Он покачал головой и отмахнулся.

— Господи, Дита, я так и знал, что ты ответишь такими словами.

— Я все объясню. Но завтра тебе рано вставать, не думаю, что ночной разговор — это хорошая идея.

— Правильно. Потому что я не хочу об этом говорить. Ни сегодня, ни завтра. Никогда.

Афродита сложила руки в умоляющем жесте.

— Мне не нравится, когда ты говоришь в таком тоне, — сказала она. — Этот тон означает, что ты ничего не понимаешь, но уже сделал выводы и принял решение. И уверен, что прав.

— Я скажу тебе, в чем я уверен. Точнее, в чем я был уверен до сегодняшнего дня. Я был уверен в том, что ты хорошо меня знаешь. И не менее хорошо знаешь, что я могу простить все, кроме лжи. Я простил тебе всех мужчин и всех женщин, которые у тебя были. Я простил тебе твое прошлое. Я прощаю тебе даже то, что ты не ночуешь дома два раза в неделю, хотя мы с тобой договаривались о другом. Но этого я тебе не прощу.

— Вивиан, иди спать. Мы поговорим завтра.

— Почему ты не сказала мне, что это был его ребенок?

— Что бы это изменило?

— Это ничего бы не изменило. Я хочу знать, почему ты мне солгала.

Она подошла к столу, взяла стакан с водой и сделала пару глотков.

— Потому что это прозвучало бы по-идиотски. Я замужем, но беременна от другого, и сейчас я потеряла и ребенка, и мужа, но до сих пор люблю своего любовника. Тебе не кажется, что это напоминает мелодраму?

— Ты права. Почему ты не сказала мне про своего любовника, которого ты до сих пор любишь? И почему ты четыре года спала с ним, живя со мной в одной квартире, но и словом не обмолвилось о том, как на самом деле обстоят дела? Тебя волнуют только мои деньги? Машина, кредитная карточка, одежда, косметика, университет, ночные клубы, наркотики, закрытые вечеринки. Если тебя волнует что-то еще, то почему бы тебе не выбрать кого-то одного, его или меня, и никого не обманывать?

Афродита смотрела на него, но заговаривать не торопилась.

— Правильно, помолчи. Хотя… знаешь, что? Уходи, Дита. Я не хочу тебя видеть.

— Я не верю своим ушам. Ты выгоняешь меня из дома?

— Я прошу тебя, Дита. Просто уходи. Возвращайся тогда, когда примешь решение. Но я не гарантирую, что тебе здесь будут рады так же, как сейчас.

***

Адам поднялся из-за стола и потянулся, расправляя спину. Встреча с редактором была перенесена на конец недели, и свободный вечер он посвятил новой рукописи. Результат четырехчасовой работы был сохранен и отправлен в надлежащую папку на компьютере. Теперь на экране мелькал чудной узор на темном фоне, в колонках негромко играли «Deep Purple», а на часах было начало второго. Адам сел на подоконник и посмотрел в открытое окно. Ночь выдалась холодной. Недавно закончившаяся гроза оставила после себя только шелест дождя — идеальный аккомпанемент для ночных посиделок с чашкой чая и хорошей книгой, особенно если есть любимое кресло и теплый плед.

Адам бросил взгляд вниз, на темную мостовую. Он жил в спокойном районе, который находился в отдалении от центра, и, если в центре редко бывало по-настоящему шумно, то на этих улочках постоянно царило спокойствие. В этой квартире Адам жил давно — он снял ее еще тогда, когда вернулся из Англии. Тогда он временно жил у друзей и подыскивал подходящее жилье. В средствах он ограничен не был, и поэтому квартиру мог выбрать любую, но выбирал придирчиво. Когда один из приятелей Адама познакомил его с хозяйкой его теперешнего дома, и он впервые вошел в квартиру, его будто ударило током. До этого он никогда не испытывал подобных ощущений — каждый уголок этой квартиры казался ему таким родным, будто он прожил тут всю жизнь. Хозяйка, увидев хорошо одетого джентльмена, попросила приличную плату, но Адаму было все равно, и он согласился. Приятель многозначительно покрутил пальцем у виска, а хозяйка осталась довольна. То же самое можно было сказать и про Адама.

В квартире был сделан ремонт, старую мебель сменили на новую (в последний момент хозяйку замучила совесть, и она предложила разделить расходы, но Адам отказался), а большую комнату разделили пополам. Теперь в квартире, помимо небольшой спальни, гостиной, кухни и ванной, был еще и кабинет. На балконе (непропорционально большом относительно площади квартиры, всегда думал Адам) появился столик с двумя стульями, где было очень уютно пить кофе по утрам и беседовать с друзьями по вечерам. Ванная была вычищена и теперь не напоминала ванну из рассказов про дома с привидениями. Из кладовки достали старый хлам, и теперь в ней хранились зимние вещи летом и, соответственно, летние вещи зимой.

