Сцена первая

 Кровь зовет меня. В каждой капле - своя история. В каждой струе - своя исповедь. Словно разбитый на кадры фильм, проносится проецируемыми картинками в замедленном действии жизнь, утекающая по каждой капле. Если смотреть глубже, а не просто на насилие, переборов свое отвращение, можно заметить некоторую поэтичность. Рифма и ритм - это то, что притягивает меня, что я использую, чтобы найти вас.

- Цепи.

Мое внимание привлекает грубый голос, прерывая ментальную связь с убийцей. Я отрываю взгляд от окровавленного места преступления и смотрю на детектива Куинна. Тот кивает в сторону закрытых ставнями окон.

- Должны были остаться отпечатки.

Маловероятно, но я всё же обошла мертвую женщину и пропитанный кровью ковер в своих кроссовках, защищенных бахилами, чтобы встретиться с ним. Я не люблю, когда мне мешают, пока я пытаюсь вникнуть в ситуацию, и он знает это.

- Ты делай свою работу Куинн, а мне позволь заняться своей, - говорю я, кивая в сторону жертвы. - Иначе, зачем ты позвонил мне и настоял на том, чтобы я приехала сюда?

Мужчина хмурит темные брови, и в уголках его обветренных глаз появляются складки, говорящие о том, как много лет он посвятил расследованиям убийств, похожих на это.

- Я и не собирался. - Повернувшись в сторону ставень, Куинн поставил галочку желтым маркером рядом с кровавым пятном. - Час назад я сообщил Векслеру, что это был конфликт между влюбленными. Парень сам позвонил в 911 с призывом о помощи, а потом внезапно исчез. Но босс настоял на том, чтобы я вызвал тебя. Прикрывает тылы со всех сторон. - Куинн переводит взгляд на меня, хмурясь. - И вот ты здесь. Может одно из твоих предположений поможет нам выстроить план действий в правильном направлении. Но ты, психоаналитик, делай свою работу, чтобы и я смог заняться своим делом.

Я зажала кончик языка между зубами, пытаясь сдержать ехидный ответ, и вместо этого адресовала ему натянутую улыбку. Спрятав руки в карманах джинсового жакета, я повернулась и снова обратила взгляд на место преступления. Я уже перестала обижаться на то, как детективы, которые реально раскрывают дела, относятся к бихевиоральным аналитикам. Или профайлерам. Над этим термином глумились даже еще больше. Это не беспокоит меня, потому что, несмотря на то, что Куинн часто устраивал мне тяжелые времена на протяжении всех этих лет, он зависит от моей интуиции. И он знает это. Просто никогда не признает. Не перед своими коллегами. И, так как я легко могу сказать, что его сомнения и агрессивность являются неотъемлемой частью поведения "мужчины-мачо" и результатом воспитания одним родителем, который оказывал на него слишком большое давление... Я могу дать ему некоторую поблажку. Есть и другие факторы, объясняющие, почему он такой засранец, но его профиль на самом деле довольно скучен.Точный. Блеклый. Ничего похожего на эту необузданную сцену, окрашенную багрянцем и властью. Что заставляет меня подвергнуть сомнению суждение Куинна о бойфренде.

Я делаю несколько глубоких вдохов, затем прохожу через спальню, позволяя взгляду блуждать и подмечать детали. Я пытаюсь абстрагироваться от отметок на уликах и прикрепленных к ним фотографиям. Выталкиваю всё и всех прочь из комнаты, кроме жертвы и нападавшего.

Кровь образовала лужу вокруг головы и туловища жертвы. Смертельным ранением стала глубокая резаная рана на горле. Неосознанным движением мои руки прижимаются к моей собственной груди, а пальцы начинают слегка давить на ключицу.

Жертва лежала на животе. Ее платье собралось на бедрах. Лодыжки связаны веревкой, колени раздвинуты, ставя ее в наиболее подходящую, унизительную позицию для ее обидчика. Сделать заключение о том, была ли она изнасилована, можно будет только после того как медэксперт проведет полное обследование жертвы. Но расположение тела указывало на преступление на сексуальной почве. И никакой пушки. По крайней мере, виновный не использовал огнестрел, чтобы прервать ее жизнь. Никаких дыр от пуль или жалоб от соседей на шум. Хотя полицейские еще не закончили опрашивать весь жилищный комплекс. Орудие убийства запросто могло быть с собственной кухни женщины. Хотя, если обратить внимание на то, как тщательно обставлено место преступления, я бы поспорила. Я почти уверена, что он принес свой собственный комплект насильника. Всё же, нужно выяснить, пропало ли что-нибудь или находится не на своих местах.

Нет заметных ножевых ранений. Никаких воспалений, кривых порезов или следов от ударов – значит жертва знала нападавшего лично. И отсутствие пятен крови, оставленных орудием убийства, указывает на то, что он убивал ее медленно, аккуратно. Он не был разъярен, не торопился. И знал, как убивать. Идеальный надрез сонной артерии. Артериальная струя достигла потолка, и никаких... разводов..., наводит на мысль, что он не был удивлен количеством крови.  Я бы скорее предположила, что он наслаждался этим, и потрудился, чтобы получить желаемый эффект.

