, Ил-Илья.

- Илья, - хмуро поправляю я его.

- Илья, так Илья, - легко соглашается этот странный пацан, и тут же спрашивает: - А что, "Ил" не подходит?

Я лишь пожимаю плечами. Мы спускаемся по лестнице, он впереди, я следом.

- А по-моему "Ил", - очень даже ничего звучит. Самолёт такой был, - Ил-2, штурмовик, жути на немцев нагонял, полный атас! Слыхал?

Я продолжаю упрямо молчать. Что-то не нагнал я жути на вас троих, не додумался... Пацан, вдруг, резко оборачивается.

- Слушай, Илья, да брось ты, наконец! Свинья я, конечно, так повёл себя с этими. Ещё раз говорю, - прости!

Я удивлённо смотрю на него сверху вниз, опять как-то угадал он, о чём я думаю.

- Прости, слышишь? Мне тоже сейчас погано, да ещё как, кто же мог подумать, что ты такой...

Какой ещё - "такой"? Ишь ты, погано ему... Слёзы снова, помимо моей воли, наворачиваются на глаза.

- Погано тебе, да? Бедненький, ну давай я тебя пожалею, кому ж ещё, как не мне тебя пожалеть... Да знаешь ты... - я лишь тоскливо вздыхаю, и обречёно машу рукой. - Пошли быстрей, умоюсь я и домой мне надо...

Он ещё секунду грустно как-то смотрит на меня, глаза его снова темнеют, он точно так же машет рукой, будто копируя меня. Снова резко повернувшись, он продолжает спускаться. На седьмой этаж мы приходим уже молча.

- Вот моя квартира, трёхкомнатная у нас. Сейчас, погоди... - пацан начинает возиться с замком. - Блин, замок новый, тугой ещё, ну вот, проходи.

Он стоит у себя в прихожей, приглашающе распахнув дверь. Я, осторожно заглянув в квартиру, тихонько прохожу внутрь, мимо посторонившегося пацана.

- На место, Корнет! Отвали на место.

Из комнаты на меня смотрит огромный доберман. Его чёрные бока и спина блестят, будто покрытые лаком. Я зачаровано смотрю на этого красавца, - правда, красавец! Я таких собак только на картинках видел. Пёс наклоняет голову на бок и негромко тявкает, не отрывая от меня взгляда. Я подпрыгиваю на месте от неожиданности. Лает он пусть и негромко, но так внушительно, что душа уходит в пятки!

- Цыц! Корнет, место, кому сказано! Ты не бойся, Илья, это он так, для порядка. Корнюха у нас правильный пёс, без команды никогда не бросится. У него три медали по ОКД. Это общий курс дрессировки так называется. И караульная служба у него тоже... Медалей, правда, только вот нет за неё. А это он так просто, - спрашивает кто ты такой. Не бойся, сейчас я вас познакомлю. Корнет, - это Илья. Свои! Понял? Свои!

Пёс, задрав голову вверх, чуть понюхав воздух в моём направлении, вяло как-то, но вполне добродушно помахивает коротко обрубленным хвостом и, повернувшись, цокая когтями по полу, неторопливо уходит в комнату.

- Вот видишь? - пацан довольно смотрит на меня. - Всё в порядке. Ну ладно, вот тут у нас ванная, погоди, свет включу, вот. Это туалет, рядом, может тебе надо... Брось, Ил-Илья, не разувайся! Ноги вытри только, пожалуйста. Ну вот...

Он некоторое время смотрит на меня. Я молчу, уставившись в стену. Пацан коротко, тихонько вздыхает.

- Ну ладно, я выйду сейчас. Вот, ключ я оставляю дома, дверь просто захлопну. Потом, когда всё сделаешь, откроешь мне её, вот так замок открывается, смотри. Ну всё, давай тут... Сейчас, я Корнета ещё закрою, вот. Давай, Илья, я пошёл.

Он хочет выйти в коридор подъезда, но я неожиданно для себя тихо, всё также не смотря на него, говорю:

- Ты это... Ладно, не надо, останься. Что же я тут один... Я не боюсь, просто... Останься, чего уж там, это же твой дом, всё-таки.

- Правда? Ну хорошо, ты не беспокойся, Илья, я тебе мешать не буду, - пацан закрывает входную дверь, быстро скидывает зимнюю куртку и ботинки. - Сними пальто, погоди, давай сумку сюда вот поставим. Давай, снимай. Ну вот, крови на нём почти нет, несколько капель всего. А извёстку мы легко отчистим. Щётка вот тут есть у меня одёжная. Давай в ванную.

Пацан как-то неуловимо для меня захватывает инициативу в свои руки. Он берёт моё пальто, зажимает его у себя под мышкой, легонько, но уверено поворачивает меня к ванной, чуть подталкивает в спину, и мы оказываемся внутри.

