Через две недели Деннис уезжал в Сингапур. Уезжал один, потому что у них не было денег на билеты для всей семьи. Как он объяснил, эта работа не дает никаких льгот, кроме средств на аренду маленького помещения под офис. Но Эвелин получила заверения, что через несколько месяцев, а может, даже через несколько недель ситуация изменится, как только там поймут, какой Деннис хороший работник.

Муж очень мало рассказывал о будущей работе, Эвелин знала лишь несколько общих деталей, однако он обещал позвонить, как только снимет номер в отеле или найдет квартиру.

Она вспомнила, как он укладывал три огромных чемодана. Туда вошли все его оставшиеся вещи, даже тяжелые зимние куртки, любимые книги, диски, вся обувь, несколько серебряных брелоков, часы, принадлежавшие его отцу, богато украшенная щетка для волос и фотография Денни и Тома, когда они были совсем крошечными.

– Не хочу загромождать дом твоего отца, – сказал Деннис, чтобы как-то объяснить, почему он увозит столько вещей.

Потом он уехал, запретив ей провожать его до аэропорта. У Эвелин даже малейшего подозрения не закралось в душу, что муж уезжает навсегда и она с сыновьями много лет его не увидит.

Глава 15

Эвелин разыскивала его с помощью телефонных звонков: в авиакомпанию, в ту фирму, которую он называл в качестве места будущей работы, даже в полицию. Удалось установить лишь то, что Деннис жив и здоров; сам он не делал ни малейшей попытки связаться с семьей.

Наконец до нее дошло. Целый день Эвелин пыталась вести себя, как обычно, чтобы не травмировать Денни и Тома, вечером она все объяснила отцу, а ночью думала, как оправдать поведение мужа.

Новизна жизни в доме дедушки очень скоро наскучила детям. Они стали капризными, раздражительными и непослушными. У них не было места разложить железную дорогу, нельзя было играть в саду в футбол. Чем больше дедушка не одобрял их поведение, тем больше они старались сделать назло.

Эвелин изо всех сил старалась направить их энергию на плавание, прогулки, даже на стрижку травы на лужайке. Но она была совершенно измотана и полна ярости из-за того, что с ней случилось.

Летели недели, от Денниса вестей не приходило. Она написала ему на имя компании с требованием хоть каких-то объяснений, однако письмо вернулось нераспечатанным, с надписью: «Адресат не известен». Ей трудно было понять, кто в этом виноват – ее муж или компания.

Деннис не хотел их знать. Он бросил семью на произвол судьбы.

Однажды утром Том скакал по спальне, превратив одевание в раздражающе медленную игру. В конце концов Эвелин дала ему пощечину, да такую сильную, что на щеке отпечатались четыре ее пальца.

Том разразился слезами, и она, крепко его обняв, отчаянно зарыдала вместе с ним.

– Прости меня, сыночек, прости, – повторяла Эвелин вновь и вновь.

Ему едва исполнилось четыре года, и его вины в происходящем не было никакой. Как она могла так сорваться?

– Я буду хорошим. Я не хочу, чтобы ты уехала, как папа, – сквозь слезы прошептал Том.

– Я никогда не уеду. Обещаю, обещаю. Никогда вас не оставлю. – Она сказала это обоим своим сыновьям, чтобы даже тени страха не осталось в их душах.

Эвелин вернулась в город, в котором выросла, в родной дом, но не могла переносить походы в магазины или в химчистку, потому что там постоянно слышала одни и те же вопросы: «Привет, Эвелин. Как дела у твоего мужа? Когда ты с мальчиками к нему поедешь?»

Ее отец даже рассматривал возможность возбуждения дела об алиментах на детей и о разводе, но Деннис находился за пределами Англии и соответственно вне юрисдикции.

Долгими бессонными ночами в своей детской спальне Эвелин вспоминала их семейную жизнь. Разве она была плохой женой? Ей не с чем было сравнивать, потому что Деннис был единственным мужчиной, с которым у нее сложились серьезные отношения, а теперь он даже не желает объяснить, что произошло.

Сначала она просто ждала, надеясь, что получит хоть какое-нибудь известие. Однако проходили недели, потом месяцы, и Эвелин наконец поняла: надо действовать. Заботу о дальнейшей судьбе ее маленькой семьи придется брать на себя.

Судя по всему, склеить обломки их брака будет невозможно. Проблем становилось все больше и больше. Как получить работу? Чем платить за жилье и учебу детей, если уйти из дома отца? Почему Деннис так с ними поступил?

Пока сыновья были в школе, а отец на работе, Эвелин сидела в гостиной перед окном, глядя на каждую проезжающую мимо машину, женщин с колясками, прохожих. Она сидела, не двигаясь, не плача, не думая, пребывая в полном оцепенении.

Деннис бросил ее без денег с детьми в старом доме, который, как Эвелин думала, она покинула навсегда, когда вышла за него замуж.

Ей все труднее было вставать по утрам. В конце концов она превратилась в автомат, который готовил детям завтрак, одевал их в форму, провожал в школу… У нее не осталось даже маленьких радостей. Только сыновья как-то удерживали ее на плаву, но это была не жизнь, а существование.

