– Бутылку бренди, пожалуйста.

Лено отошел от стойки и сел за боковой столик. Ну вот он и расплатился, теперь можно опять пить в долг. И некоторое время к нему будут относиться с уважением.


Наслаждаясь минутами покоя, Франческа сидела у открытого окна, слушая уличный гул, который так приятно наполнял однообразную тишину ее жизни. Последний луч солнца тонкой полоской лег на деревянный пол. Его тепло уютно согревало убогую унылую комнату.

На коленях у девушки лежала синяя коробочка, перевязанная белой лентой. Руки Франчески нежно теребили простенькую вещицу словно нечто драгоценное. Она открыла крышку. В этой шкатулке было собрано все, что осталось от покойной матери.

Несколько выцветших черно-белых фотографий, письмецо, карандашный рисунок, сделанный отцом, – портрет ее матери. Для Франчески все это было бесценно. Взяв в руки портрет, она долго всматривалась в дорогие черты, в это лицо, освещенное светом великой любви. Франческа прочла надпись, которую знала наизусть: «Элизабет – в день рождения нашей любимой дочурки Франчески. С любовью к вам обеим – Лено».

Франческа все шептала и шептала про себя эти слова, изо всех сил желая в них поверить. Вот уже много лет она хранила их в своем сердце, черпая в них надежду в самые трудные минуты жизни. Ведь тогда отец любил ее и, может быть, верила она, еще полюбит вновь.

Она положила портрет в шкатулку и вынула фотографии. На этих потертых листочках картона смеялись веселые лица: отец в своей мастерской в Риме; мать – высокая, светловолосая, сразу видно – англичанка, свежая и холодноватая даже под знойным итальянским солнцем. Вот их новая лавка в Митанове. А вот и она сама, обожаемый ребенок. Теперь все это в далеком прошлом… Вдруг она услышала тяжелые шаги отца, подымающегося по лестнице. Сердце ее привычно замерло.

Было слышно, как отец идет, спотыкаясь на ступенях, и раз он даже упал, и тогда раздался пронзительный женский вопль. Отец выругался, сплюнул, женщина опять завизжала мерзким злым голосом. Дверь наконец отворилась, и отец ввалился в комнату. Девушка резко вскочила, шкатулка упала на пол, ее содержимое вывалилось наружу. Девушка кинулась собирать свои сокровища, но было поздно.

– Франческа! Франческа! Ты куда подевалась! – отец угрожающе двинулся прямо на нее. – Это что тут у тебя? – Он увидел валявшийся на полу портрет. – Это что такое? – Он одним прыжком перемахнул комнату и схватил Франческу за запястье. Она вскрикнула от боли. – Ну-ка, дай сюда! – Он больно вывернул ей руку. – Отдай сейчас же!

Преодолевая боль, она крепко держала портрет в своей руке. Отец навалился на нее своей тяжестью, девушку обдала волна перегара.

– Ну-ка, отдай, сучонка ты эдакая!

Он вырвал рисунок, оставив уголок в ее пальцах. Франческа отчаянно зарыдала.

– Где это ты взяла, воровка паршивая? – Он грубо оттолкнул ее в сторону от валявшихся на полу вещиц. – Ну, чего ты еще у меня наворовала? Покажи! – дико заорал он. – Все показывай, тварь несчастная!

Она дрожа собрала рассыпанные сокровища, подала ему и, опустив голову, молча стала, не смея поднять глаз.

Он вдруг с размаху ударил ее по лицу. Девушка упала. Лицо ее горело от боли.

– Да как же ты осмелилась это трогать, стерва! А ну встать! – он рывком поднял ее на ноги. – Живо одеваться! – Он вытолкнул ее за дверь и поволок прочь из комнаты.

– Вот, вот куда этому хламу дорога! – выкрикнул он и, отворив печную заслонку, швырнул фотографии в огонь.

– Папа! Не надо! – Франческа рванулась, но Лено крепко держал ее за руку. – Папа, пожалуйста! Умоляю тебя, не надо!

Она пыталась сдержать охватившие ее рыдания.

Хрупкие воспоминания исчезали в жарком пламени.

– Это мое прошлое, Франческа, тебе это не принадлежит. Я… – голос его задрожал. – Я не могу их видеть. – Он выпустил ее руку. – А теперь ступай оденься. Скоро Монделло придет. – Отец бросил в ее сторону жесткий взгляд. – Надень платье, которое я тебе купил, и постарайся выглядеть попривлекательней. Черт знает, на что ты похожа. Замухрышка.

Он еще раз взглянул на нее и вышел, хлопнув дверью. Франческа услышала, как он грохнулся на кровать. Тут же забормотал телевизор.

Сдерживая слезы, девушка взяла кувшин с водой и пошла переодеваться.


Ровно в семь Джованни Монделло нажал кнопку звонка у дверей дома Никколи и, дожидаясь, пока откроют, стоял, разглаживая ладонью пиджак на животе. Оглядев обветшавшее обиталище Лено, он удовлетворенно хмыкнул: любая девушка счастлива будет променять это убогое жилье на его дом, так что Франческа недолго будет нос задирать.

Дверь открывать не торопились, и Джованни еще раз нажал на кнопку, на сей раз настойчивей. Не привык он, чтобы его заставляли ждать. А этим Никколи он великое одолжение делает.

Наконец на лестнице раздались легкие шаги. Он быстрым движением вытер пот со лба. Сквозь стеклянное окошко над дверью гость увидел Франческу и неловко улыбнулся ей. Она в ответ сухо кивнула.