- Вот мыло, полотенца чистые на вешалке. Ты олимпийку-то сними, - я отрицательно качаю головой. - Ну, рукава тогда хоть подтяни, замочишь ведь.

Я подтягиваю рукава до локтей, сажусь на край ванны, повернувшись к раковине умывальника, открываю воду, регулирую напор и температуру. Наклонившись над раковиной, я начинаю осторожно умываться, стараясь не потревожить нос, чтобы кровь не пошла снова. Тем не менее, она всё-таки начинает потихоньку сочиться. Не из носа, а из пальцев и ладоней. Царапины и порезы, отставленные этой гадской проволокой, оказываются довольно глубокими. Подняв глаза, я смотрю в зеркало на пацана, стоящего рядом, позади меня. Он, обхватив моё пальто, смотрит мне в спину, взгляд у него задумчивый и какой-то грустный. Глаза опять потемнели, как странно они у него меняются. По настроению, что ли... Он вдруг встряхивает головой, очнувшись будто от чего-то важного.

- Ну что, умылся? Давай, вытирайся, и почистимся. Пальто и вот брюки у тебя тоже грязные, - он тянется за полотенцем.

- Не надо полотенце, я перепачкаю его всё.

- Как это?

Я молча показываю ему свои руки, кровь идёт хотя и не сильно, и не из всех царапин, но всё же её достаточно много, чтобы ухайдакать полотенце.

- У-у, чёрт! А ну-ка, подожди... - парень срывается, выскакивает из ванной, тут же появляется снова, осторожно, чтобы не упало, кладёт моё пальто на край ванны и исчезает снова.

Ну куда его понесло, - устало и безразлично думаю я.

- Да не лезь ты, отстань, Коря! Не до тебя, - доносится его голос.

Я отрешённо разглядываю свои ладони, держа их над раковиной. Сейчас кровь уймётся немного, и валить надо. Почищусь я и дома... Пацан появляется с белой картонной коробкой в руках. На коробке нарисован большой красный крест.

- Щас, щас, погоди, Илья, всё нормально будет, - бормочет он, торопливо роясь в аптечке. - Блин, да где ж йод-то, ведь был же где-то йод...

Тут раздаётся резкое дребезжание дверного звонка. Я сильно дёргаюсь, чуть не выбив коробку из рук у пацана. Тот ловко, автоматически и изящно даже как-то, перехватывает аптечку и спокойно так мне говорит:

- Да тише ты, ничего страшного, это мой отец. Вот уж кстати...

Он вместе с аптечкой выскальзывает из ванной и тут же снова засовывает голову ко мне.

- Ты, главное, не боись! Батя у меня, - мужик что надо! Иду, иду! - кричит он в ответ на повторную трель звонка.

Ну вот! Отец! Ну на кой же я сюда попёрся-то, а?.. Не день, блин, а не знаю даже что...

- Ты чего это с лекарствами? - раздаётся мужской голос из прихожей. - Мамы ещё нет? Ольга в институте задержится, семинар у неё. А Корнет где?

Как будто в ответ на эти вопросы раздаётся приглушенный басовитый лай добермана. Я сижу тихонечко, как мышка, боюсь даже шелохнуться. Что же делать-то? Как бы мне отсюда испарится по-тихому...

- Ты чего собаку закрыл? Мишка, да что с тобой?

- Пап, ты это... Ну... Иди-ка сюда, пожалуйста, у нас здесь вот...

Пацан появляется на пороге ванной комнаты. Странно, но лицо у него вовсе даже не обеспокоенное, а довольное, как будто бы ему мёду полизать дали. У него за спиной стоит большой, моложавый мужчина, с точно такими же глазами, как у сына.

- Вот, папа, это понимаешь ли... Ну, короче, это Илья.

- Илья. Так. А ну тихо! - довольно громко прикрикивает он в глубь квартиры, в ответ на непрекращающийся лай. - Выпусти ты его, пока он дверь нам не снёс.

Пацан снова неуловимо исчезает, а его отец, так и оставшись стоять в дверях, с лёгкой улыбкой, молча разглядывает меня. Пацан возвращается, пёс скачет следом и тут же начинает прыгать, - от радости видно.

- Тихо, Корнет, всё, всё, дома я... - мужчина трепет собаку за холку, здоровенный доберман потихоньку подвизгивает. - Ну, здравствуй, Илья!

- Здравствуйте, - севшим от огорчения голосом говорю я.

Я, вообще-то, мальчишка вежливый и воспитанный, но здороваюсь с этим дядькой очень неохотно. Мне очень неприятна вся эта ситуация, чем дальше, тем больше.

- Так, ну и что тут у вас стряслось, а, бойцы?

- Я кровь хотел у Ильи остановить. Йод тут где-то...