Ольга Малинина - Мир на ладони

– Антон, честно говоря, не понимаю, зачем все это нужно, – сказала она ему, бросив «Алису» на журнальный столик.

– Чтобы быть знаменитой, – уверенно ответил он и сел рядом. Даша рассмеялась.

– Смейся! Королева всех «Алис», – пафосно произнес он, тут же встав перед ней на колени. И Даша оценила этот тонкий и немного смутивший ее юмор, вознаградив его поцелуем, легким, как одна дождевая капля.

Антон, непричесанный и с гипсом, но крепкий и высокий, так ярко напомнил Даше полупомешанного, что она снова не могла сдержать смеха, тем более, что он продолжал воображать из себя какого-то там верноподданного рыцаря.

– Ты шутишь, – также театрально вздыхая, сказала она, – а я вот не знаю, что делать... Уже завтра Лида будет ждать моей фотографии.

– Так зачем медлить?! – почти прокричал он, и Даша чуть не вздрогнула от испуга. – Папаша мой еще в студии, и он запросто разрешит...

– Постой, – не поняла она, – какая студия?

Как обычно, если не успеваешь схватить смысл, то не страшно – смысл доходит сам. Так и Антон, не затрудняя себя всякими пояснениями, сказал Даше, что обо всем она узнает по дороге.

– Короче, бери свои одежды, помады, тени, – важно перечисляя, говорил он, – что еще там? А, ну и себя не забудь!

Она закружилась по своей квартире, словно горный ветер. Боже! Как она была в него влюблена!

* * *

Вслед за ними через пространство домов и стен летел, летел звонок Сережи, но не долетел – что-то оборвалось, и Даше с Антоном было невдомек, что кто-то не успел их догнать. А Сережа мог представить все, что угодно, но не..., а впрочем, ему просто было до ужаса жаль не увидеть сегодня ту, ради которой он не спал всю ночь. Он придумывал сюжет для ее фотографий, рисуя то ангела, то ведьму, но какое-то чувство ему мешало. И Сережа не мог остановиться ни на одном, казалось бы, последнем штрихе.

Разве может быть сложным то, что еще не понятно? Им, всем троим, не хватало одного шага, чтобы друг другу сказать: «Все очень просто».

Студия занимала крохотное помещение. Отец Антона – профессиональный фотограф, и в его небольшой студии можно было воплощать самые разные замыслы. И, действительно, Даше, как только Антон познакомил ее с отцом, показалось, будто она находится в некой секретной лаборатории, где проводятся художественные опыты. Эта таинственность еще больше завораживала Дашу, когда она стала рассматривать коллекцию лучших работ. Необыкновенные, ни на что не похожие фотографии были развешаны по всей студии, как говориться, в неком художественном беспорядке. И чем больше ее взгляд мог уловить, тем сильнее становилось желание быть чьим-то образом... То есть быть такой, какой тебя хотят увидеть.

– Теперь я понимаю, откуда у тебя такой вкус к фотографиям, – подкрасив губы, сказала Даша. Он зарядил пленку в фотоаппарат и оглянул помещение, видимо, оценив, достаточно ли освещения.

– А я хочу знать, какой вкус у твоей помады, – собирался он ее поцеловать.

– Антон, можно тебя на минутку, – донесся из прихожей голос его отца.

Даша скрылась за ширму, чтобы переодеться. Королева всех «Алис», думалось ей, должна быть в ярко-голубом платье, которое было похоже на узкую, блестящую на солнце речку. На этом фоне ее серые, почти дымчатые глаза, волнами распущенные волосы и тонкие руки лишь дополняли картину.

Но Даша была недовольна – вся ее внешность, как ей казалось, ничего особенного не представляла, и ей самой было как-то не по себе. Она подошла к стене, коснулась ее одной рукой и получилось так, словно было задумано: тонкая, синяя тень, ползущая по бархатно-темной стене... И увидевший это Антон тихо, почти на одном дыхании, попросил ее тень:

– Пожалуйста, замри на миг.

* * *

Волшебство! волнующее и не совсем понятное, для кого ты открыто? Кто чувствует тебя так, будто ты встречаешься на каждом шагу?

Кто-то назовет Дашу куклой, но сама она не скрывает это и, может, до сих пор ей не дает покоя это кукольное воображение...

Она ждала завтрашнего дня, ждала, когда Антон принесет ее фотографии, когда станет ясно, будет ли ее лицо открыто. Тысячи разных эмоций наполняли и тут же опустошали Дашин мир. И она, наверное, умерла бы от ожидания своей судьбы, если бы звонок Сережи снова не долетел до нее. Даша уже собиралась спать и тянулась к ночнику, чтобы укутаться в лапах темноты, как он прозвучал.

– Привет! – обрадовался Сережа. – Где ты? Я весь день тебя искал.

В голове Даши возникли сразу две мысли: либо взять и все рассказать об ее отношениях с Антоном, либо бросить трубку, а потом сослаться на какие-нибудь помехи. Но ни то, ни другое она не сделала, и ей пришлось солгать ему:

– Я ездила к бабушке.

Ужасно, она почувствовала себя ужасно – уже три года бабушка живет за тысячу километров от них. И ее ложь встала сейчас таким же расстоянием, только, пожалуй, больше, чем в тысячу километров.