Однажды утром Эвелин сидела на диване, глядя в окно, и увидела, что к дому подъехала блестящая красная машина. Открылась дверца, и оттуда вышла элегантно одетая дама. Эвелин понадобилось несколько мгновений, чтобы узнать в ней свою младшую сестру Дженни.

Странно. Дженни никогда не приезжала без звонка. Это было на нее не похоже. С тех пор как Эвелин поселилась с детьми у отца, Дженни изредка заезжала к ним по выходным. Но утром в рабочий день? Без звонка?

– Привет! – Дженни поцеловала сестру в щеку. – Папа сказал, что ты в депрессии, он не знает, что делать. Я приехала, чтобы все уладить.

– Хочешь чаю? – спросила Эвелин.

– Нет, к черту чай, к черту нытье и все такое. Собирайся, мы уезжаем.

– Куда? Мне надо забирать мальчиков из школы…

– Нет, не надо. Их заберет папа. Я договорилась. Дети тоже знают, так что не беспокойся. Ясно?

– Хорошо.

– Я здесь не для того, чтобы указывать тебе, что делать, – продолжала Дженни. – Ты обязана что-то предпринять, ведь так жить нельзя.

– Ты права.

– У тебя есть идеи?

Эвелин показалось странным, что именно младшая сестра говорит ей об этом. Что Дженни все понимает и во всем разбирается. Впрочем, она ведь учится на юридическом факультете и хочет делать что-то полезное.

Дженни внимательно слушала, не фыркала, не смеялась, а потом, подумав несколько минут, сказала:

– Служба пробации, Линии. Что ты думаешь о службе пробации? Там, конечно, много денег не заработать, но что делать? Ты умеешь обращаться с детьми, так почему бы тебе не заняться малолетними преступниками?

Бесспорно, идея была хорошая. И, как все хорошие идеи, она тут же зажила своей собственной жизнью. Прежде чем Эвелин успела возразить, Дженни отвезла ее в офис службы социального обеспечения, где оформили еженедельное пособие на детей, пособие на учебу и безвозмездную ссуду. Потом они поехали в библиотеку, чтобы посмотреть справочники о курсах, купили Эвелин элегантный костюм в приличном магазине одежды и закончили день обедом с красным вином.

– Как давно вы с папой поняли, что я вышла замуж за дерьмо?

– Господи! – Дженни смотрела в свою тарелку, чувствуя неловкость. – Не спрашивай меня.

– Почему?

– Потому что я никогда не хотела, чтобы ты выходила за него замуж, но предпочитала об этом не говорить. Ты с ума по нему сходила. А мне в то время было всего семнадцать, если помнишь. Стала бы ты меня слушать?

– Наверное, нет. – Эвелин намотала на палец салфетку. – Но ты ожидала, что такое может случиться?

– Нет, конечно, нет! – воскликнула Дженни. – Я думала, что ты останешься на всю жизнь домохозяйкой в Суррее, скучной до ужаса… так и не понявшей, что хочешь для себя от жизни.

Эвелин внимательно слушала сестру.

– Я, наверное, единственная мать, – заговорила она громким голосом впервые за последнее время, – которая никогда не работала и ничего не умеет делать. Это ужасно, Дженни. Вот если бы я сдала экзамены и пошла в юридическую школу… Если бы я стала юристом, у меня было бы достаточно денег, чтобы купить дом для себя и своих детей. Тогда все было бы в порядке.

– Если бы ты сдала экзамены и поступила в юридическую школу, у тебя сейчас не было бы детей, – напомнила Дженни.

– Ну, по крайней мере есть хоть что-то, о чем я не жалею. – Эвелин взяла бокал и осушила его.

– Все будет хорошо, – сказала сестра. – Папа и я всегда тебе поможем. Обещаю, у тебя все будет хорошо.

Эвелин тоже очень на это надеялась.

– Ты сейчас лучше себя чувствуешь? – спросила сестра, когда они остановились около дома отца.

– Я себя гораздо лучше чувствую… Появилась надежда! Спасибо! – Эвелин посмотрела долгим взглядом на молодую женщину, сидевшую на сиденье водителя рядом с ней. Она слишком долго видела в Дженни только младшую сестру и не заметила, как та выросла в красивую, умную, энергичную женщину. – Я горжусь тобой.

– А я тобой, – ответила Дженни. – Ты прошла через ад. Но сейчас настало время начинать новую жизнь, а мы тебе поможем.

– Думаю, мне следует вернуться в Лондон, – сказала Эвелин; идея только что сформировалась у нее в голове.

– Что? С мальчиками? А как быть со школой? И потом грабительская аренда…

– Знаю, знаю… но мне так понравилось в Лондоне, когда я впервые туда приехала, еще до встречи с Деннисом. В общем, трудно объяснить.

Ей хотелось уехать из родного города, подальше от страха быть узнанной на каждом углу, в анонимность большого города.

– Там много работы для новоиспеченного должностного лица, осуществляющего надзор за условно осужденными, – объяснила она Дженни.

– Это так. Пошли. Нас ждет папа. Посмотрим, что скажет он.

– Да, а потом сделаем по-своему.

Они рассмеялись.

На следующий день пришла хорошая новость из комиссионного магазина. Большая часть прекрасных платьев была продана, и Каролла предлагала получить 1570 фунтов.