– Но почему?

– Полиция Денвера включила «горячую линию» для тех, кто знает хоть что-то о похищении. Звонки поступали днем и ночью, и все впустую, кроме одного. Какая-то пожилая женщина утверждала, что видела белый фургон, направлявшийся на запад. Копы посчитали, что она спятила, и не обратили на нее внимания, но я отправилась к ней домой. Она живет в квартале от меня.

Бедняга прикована к инвалидному креслу. Сильный артрит. Поэтому и проводит все время у окна. И заметила то, что другие прохлопали. Я сказала копам, но они плевать на меня хотели.

– Откуда она узнала, что фургон направляется на запад?

– Мы живем на холме, дорога с которого ведет именно на запад, к семидесятому шоссе. Старуха своими глазами узрела, как фургон повернул туда. Она клянется, что в фургоне была маленькая девочка.

– И никаких просьб о выкупе?

Молли помотала головой:

– Нет. По крайней мере до вчерашнего утра. Именно тогда я последний раз звонила в Денвер. ФБР рассчитывало на жадность похитителя. Все время уговаривало меня набраться терпения и ждать у телефона. Я позволила им молоть что угодно, ведь они все знают, а я просто дура. Едва удержалась, чтобы не отвесить пощечину одному агенту. Торчала дома два дня, и ничего! А они все качали головами и твердили, что следует ждать, ждать и ждать. У меня просто крыша поехала.

Наконец я, никому ничего не сказав, покинула на рассвете город и отправилась на поиски. Однако звонила каждый день и молча выслушивала вопли и угрозы. Даже не помню, в скольких городах побывала! Это была последняя остановка. Если бы я увидела вас одного, без Эммы, вероятно, разрядила бы всю обойму.

– И попали бы в тюрьму.

– Ну да, то еще правосудие.

– Но в моем случае вас арестовали бы вполне справедливо. Не так ли? От души надеюсь, что они не выпустили бы вас под залог.

Зря он ее дразнит: она снова насторожилась и, кажется, готова наброситься на него. А ведь ему хотелось расспросить, при каких обстоятельствах похитили Эмму, почему отец так равнодушен к ребенку, и еще о многом.

Но в дверях уже стояла Эмма, чистенькая и румяная, со щеткой в руках. Она как ни в чем не бывало проследовала к нему и протянула щетку. Молли со свистом втянула в себя воздух. Однако Рамзи невозмутимо улыбнулся, взял щетку и, поставив Эмму между коленями, принялся расчесывать и заплетать ее волосы.

– Мама, ты научишь Рамзи плести французскую косу? – потребовала Эмма.

– Разумеется. Но как вижу, он и без того неплохо управляется.

– Видела бы ты, как он в первый раз меня причесал! Волосы торчали во все стороны, а косичка загибалась кверху!

Как только Рамзи закончил нелегкий труд, девочка подала ему резинку. Он перетянул хвостик и победно провозгласил:

– Ну вот! Выглядишь потрясающе! Все станут спрашивать тебя, кто твой парикмахер! Лучше меня все равно не найдешь.

– Красиво, – спокойно кивнула Молли, но Рамзи понял, как трудно ей сознавать, что дочь прониклась безоговорочным доверием и любовью к незнакомому человеку. – Хочешь, завтра я покажу Рамзи, как плести французскую косу, Эм?

– Да, мама.

Рамзи подался вперед и сжал руки девочки:

– А теперь, малышка, пойди и быстро сложи все свои вещи в наволочку. Смотри, не оставляй ничего.

Пусть гадают, кто еще здесь был. Через четверть часа мы уезжаем. Поняла?

Девочка, поджав губы, кивнула.

Подождав, когда Эмма выйдет в комнату, он сообщил Молли:

– Помните, я сокрушался, что не закрыл дверь? Позавчера у нас были незваные гости.

На пороге показалась Эмма с наполовину набитой наволочкой в руках.

– Не хочешь взглянуть на свою ногу, Рамзи?

Он совершенно забыл! Эмма права, нужно убедиться, что не началось заражение.

– Да, детка, сейчас.

– Я принесу пластырь, – вызвалась она.

– В чем дело? – всполошилась Молли.

– Двое неизвестных вывалились из теса на луг. Хорошо еще, что у них хватило наглости начать стрельбу, я услышал и сумел заранее подготовиться Взял оружие и спрятал Эмму. Они притворились пьяными и попытались прикончить меня. Попал" в ногу, но я достал обоих, причем одного дважды Подельники сбежали. Ружье я подобрал. Может, полиция установит, кому оно принадлежит. Мне так и не удалось узнать, кто они и зачем явились, но почему-то кажется, что дело в Эмме.

В эту минуту рядом словно из-под земли возникла девочка, вопросительно глядя на Рамзи.

– Эмма, принеси стерильный бинт, – попросил он и, поднявшись, приспустил спортивные штаны. – Сейчас снимем пластырь и посмотрим, как идут дела. Ну вот, не так уж и плохо. Красивые синевато-черные переливы. Эмма, где бинт? По-моему, опухоль немного спала.

– Похоже, Рамзи, – кивнула Эмма, наклоняясь ближе. – И хорошо, что дурного запаха нет.

Молли только диву давалась, наблюдая за их четкими действиями. Эмма сноровисто нарезала пластырь и подавала Рамзи, пока тот стягивал рану.

– Откуда ты всего этого набралась, Эм? – не выдержала она наконец.