– Помнишь, ты что-то говорила о фотографиях, – сразу перешел он к делу. – У меня тут появились кое-какие задумки...

– Сереж, извини, но родители уже начинают бастовать – кажется, вот-вот провод обрежут, – пыталась она острить, чтобы не обидеть. – Может, завтра...

– Ладно, – отступил Сережа, – поговорим завтра.

Они наспех попрощались, и Даша положила трубку. Резко щелкнул ночник.

* * *

«Даша, неужели тебе не стыдно», – сказала Ангелина Константиновна, и Даша проснулась. Тяжелая темнота ее спальни, казалось, начала мучить еще больше, чем только что приснившийся сон. Она видела себя, целующую Антона на глазах Ангелины Константиновны. Учительница, стоя в дверях класса, наблюдала за ними через объектив фотоаппарата. Но вскоре удушливое и неприятное воспоминание сна осело где-то в глубине, а на поверхности оказался новый, почти что утренний сон... с нарисованными фотографиями.

– Солнце мое! Я звоню, чтобы сообщить... – сделала Лида интригующую паузу, – в следующем месяце «Алиса» покорит всех мальчишек твоей школы – ты прошла кастинг. Кстати, знаком почерк фотографа... Случайно не Милованов тебя снимал?

Даша, разбуженная телефонным звонком, слушала Лидин бодрый голос, похожий на утро в радиоэфире, и сквозь полусон понимала лишь одно – «Алиса» будет носить ее лицо.

– Что-то неслышно победного тона, – лукавила Лида.

– Я просто еще не до конца проснулась, – вздыхая, ответила Даша. – Можно я приду сегодня к тебе в редакцию?

– Конечно! А пока – только не засыпай! – раздалось в трубке так, словно Дашу окатили холодной водой.

Она ждала все, что угодно, но только не такого быстрого решения. Поднимаясь с кровати, она еще не осознавала, как бешено помчалось ее время и сколько для нее уготовано предчувствий.

* * *

Даже отдаляясь от обыденной жизни, все равно рано или поздно возвращаешься в будни. И Даша это знала, как свои пять пальцев. Она уже умела различать цвет полосы, и если полоса была белой, то где-то рядом, в собственном полумраке, скрывалась черная. Но это знание ей совсем не мешало, напротив, возникало желание скорости, чтобы легко миновать все самое мрачное.

Однако всегда есть то, что включает тормоза, причем, совсем не кстати. Например, чувство вины.

Появление Ангелины Константиновны во время урока вызвало в Даше невидимую бурю эмоций – она вспомнила, что ей снилось сегодня ночью. Странно, обычно в этот день Ангелина Константиновна занята какими-то другими делами, и в школе ее не встретишь. Видимо, судьба распоряжалась так, чтобы Даша ни в коем случае не забыла свой сон.

Ее обрадовало другое – Сережа не пришел на уроки, и это помогло избежать ей собственную ошибку. Даша непременно хотела раскрыть обман. Откуда такая перемена? Необъяснимо, но что-то разъединяло их теперь. Или кто-то...

У нее теперь не было подруг, и, к счастью, это во многом облегчало ее жизнь. Не нужно было делиться секретами, сплетничать по разному поводу и прочее, что может прийти на ум девчонкам ее возраста. Они могут украдкой, пряча книгу под подушкой, читать любовные романы, что наверняка держится в тайне от мам и пап. И если вдруг взрослым станет известно, чем увлекается их дочь, то, конечно, ничего страшного в этом нет, зато какие потом угрызения совести испытывает бедная девочка!

Даше это не грозило. У нее не лежал никогда под подушкой любовный роман, и, пожалуй, она бы удивилась, если кто-нибудь сделал ее героиней именно такого романа. Конечно, она еще не совсем могла понять, где чья роль, и, может, это только попытка найти свою. Она была согласна на что угодно, лишь бы не стать принцессой или золушкой. Ведь именно это злило Дашу в Сереже – он видел ее в своем выдуманном свете, не такой, какой она была на самом деле. Половина томительного и напрасно отзвучавшего дня прошла на одном дыхании. Все самые длинные и безвкусные уроки слились в одной ее тетради, где не было места всяким простым историям – там, в уголках, разноцветно пестрели сочиненные ею стихи...

Мы с Элоизой в ожидании

Последнего аккорда сна,

Которого не знает

Твоя пустая болтовня...

Художник! нарисуй-ка

В цветах свою страну,

Где ты и фея с эльфом

Летите на луну.

Она написала это и решила, что подарит свою куклу по имени Элоиза маленькой соседке с пятого этажа. По крайней мере, она пообещала себе сегодня же распрощаться с Элоизой.

ДНЕВНИК

"Что со мной происходит? Я не могу любить его... Сережа слишком идеален, правда, я не совсем понимаю, что это значит. Тем более, откуда мне знать, как он отреагирует, если узнает, что я теперь с Антоном.

Как-то я заглянула в один из этих дурацких маминых романов и прочитала кое-какой эпизод... Вчера, в студии, когда Антон прикасался ко мне...

Боже! об этом никто не должен знать.

Антон стал другим, и я все больше тянусь к нему. Может, потому, что и я стала другой."