Все издевательства, что он над ней совершил: избитое лицо и тело, часы в связанном состоянии, ожоги на бедрах - выглядели тщательно продуманными. Эти действия были направлены на продление ее страданий, а не на быстрое убийство. Возможность того, что это было убийство на почве мести, уменьшалась с каждой секундой.

На ней надето вечернее платье. Черное. Элегантное. Но при этом никакого макияжа. Нападавший мог прервать её, пока она готовилась к пятничному вечеру, но, как женщина, я бы с этим поспорила. Сначала макияж, затем прическа. Платье в последнюю очередь. А ее волосы, несмотря на то, что они были сильно спутаны во время нападения, не выглядели так, будто их только что привели в порядок. К тому же, никаких украшений.

Я прохожу к открытому шкафу и заглядываю внутрь. Затем снова оглядываю комнату. Вся обувь стоит на своем месте. Нигде не видно сброшенных туфель. Она не собиралась никуда выходить сегодня. Я прохожу в угол ее спальни, к сброшенному на пол халату.

Надев перчатки, я поправляю свою кобуру с ЗИГом и встаю на колени, чтобы приподнять его за край шва. Под халатом лежат футболка и нижнее белье.

Мой взгляд снова скользит к шкафу, и я замечаю просвет в том месте, где вешалки с одеждой были раздвинуты в сторону. Встав, я качаю головой. Какой же метод применил насильник, чтобы заставить ее переодеться в платье? Что еще важнее, зачем?

- Мы поймали ее дружка, - донес один из офицеров. - Сейчас его доставят в участок.

Куинн кивает копу и смотрит на меня.

- Я собираюсь допросить его. Хочешь посмотреть?

Он одергивает рукава своего серого пальто, снимая перчатки.

Я снова обращаю взгляд на зашторенное окно, которое подкинуло Куинну зацепку. Может и мне оно подало идею.

- Преступник вероятнее всего сам задернул шторы. Хотя я всерьез сомневаюсь, что вы найдете его отпечатки. Ему нужно было уединение.

Ему нужно было достаточно времени, чтобы воплотить свою фантазию. И каким-то образом он знал, что оно у него есть. Может это была счастливая случайность, или он следил за ней, или, возможно, был с ней знаком. Я наклонила голову, представляя, как нахожусь в засаде. Наблюдаю за ней. Не было никаких следов взлома.

- Проверьте порно-коллекцию ее бойфренда.

Куинн усмехнулся.

- Очень оригинально, - пробормотал он. - Бондаж, я полагаю?

Тяжело вздыхая, я вношу ясность.

- Выясни, склонен ли он к вуайеризму. Нравится ли ему наблюдать, или чтобы за ним наблюдали, Куинн.

Я киваю в сторону штор.

- Здесь больше от порно с убийством в конце, чем бондажа.

Я уставилась на детектива, оставив свои догадки о его порно-коллекции при себе.

Пока он передаёт инструкции бригаде криминалистов, я продвигаюсь ближе к жертве. Я здесь не для того, чтобы сопоставлять себя с ней. Моя задача -  настроиться на одну волну с её убийцей. Пробраться к нему в голову и разобрать по крупинке ход его мыслей. Это единственное, что я сейчас могу сделать, чтобы помочь.

Я обратила внимание на ее сжатую в кулак руку, подтянутую к подбородку вдоль белого ковра. Она тянулась к губам, словно жертва пыталась приглушить свой последний крик.

Следы связывания покрыли ее запястья красными распухшими рубцами. Но в отличие от лодыжек, связывающие их путы были удалены. Время смерти - всего пару часов назад. Никакого окоченения и сухая кожа.Сколько же часов он с ней играл? Как долго мучил? Платье, даже со всеми моими теориями, не могло помочь точно сказать, во сколько все началось.

Я рассматриваю её обнаженную кожу, изучаю оттенки синяков, пытаясь точнее определить хронологию событий, основываясь на фактах. Я распрямляю ей пальцы. Красные разводы на кончиках. Я придвигаюсь ближе. Мою грудь охватывает трепет, задерживаю дыхание. Колотые раны усеивали её пальцы прямо под ногтями. Один ноготь был оторван, а подушечка пальца была разорвана втыкающимся в него инструментом.

Осознание произошедшего мгновенно промелькнуло у меня в подсознании. Но я отмахнулась от сходства, говоря себе, что здесь нет никакой связи. Я провела слишком много лет, изучая свое собственное наваждение. Я поднимаю взгляд на Куинна, когда он уже собирается выйти из комнаты.

- Еще лучше, Куинн, - говорю я, кивая на её руку. - Постарайся получить ордер на обыск его компьютера, чтобы иметь доступ ко всему порно, что он смотрел.

- Это будет чертовски непросто, - отвечает он, вздыхая. - Если только ты не нашла что-то стоящее, чтобы привязать это к бойфренду. - Куинн поправляет свой синий галстук, прежде чем провести рукой по коротко остриженным волосам цвета соли с перцем. - Раны от сопротивления?

Качая головой, я отвечаю, - Нет. Кем бы ни был наш неизвестный, он наслаждается своей техникой пыток.

Увидев разочарование на его лице, я понимаю: это дело только что стало гораздо более запутанным.