– Привет, Джованни, – без улыбки сказала Франческа, впуская его в дом.

– Добрый вечер, Франческа. – Он поклонился – как ему казалось, чрезвычайно почтительно – и задержал взгляд на ее обнаженных коленях.

Франческа смущенно оправила юбку.

– Подождите минутку, я схожу за сумочкой, – сказала она, прикрывая ладошками вырез платья.

– Не нужно, – торопливо ответил Джованни. – Я сам за все заплачу.

Она перехватила жадный взгляд, которым он шарил по ее груди.

– Пошли-пошли, чего время зря терять. – Он с ухмылкой приотворил дверь, пропуская ее вперед так, чтобы она непременно коснулась его, проходя мимо. – Повеселимся на славу.

Его горячее дыхание обожгло щеку девушки.

– И познакомимся поближе.

Франческа молча кивнула и вышла в вечернюю прохладу.


Езды до Барлетты было около часа. Этот городок Джованни знал хорошо, он приезжал сюда играть в карты. Выехав на виа Сипонтина, он лихо притормозил и резко нажал клаксон, распугав кучку ребятишек на тротуаре. В кафе «Бакка» у него был заказан столик. Навалившись своим грузным телом на сидевшую рядом Франческу, Джованни открыл ей дверцу, потом неуклюже вылез сам, оправляя пиджак на спине, чтобы прикрыть лоснившиеся от долгой носки брюки.

– Это лучший ресторан во всем городе, Франческа, – сказал он. – Меня тут все знают.

Она пошла вслед за ним, прикрывая обнаженную грудь. Никогда еще ей не приходилось бывать в ресторане, и она чувствовала себя не в своей тарелке. Хозяин проводил их к столику. Едва усевшись, Джованни зычно крикнул: «Официант!» Несколько голов удивленно повернулись в их сторону. Официант откуда ни возьмись вырос возле их столика.

– Синьор?

– Нам это место не подходит, больно на виду, проводи-ка нас в уголок поукромней. – Джованни заговорщицки подмигнул, официант взглянул на Франческу, обратил внимание на декольте и понимающе улыбнулся в ответ.

– Разумеется, синьор. Прошу вас.

И он провел парочку через весь зал в затененный угол.

– То, что надо. – Джованни сунул десятитысячную бумажку в нагрудный карман официанта и опять подмигнул. – Бутылочку вашего домашнего и водички для синьорины Никколи. Когда снова понадобишься, я тебя позову. – Он посмотрел на Франческу. – Нам надо кое-что обсудить наедине.

Официант опять понимающе кивнул, и Франческа, смутившись, опустила глаза.

– Пересядь-ка сюда, – сказал Джованни девушке, указав на место, откуда ее будет не видно из зала, и сам уселся первым.

– Придвинься-ка поближе, – скомандовал он и вытер лицо салфеткой. – Вот так-то лучше.

Его близость была для нее невыносимой. В нос ударял зловонный запах, капли пота на лбу жирно, противно блестели.

– Ну что ж, Франческа, – начал он. – Я вижу, ты потрясена этой роскошью, но должен предупредить: я тут не частый гость. Конечно, деньжата у меня водятся, но я не транжира. Сегодня случай особый. То, что я собираюсь тебе сказать, требует соответствующей обстановки. А скажу я тебе нечто очень важное. – Он накрыл ее ладонь своей. – Сперва дело, потом потеха. Поговорим, а потом примемся за еду. Чтобы удовольствие не портить. – Он слизал языком с губ слюну. – Франческа, твой папаша уверил меня, что ты славная девушка, прилежная труженица и хорошая стряпуха. Это мне нравится, я насчет жратвы привередливый. – Он хмыкнул и потер живот. – К тому же ты из себя ничего, я даже не ожидал. Не перестарок какой-нибудь. И вообще… – Он сграбастал ее руку и стал удивленно рассматривать.

Она невольно отпрянула.

– Франческа, я предложил отцу за твою ручку восемь миллионов лир, и он согласился. Он к тому же кое-что мне задолжал, и я обещал простить ему долг. Получается, я выплатил ему аванс. – Он взглянул прямо в глаза Франчески. Она смотрела на него с нескрываемым ужасом. – Конечно, Франческа, это бешеные деньги, но я надеюсь, что рано или поздно мои затраты оправдают себя. Вот взгляни… – Он вытащил из кармана блокнот и открыл на странице, испещренной цифрами. Жирный палец заелозил по бумаге.

– Нет! – Франческа вскочила со стула. – Не может этого быть! Не верю! – Ее бросало в дрожь от одного вида Джованни, отвратительно пахнущего, потливого толстяка. – Вы ошиблись, синьор Монделло, уверяю вас, ошиблись! Мне надо срочно поговорить с отцом, отвезите меня, пожалуйста.

Ее полный тревоги, зазвеневший от волнения голос привлек внимание людей за соседними столиками. На них стали оглядываться.

– А ну сядь на место и умолкни! – рявкнул Джованни, крепко схватив ее за руку.

Девушка безвольно повиновалась. Она услышала в его голосе знакомую угрозу, и ее сковал привычный страх.

– А теперь слушай, что я скажу. Дело сделано, твой отец должен мне чертову уйму деньжищ, и ему никогда не расплатиться. Мы сошлись в цене, и половину он уже получил. А что до меня, то я не позволю себя одурачить, и, если он не выполнит договор, ему придется худо. Дошло наконец? – Он по-прежнему крепко держал ее руку. – Неужто ты захочешь втравить папашу в неприятности? Да и самой тебе того гляди не поздоровится.