Ольга Малинина - Мир на ладони

– А как?! – перебила его Даша. – Как, по-вашему, я должна... Не прикасайтесь ко мне!

Роман держал ее за обе руки, пытаясь обнять, будто эти объятия могли приручить Дашу.

– Я же нравлюсь тебе, – говорил он, силясь ее удержать.

– Отпусти, – застонала Даша. Лис крепко сжимал ее руки, и она, пугаясь собственного бессилия, билась в его тисках, как пойманная сетью птица.

– Я не отпущу тебя, пока ты не признаешься, – строго посмотрел он в ее глаза. Даша напугано глядела исподлобья.

– Сейчас вы мне не нравитесь, – дрожа от страха, прошептала она.

– Боже! Откуда ты такая дикая? С Тибета? – освобождая свою пленницу, удивился Роман. Даша на мгновение замерла, вдруг осознав, что ничего страшного не произошло. Напротив, нее стоял Роман Лисков, и лицо его было лишено какого-либо злобного выражения. Он был спокоен и, кажется, готов был извиниться.

– Я... я не знаю... мне страшно, – уходя от него все дальше, проговорила она. Лис проводил ее взглядом и вслед, вместо извинений, крикнул: «Еще увидимся!».

А на Набережной, которая осталась за стенами домов, было по-прежнему тихо. Оказывается, природа обманчива, она играет с радостями и страхами людей.

После душной и томительной встречи с Романом Даша поднималась на свой седьмой этаж пешком, по лестнице. Она не могла справиться с ужасной пустотой в голове – мысли тонули в чувствах. Даше осталось сделать один шаг, чтобы взойти на свой этаж, а затем оказаться дома. Но тут ей навстречу выплыла Полина – яркая, душистая (кроме любовных романов, она обожала дорогие духи).

– Классно! – обрадовалась она. – А я только что от тебя. Марина Васильевна меня чаем напоила.

– Привет, – без эмоций сказала Даша.

– Что с тобой? Ты как привидение, сквозь тебя стену видно, – присмотревшись к ней, забеспокоилась Полина. Даша не ответила – со своей болью она хотела справиться сама.

– Почему ты не с Сережкой? – пересилив себя, спросила она о первом, что пришло ей в голову. Полина, прежде чем ответить, загадочно и как-то хитро улыбнулась, а потом сказала, что ей пока некогда с ним встречаться.

– И, вообще, – вздохнула она, – Даш, может погуляем чуть-чуть, пошепчем друг другу секреты, а?

Слово «секреты» оказалось волшебным, и Даша наконец, пришла в себя. Она как будто вернулась с далекого и опасного полета на другую планету, и ее инопланетный взгляд мог смело об этом засвидетельствовать.

– Это как «скелеты в шкафу»? – вспомнила Даша одну игру в «секреты».

– Точно!

– А у кого самый давнишний «скелет»? – лукаво спросила Даша.

– Наверное, у меня, я старше тебя, – грустно сказала Полина. Даша откровенно удивилась этому сообщению, и они, рассмеявшись, сбежали вниз по лестнице на улицу, где их по-прежнему ждала теплая, но уже совсем не равнодушная весна.

– Полина! Ты любишь стихи? – глубоко вздохнув, закружилась Даша на тонкой линии тротуара. Им было все равно, куда идти, лишь бы надышаться в сласть своей свободой, и эмоции превратить в чувства.

– Да, но только тогда, когда я влюблена, – ответила Полина.

– А ты влюблена? – поймала ее Даша, и Полина уже не смогла выкрутиться.

– Нет, – последовал Полинин ответ, и содержание его было настолько неожиданным для Даши, что она даже на мгновенье остановилась.

– Ты говоришь правду? – изумилась она. – А как же Сережа?

– Нет, – снова сказала Полина, – и он меня не любит.

Эти слова прозвучали как оторванные от песни ноты, и осталось лишь угадать мелодию, но Даша не торопилась с выводами. Она почему-то подумала, что Полина готова обо всем рассказать, и ей не нужно задавать излишних вопросов. Так оно и вышло: Полина не стала скрывать своих чувств.

– Мы встречаемся ради ощущений, понимаешь?

– Не совсем, – смутилась Даша.

– Вот, например, почему ты так смело выходишь на сцену и танцуешь на ней, и никто тебя не стесняет?

Даше все интереснее было слушать свою подругу. Откровенность Полины притягивала, и хотелось только честности.

– Потому что, когда я на сцене, я понимаю, что это не зря, – загорелась Даша. – Это значит, я могу танцевать, если захочу, а те, кто смотрит на меня... Им на самом деле безразлично...

– И у нас с Сережей также, – оборвала ее Полина. Даша уже ничего не понимала. – Мне и Сергею друг на друга наплевать, без-раз-лич-но. И поэтому нас ничто не стесняет.

– То есть, – решила Даша расставить все по своим местам, – люди не встречаются друг с другом, потому что они друг друга стесняются?

– Точно!

Некоторое время они шли молча, но Даша оглянулась и вдруг рассмеялась:

– Полина! Где мы? Честное слово, как в кино.

– Кажется, это летний театр, – сказала подруга.

В самом деле, это был заброшенный летний театр. По деревянной, сине-облезлой сцене бегали детишки, видимо, принимая себя за взрослых артистов, а родители их заняли некоторые передние места, но при этом были неблагодарными зрителями. Девушки решили здесь остаться и сели на последний ряд. Полина достала из сумки пачку сигарет и предложила Даше:

– Куришь?

