Мария Баррет - Миражи

– Молодец, Беппе, – бросил он на ходу. – Вымой как следует, ладно?

Беппе в ответ рассмеялся еще звонче.

– Уже вымыл, Энцо, посмотри!

В тот момент, как Энцо нагнулся, чтобы взглянуть на виноград, сзади подошел Джованни и с силой пнул брата ногой в спину. Виноградная гроздь выпала из его рук. Беппе кинулся собирать рассыпавшиеся в пыли виноградины.

Энцо поднялся на ноги.

– Джованни… – начал было он и сразу осекся. Джованни уже не было во дворе. Его раздражало общество младшего брата: у восемнадцатилетнего Беппе, красивого, хотя щупловатого юноши, был разум шестилетнего ребенка.

Беппе положил виноград в миску с водой и закрыл лицо руками. Энцо успокаивающе потрепал брата по голове. В ответ послышались сдавленные рыдания. Энцо покачал головой и повел Беппе в дом.

Окна в доме были закрыты ставнями, и в комнатах стоял прохладный полумрак. Стол уже накрыли к обеду. Энцо взял только кусок хлеба и пошел наверх к себе в комнату. Ему хотелось остаться наедине со своими мыслями о Франческе.

– Эй, Энцо!

Энцо остановился на площадке лестницы и посмотрел на Джованни.

– Ну-ка, давай сюда! – крикнул тот. – Больно много внимания уделяешь своей особе. Обед на столе.

Энцо пришлось спуститься в столовую. Джованни уже сидел за столом. Он налил себе стакан вина, расплескав его на белоснежную скатерть.

– Присаживайся, браток, – сказал он с неприятной усмешкой.

Энцо сел.

– У меня кое-какие делишки в деревне, так что оставайся дома и присмотри тут за хозяйством вместо меня. Идет?

Энцо согласно кивнул. Джованни встал, подошел к двери и крикнул:

– Беппе! Обедать!

Вернувшись на место, он сел, развернул салфетку и приладил ее к рубахе. Но такой салфеточкой его пузо не прикроешь. Джованни взял кусок хлеба, положил на него соленый огурец и стал жевать, не закрывая рта.

– Тебе, наверно, интересно, что у меня за дела, Энцо. – Изо рта его летели брызги слюны и крошки. – Ты мне все уши прожужжал, чтобы я женился. – Заметив удивление брата, он засмеялся. – Ну вот, я же говорил, что тебе интересно будет!

Энцо равнодушно отвернулся.

– Скажу по совести, Джованни, – сухо сказал он, – что мне ровным счетом наплевать, на ком ты женишься.

– Неужто? – С губ Джованни не сходила усмешка.

– Истинная правда.

Джованни отложил вилку и уперся глазами в брата. Обычное для Энцо равнодушие, конечно, его раздражало, но на сей раз он знал, что сможет досадить ему как следует.

– Что-то я сомневаюсь, браток, – сказал он со смешком и потянулся к бутылке. – Сдается мне, что на эту штучку тебе не наплевать!

Джованни расхохотался прямо в лицо Энцо, продолжавшего сидеть с каменным лицом. В комнату вошла экономка, следом за ней Беппе.

– Чтой-то у вас тут весело, как на похоронах, – сказала женщина, ставя на стол блюдо с дымящейся пастой и усаживая рядом с собой Беппе. Ей никто не ответил, но она не обратила внимания – привыкла к грубому обращению – и стала спокойно раскладывать еду по тарелкам. Обед закончился в неприязненном молчании.

После обеда Джованни поднялся к себе. Он любил вздремнуть в это время в прохладной комнате, но сегодня у него намечалось важное дело. Ему предстояло нанести один визит.

Он сменил вонявший потом комбинезон на воскресный костюм, с трудом застегнув на животе пуговицы рубашки и едва справившись с брючной «молнией». С трудом нагнувшись, влез в сандалеты из искусственной кожи. Галстук повязывать не стал – воротник рубашки и так не сходился на шее, да и не умел он возиться с узлами.

Посмотрев на себя в зеркало, Джованни плюнул на ладони и пригладил волосы. Потом поковырял в зубах зубочисткой и вышел из дому.

Энцо, сидевший за конторскими книгами, услышал со двора гул «мерседеса». Любопытство заставило его встать и посмотреть в щель между ставнями. Джованни сидел в машине.

Он пытался вывести старый драндулет из тесного деревянного сарая. Когда это ему наконец удалось, Джованни махнул на прощание рукой, и Энцо заметил, что брат был в воскресном костюме. Энцо удивился. Джованни вырулил на дорогу. Энцо отвернулся от окна, сам не понимая, почему вдруг заинтересовался делами брата.

Джованни остановил машину в глухом переулке возле лавки Никколи, вылез, разгладив ладонями помявшиеся брюки, и вытер лоб платком. Он не привык носить костюм и ужасно потел в нем. Из-за этого чувствовал себя неловко и, подойдя к дому, сперва немножко постоял, а потом слегка покашлял, чтобы привлечь внимание Франчески.

Франческа как раз заканчивала портрет какого-то деревенского малыша и настолько погрузилась в работу, что не сразу поняла – пришел гость. Отложив работу, она встала и подошла к двери.

– Чем могу служить? – спросила она, бросив короткий взгляд на Джованни, и принялась перебирать пасхальные открытки на витрине. Отец учил ее не проявлять излишнего рвения в обслуживании клиентов. К тому же она была робкой от природы, и ей трудно было общаться с людьми.