Особой достопримечательностью квартиры были окна. Точнее, даже не окна, а подоконники. На них было удобно сидеть и изучать то, что происходит внизу. Адаму пришлись по душе такие посиделки. Особой прелестью они отличались по ночам. Ночью мостовая не отличалась от тех мостовых, которые описывают в романах про вампиров. Порой Адаму казалось, что он даже видит их тени — вон они, в темных плащах, бродят по улицам и ищут жертв… чтобы поужинать. Точнее, позавтракать, если принять во внимание их режим дня.

Звонок в дверь не только вывел его из задумчивого состояния, но и напугал — он чуть не подпрыгнул от неожиданности. Тени в темных плащах тут же куда-то испарились, и Адаму не оставалось ничего другого, кроме как слезть с подоконника и пойти в прихожую для того, чтобы открыть дверь.

Афродита положила руку на дверной косяк и улыбнулась.

— Добрый вечер, — сказала она. — Надеюсь, я не слишком поздно? И я тебя не отвлекаю? Если ты не один, то я могу зайти в другой раз…

— Что-то случилось?

— Ничего не случилось, но я буду рада, если ты меня впустишь.

Адам пропустил ночную гостью в квартиру. Афродита была в белом плаще, а на ее плече висела уже знакомая ему дорожная сумка.

— Спасибо, — поблагодарила она. — У меня к тебе есть просьба. Это, конечно, будет нагло с моей стороны. Я могу пожить у тебя пару дней?

— Конечно. Надеюсь, с доктором все в порядке?

— Не знаю. — Она пожала плечами и кивнула на компьютер. — Ты работал? Я тебя отвлекла?

— Уже закончил. Ты голодна?

— Нет. Но я бы с удовольствием выпила чаю. — Афродита с улыбкой покачала головой, видя, что Адам делает шаг по направлению к кухне. — Я сама приготовлю. И для себя, и для тебя. Если уж сегодня мне не удалось побыть твоей музой, должна же я сделать что-то полезное?

Глава одиннадцатая

— Вы все-таки откажетесь от обеда? Даже если я скажу, что угощаю?

— Большое спасибо. Я не голоден.

Профессор Монтгомери взял нож и вилку и в очередной раз посмотрел на своего соседа по столу. Доктор Мори улыбнулся и одобрительно кивнул.

— Приятного аппетита.

— Вы выглядите совсем больным. Похоже, два дня отпуска не пошли вам на пользу?

— Я заканчиваю научную работу, так что отпуском это можно было назвать с трудом.

Профессор Монтгомери покачал головой.

— Мне не нравится ваше состояние. И еще меньше мне нравится ваше упрямство, которому я не вижу причин. Я знаю отличного онколога, и я хочу, чтобы вы побеседовали с ним. Это вас ни к чему не обязывает. Просто консультация.

— Вы знаете мое мнение на этот счет.

— Тогда возьмите пару недель отпуска и слетайте куда-нибудь к морю. Мне кажется, что климат этого города усугубляет ваше состояние. И возьмите свою красавицу-женщину с собой.

Доктор Мори перебирал в руках стакан с кофе и смотрел на часы на стене больничного кафетерия. Профессор Монтгомери оторвался от еды.

— Я сказал что-то не очень уместное? — спросил он. — Надеюсь, в личной жизни у вас все хорошо?

— В личной жизни у меня всегда все хорошо. Почти всегда.

Профессор Монтгомери отложил вилку.

— Послушайте, Вивиан, — сказал он. — Вы знаете, что я отношусь к вам как к сыну, и не только потому, что вы — самый младший из моих врачей, но и потому, что я симпатизирую вам как человеку. Когда вы пришли ко мне на собеседование — это было давно, но вы, конечно, помните тот день — я сразу понял, что не пожалею о том, что взял вас на работу. Вы знаете, что есть пациенты, которые не соглашаются, чтобы их оперировали другие врачи и ждут, что вы их прооперируете?

— Пока что я слышал такое только о докторе Миллере.

— Кстати, о докторе Миллере. Он через месяц переезжает в другой город. Я думаю, что вы сможете заменить его на должности руководителя онкологического отделения.

Вивиан поднял на него глаза. Профессор Монтгомери налил себе стакан воды и продолжил.

— Но у меня есть одно условие. Я хочу, чтобы вы задумались о своей жизни. Ваша склонность к саморазрушению не принесет ничего хорошего ни вам, ни окружающим. Вокруг вас есть много людей, которые ценят вас и хотят, чтобы вы вели себя благоразумно. Ваша женщина согласилась бы со мной, если бы она здесь присутствовала. — Он достал сотовый телефон. — Я дам вам номер моего друга — того, о ком я вам говорил. Даже если вы не узнаете ничего нового, просто побеседуйте с ним.

Доктор Мори снова кивнул и, тоже взяв со стола сотовый телефон, записал продиктованный профессором Монтгомери номер.

— В чем-то вы правы, профессор, — сказал он.

— Прошу прощения, что прерываю вас. Приятного аппетита, профессор.

Анжелика Гентингтон положила в карман халата пейджер.

— Присоединяйтесь. — Профессор Монтгомери кивнул на свободный стул. — Мясо очень вкусное. А ваш коллега, похоже, решил объявить голодовку — уже второй день за обедом он ничего не ест и позволяет себе только стакан черного кофе без сахара.