– Зачем?

Полина улыбнулась, и, не решаясь закурить, положила пачку обратно в сумку.

– Ладно, тогда я тоже не стану, пока не пойму, зачем мне это надо, – уверенно заключила она.

Казалось бы, ничего не происходит, никто не исчезает и не появляется и особенно не о чем рассказывать. Но девушкам не было скучно, и Даша чувствовала, что над ней, в ее небесах, становится все больше просветов.

– Когда я встречалась с Сережей, – начала Даша, и Полина рассмеялась. – Почему ты смеешься?

– Наконец-то ты это сказала! – подняла она руки к небу. – Представляю, с каким трудом ты это сделала.

– Значит, ты все знала?!

– А ты думала, что все рядом с тобой слепые люди? – упрекнула ее Полина.

– Ну, не все, ты, например, очень даже зрячая, – иронично сказала Даша.

– Ты неисправимый романтик, – покачав головой и все-таки закурив сигарету, подытожила Полина. – И Сережа тоже...

– Не грусти, – обняла ее Даша. – Хочешь, я познакомлю тебя с Мишуровым Стасом?!

Конечно, Полина хотела и, желательно, прямо сейчас, не откладывая до каких-то там завтра.

На полукруглую сцену забытого актерами театра вышла маленькая девочка. Она кружилась в ярко-белом платьице, взмахивала руками и что-то пела.

– Пойдем, послушаем, – позвала Даша Полину подойти ближе к сцене. Они прислушались к лепету девочки, которая пела: «Хрусталь! ты носишь в сердце хрусталь...»

– Это же песня Стаса! – воскликнула Полина.

– Спокойно, а вот и сам режиссер, – полушепотом сказала Даша. Недалеко от них стоял Стас, и он, заметив Дашу, кажется, собирался подойти к девушкам.

– Даша! Он – мой, – отчеканила Полина.

– Хорошо, – улыбнулась она.

Сергей Карцев не находил себе места. Вчера он нарисовал мимозы на талом снегу и подумал, что весна – самое ужасное время года. Он, разумеется, любил все времена года, но как-то неодинаково...

Его жизнь протекала от камня до камня, то ровно, то в брызгах, пока он не наткнулся на уже апрельский номер «Алисы». Сергей пролистал страницы, где пестрели всякие советы, пролистал гороскопы и, добравшись до предпоследней страницы, не поверил собственным глазам, когда увидел ее имя:

Ле-сим никогда не встречал Люсьен, которого, вообще, никто никогда не видел. Ле-сим не стыдился своего имени и не гордился им. Однажды у него украли паспорт, единственный из посторонних вещей в его гардеробе. Ле-сим удивился своему равнодушию и вскоре перестал замечать пропажу.

Мой Ле-сим жил тогда, когда было никогда, когда было все равно, что нет, что да. Ле-сим жил там, где соседями считались деревья, и люди жили друг от друга на расстоянии в 7777 километров. Его страна называлась Семьнурия, и город его был абсолютно семеричным. Неудивительно, что и дома состояли из семи этажей, между которыми пробегала лестница с семью ступеньками.

Конечно, Ле-сим жил на этаже номер семь и почти никогда не интересовался, что происходит на остальных семи этажах. Он не был одинок в своем одиночестве. И даже теперь, когда потерял свой паспорт...

... Он, грустный, шел по крыше, что нестранно вовсе, потому что по улицам Ле-сим гулял очень редко. Сегодня ему было что-то жаль. Что-то, что иногда забывается навеки.

«Мои размечтинки умерли...» – вздыхая, сказал он сам себе и направился к лестнице. Там, внизу, Коричневые Земли, они звали его давно, и он идет...

Шестой, пятый, четвертый этажи промелькнули перед взглядом Ле-сима так незаметно, как только может засыпать солнце. Черные, пушистые глаза его не видели сна с тех пор, как умерли его любимые цветы. Но Ле-сим никогда не забудет свои размечтинки, как бы он этого не хотел. Третий этаж. Он вдруг остановился – скрипнула дверь.

– Ле-сим! Расскажи, куда ты идешь, – шепотом сказал чей-то голос.

– Я хочу отдать Коричневым Землям мои размечтинки, – печально ответил Ле-сим.

– А что же ты попросишь взамен?

– Что? Кто?.. – растерялся Ле-сим. – Кто ты?

– А я тоже здесь живу, в этом доме, на этом этаже, – успокоил голос. Напрасно Ле-сим пытался собрать свой рассеявшийся взгляд: разлилась ночь. Он вновь заговорил:

– Я не знаю, кто ты, потому что не вижу тебя. Но мне нужно торопиться... А завтра утром ты будешь здесь?

– Чтобы знать, не обязательно видеть, – загрустил голос. – Завтра ты обо мне забудешь, в седьмой раз пройдешь мимо моего этажа.

Ле-сим затосковал еще больше и, ничего не обещая, попрощался.

На втором этаже он заглянул в свой почтовый ящик. Деревянный ящик в форме морской ракушки он придумал сам. В ракушке было пусто, и так было всегда. Хотя однажды ему приснилось, что он обнаружил в ней огромную жемчужину. Теперь Ле-сим собрал с ее поверхности целую горсть серых пушинок, сдул остатки и сделал громкое «ап-чхи!». Как можно осторожней, чтобы пылинки не разлетелись, он, сам похожий на снежинку, легко покружился, оказавшись на первом этаже.