– Да уж послужите, будьте добреньки.

Джованни не отрываясь смотрел на девушку, жадно щупая ее глазами. Чтобы справиться с охватившим его возбуждением, он несколько раз глотнул слюну. И снова откашлявшись, сказал:

– Ваш папаша разрешил мне с вами сегодня повидаться. У меня к вам разговор.

– Ко мне?

– Да, к вам. – Он подошел поближе к девушке. – Папаша ваш позволил мне пригласить вас погулять. – Джованни попытался улыбнуться, но он не привык к любезностям, и улыбка вышла кривая и фальшивая. – Ну вот я и пришел пригласить вас прогуляться нынче вечерком.

Франческа, не сходя с места, недоверчиво оглядела гостя. Джованни Монделло. Она знала, кто он таков, знала, что о нем болтают в деревне, знала, какого мнения о нем отец Анжело, но ни разу не перемолвилась с ним ни единым словом. Пойти с ним гулять! От одной мысли об этом ее бросило в дрожь. Она покачала головой и отвела глаза от его испытующего взгляда.

– Вы, должно быть, ошиблись, – тихо проговорила она. – Мой отец никогда бы… Я уверена, здесь какая-то ошибка.

Джованни опять улыбнулся. На этот раз у него получилось естественней.

– Да нет, никакой ошибки нету. – Он засмеялся и, не найдя платка, вытер лицо рукавом. – Ваш папаша мне разрешил. Вчера это было. Только он здорово набрался и, видать, позабыл вам сказать. Может, не захотел вас в постельке беспокоить. – Он подошел еще ближе. – Но он своего обещания не забудет. – Джованни знал, что долги Лено не дадут ему пренебречь словом, данным своему кредитору. – В общем, он меня на это дело благословил, Франческа.

Ей в лицо ударила волна винного перегара.

– Право, не знаю, смогу ли я…

Джованни коснулся горячим влажным пальцем ее щеки.

– Еще бы ты не смогла, крошка.

Он ущипнул ее за щеку и уронил руку, задев ее грудь. Девушка с отвращением отпрянула.

– Ладно уж, поговори со своим папашей, Франческа, а завтра ровно в семь я за тобой приду. – Он повернулся, чтобы идти к двери, и ей бросилось в глаза темное пятно от пота на спине Джованни.

– Значит, завтра в семь, – сказал он, открывая дверь.

Она растерянно смотрела ему вслед. Язык будто прирос к гортани.

Через мгновение, опомнившись, она кинулась к двери и закрыла ее на щеколду. На душе было муторно. Отец никогда не позволял ей ни с кем встречаться – и вот пожалуйста, обещал Джованни Монделло, этому отвратительному пьянчуге, игроку, неуклюжему увальню, что она пойдет с ним погулять. Франческа брезгливо вытерла ладонью кожу на щеке, которой касались пальцы Джованни. Нет, это невозможно. Нелепость какая.

Но тут она услышала скрип половиц от отцовских шагов, какие-то пьяные вскрики и поняла, что слова Джованни очень похожи на правду.

– Франческа! Франческа!

– Бегу, папа!

Она взбежала по лестнице. – Монделло уже был?

Она с трудом разжала губы.

– Да, – прошептала она. На пороге комнаты вырисовалась темная фигура отца.

– Не слышу, что ты там шепчешь! – Он медленно раскачивался, прислонясь к стене.

– Да, он… – Она откашлялась. – Он был здесь несколько минут назад. – И после паузы добавила: – Он сказал, чтобы я пошла с ним завтра погулять.

– Ну и хорошо. – Лено Никколи повернулся, чтобы уйти опять к себе в спальню. – Значит, пойдешь погуляешь, – бросил он через плечо. Он старался не смотреть на дочь: ее робкий взгляд и кроткий вид наводили на него тоску. Он захлопнул за собой дверь, и лестница погрузилась во тьму. Франческа вернулась в лавку. Прислонившись к прилавку, чтобы не упасть, она закрыла глаза. Ей было противно думать о Монделло, но страх перед отцом был сильнее всех других чувств.

В пять часов еще стояла дневная теплынь. Направляясь через площадь к кафе, что напротив церкви, Лено Никколи чувствовал спиной горячие лучи послеполуденного солнца; глаза слепили отблески солнца на каменных плитах. Рано наступившая жара не доставляла ему радости – и так голова раскалывалась с похмелья. Лено молча прошел мимо компании, рассевшейся на солнцепеке, вошел в кафе и сразу двинулся к стойке. Ужасно хотелось промочить горло.

– Лено! – без особого энтузиазма окликнул его хозяин. Никколи тут не слишком привечали, но ему было на это наплевать.

– Бутылочку бренди, пожалуйста.

Хозяин покачал головой.

– Извини, Лено, я тебя обслуживать не буду. – С этими словами он не торопясь отошел. От этого Лено Никколи одни неприятности. Жуткий тип.

Лено передернул плечом, вытащил из кармана пачку денег и бросил на стойку.

– Сколько я тебе задолжал, Маротта?

Бармен с интересом оглянулся.

– Сто двадцать тысяч лир. – Он не отрывал глаз от лежащих на стойке купюр, будто опасаясь, что они в любой момент могут исчезнуть. – Это твои, Никколи?

Лено кивнул. Он взял из пачки несколько бумажек и пододвинул их бармену.