– Я еще не то знаю, мама. Каждую неделю по телевизору идет такое шоу из древней истории. То, что ведет мистер Спок. Они говорили о том, как один фара…

– Фараон.

– Ну да, у него вся нога сгнила, когда кто-то ударил его копьем. И он умер.

– У него была гангрена, – пояснила Молли.

– Наверное, только я забыла, как это называется.

Но красноты нет, Рамзи.

– Да, кажется.

– На ощупь горячая? – И, не дожидаясь ответа, Эмма легонько прижала ладонь к ране. – Горячая. И долго это будет продолжаться?

– Неизвестно. Наверное, не очень. На мне все заживает, как на собаке.

– Но тебе лучше, правда"? – едва не плача, допытывалась Эмма.

Рамзи поспешил успокоить ее страхи и, улыбнувшись, погладил девочку по щеке.

– Еще денек-другой, и я готов кататься на лыжах с самых высоких горок, солнышке. Хочешь поехать в Вейл?

– Мама любит там бывать. А я только учусь ходить на лыжах.

– Станешь моим талисманом. Посажу тебя на плечи и буду всюду носить с собой. А если упаду, швырну тебя в сугроб, и превратишься в снежного ангела.

Девочка по-прежнему встревоженно хмурилась, не отнимая ладони от края раны.

– Эм, все идет отлично, клянусь, иначе ты и оглянуться не успела бы, как мы уже мчались бы на всех парах к больнице.

– Он сказал, что здесь поблизости нет больницы, только большая красивая церковь, – прозвучал в, тишине бесстрастный, отчетливый голосок.

Молли и Рамзи, затаив дыхание, уставились на девочку. Казалось, самый воздух клубится грозовыми тучами и сейчас ударит гром.

Рамзи выпрямился. Ему ужасно хотелось расспросить ее о преступнике, но он не осмеливался. У него совсем нет опыта в подобных вещах. Нельзя рисковать ее здоровьем, а может быть, и рассудком.

– Кто это сказал, Эм? Что за человек? – деловито осведомился он.

Но девочка так отчаянно замотала головой, что косичка несколько раз ударила ее по щекам.

– Никто, никто, никто, – твердила она как заведенная.

– Ничего, Эм, ничего, – прошептала Молли и, бросившись на колени, прижала к себе дочь. Эмма всей тяжестью опиралась на бедро Рамзи и тянула мать на себя, но в этот миг он не чувствовал боли.

– Я люблю тебя. Ты моя родная единственная девочка, – повторяла Молли.

Глаза взрослых встретились. Взгляд Молли полыхал ненавистью. Рамзи молил Бога о том, чтобы в случае поимки негодяя успеть вытянуть из него всю правду, прежде чем Молли найдет способ прикончить его. С другой стороны, неизвестно, может, Рамзи удастся опередить Молли.

– Эм, ты собрала вещи?

Девочка отодвинулась и подняла голову. Снова лицо белее снега. За одну минуту она осунулась так, что скулы, казалось, вот-вот прорвут кожу.

– Да, Рамзи. Почти. Только красный носок куда-то запропастился.

– Через пять минут мы выходим из дома, и плевать на все носки. Захвати с собой пластырь. Оставим ногу в по кое до завтрашнего дня. Ну же, приятели, шевелитесь.

* * *

Они не увидели ни души'. Разумеется, в лесу могли скрываться десятки соглядатаев, но это уже не имело особого значения. Рамзи в два счета усадил своих спутниц в джип.

– Где ваша машина? – спросил он у Молли, усаживаясь за руль и поворачивая ключ зажигания. Шум двигателя нарушил покой горного луга.

– Милей ниже, неподалеку от дороги. Взяла напрокат «шевроле», – безучастно сообщила Молли и, немного помолчав, произнесла, глядя прямо перед собой:

– Послушайте, Рамзи, вы федеральный судья. Винтик так называемой правоохранительной системы. Системы, в которую я не верю. И не собираюсь ни плакаться полицейским, ни возвращаться в Денвер. Почему бы вам не высадить нас у машины и не заняться своими делами?

– Что это вы несете? – взорвался Рамзи, от неожиданности так резко крутанув руль, что едва не съехал с узкой дороги.

– Я хочу сказать, – монотонно продолжала Молли, не отрывая глаз от грязного ветрового стекла, – что вы чужой нам человек. Я нашла дочь, и теперь она со мной.

Вам ни к чему в это впутываться.

– Ошибаетесь.

– Повторяю, видела я этих чертовых копов…

– Пока, возможно. Но я с вами не согласен.

Молли наверняка что-то скрывает от него, не говорит всей правды, и в этом запутанном деле еще предстоит долго разбираться.

– А мне плевать. Здесь я заказываю музыку. Если не хотите под нее плясать, лучше уезжайте.

– Мама, ты не хочешь, чтобы Рамзи остался с нами?

Молли чмокнула дочь в ухо.

– Он здесь ни при чем, Эм. Случайно влип в эту заварушку. Кому нужны чужие беды?

– Как вам удалось прийти к этому блестящему заключению? – разъяренно прошипел Рамзи. Джип подпрыгнул на камне и опасно накренился. – Какие-то люди пытались выманить меня из хижины. Кто знает, может, именно я стою у кого-то на пути?

– Надеюсь, вы не тешите себя мыслями о том, что они охотились за вами?

Рамзи чуть не переломил рулевое колесо.

– Эмма, – велел он, – не слушай, что я сейчас буду говорить. Заткни уши. Вот так, молодец. Ну а теперь я выскажу твоей мамочке все, что думаю.