– И что теперь будет?

– Не знаю. Но я надеюсь, что он вспомнит о том, что он разумный человек. Что не захочет окончательно потерять Соню.

Они вместе посмотрели на девочку. Соня сидела на траве, по-турецки поджав ноги, и щурилась на солнце. Выглядела счастливым ребёнком, и так хотелось, чтобы она оставалась беспечной и счастливой, как можно дольше. Вот только у взрослых вокруг неё слишком разные представления о её счастье. В этом и есть проблема.

Лана, честно, не думала, что Игнатьев вернётся за дочкой уже через час. Считала, что у неё есть время, всё обдумать, поговорить с Ваней, придумать объяснения, для него же, и как-то успокоить при необходимости. Но Слава вернулся, внешне спокойный, правда, на Лану не смотрел без особой необходимости. Соня радовалась, прыгала вокруг отца, как щенок, и радовалась новым роликам, которые он привёз в подарок.

– Тебе нужно чем-то заниматься здесь, – сказал ей Игнатьев, особой интонацией выделив последнее слово. – Раз уж мама решила остаться.

– Если бы ты дал мне выбор, возможно, мне и в голову не пришло приехать в Нижний, – сказала ему Лана, улучив момент.

– Раскаиваешься в своём опрометчивом решении?

– Перестань ловить меня на слове, – шикнула на него Лана. – И перестань действовать через ребёнка. Не вздумай ничего Соне говорить. Ей не нужны наши с тобой разборки.

– Они уже не только наши с тобой.

– Тем более.

– Мама, можно я не буду обедать? Папа обещал взять меня в ресторан.

Лана повернулась к дочке и улыбнулась.

– Конечно, дорогая.

– А что на обед? – заинтересовался Игнатьев.

– Мама сварила суп!

Слава моргнул, затем ухмыльнулся.

– Серьёзно, ты сварила суп? Сама?

– Ты сегодня невероятно мил, – ответила Лана на его откровенный сарказм.

Игнатьев ей улыбнулся ядовитой улыбкой, больше ничего не сказал, зато окинул красноречивым взглядом маленькую кухню. Его насмешки и показное самодовольство были непереносимы. Но Лана понимала, что взять и попросить его уйти, она не может. Соня так радовалась его приезду, так старательно выбирала платье и придумывала, чем они будут заниматься, что у Ланы не хватило бы смелости, лишить дочку общения с отцом. Именно это она и сказала к матери, когда та шепнула ей:

– Ты, правда, отпустишь с ним Соню?

Лана нервно сглотнула.

– А что мне делать? Смотри, как она рада. Я не помню, когда Слава куда-то ходил с ней вместе в Москве. Обычно мы ходили втроём, и то, если у него находилось время.

– Лана, это безумие.

Всё внутри сжималось в тревоге. Особенно, когда они с Игнатьевым всё-таки встречались взглядами. И он точно знал, о чём она думает и что чувствует. И Лане казалось, что наслаждается её напряжением и беспокойством. Хотелось подойти к мужу, заглянуть в глаза, встряхнуть его и спросить:

– Ты ведь не сделаешь никакой глупости?

Но пока что страх нашёптывал, что глупость совершает она. Позволяет ему забрать у неё дочь, пусть и на несколько часов. Но если она сейчас не справится с этим страхом, позволит себя запугать, то, как им всем жить дальше? Как её дочери объяснить, что она лишила её отца, из-за своего, возможно, необоснованного страха?

Иван ворвался в её дом спустя два часа. Дверь просто открылась, по всей видимости, Лана забыла её запереть, будто инстинктивно оставляя её открытой в ожидании возвращения дочери, Сизых вошёл и с порога на Лану уставился безумными глазами.

– Ты с ума сошла? – выдохнул он. – Зачем ты её отпустила с ним?

Лана сидела в кресле, сцепив руки, и смотрела в окно. А когда Иван подошёл ближе, сказала:

– Так было нужно.

– Кому нужно? Нежели ты не понимаешь?..

Она подняла голову и посмотрела на него.

– Я всё понимаю, – каменным от волнения голосом проговорила она. – Это было нужно Соне. А я просто жду.

– Ты сошла с ума, – оповестил Сизых. Он был зол, расстроен и встревожен не меньше, чем она. И смотрел обвиняюще. Правда, после выдохнул. Снял пиджак и кинул его на диван. Он с трудом сдерживался, Лана наблюдала за ним украдкой, но Иван молчал. В доме повисла гнетущая тишина. Нет в жизни ничего худшего, ничего более тяжёлого, чем молчаливое ожидание. Когда ты ничего не можешь сделать или изменить. Особенно, когда это касается твоего ребёнка.

– Я не понимаю, как ты могла отдать ему Соню, – всё-таки прервал Иван молчание. Он прошёлся по комнате, сходил на кухню, даже что-то там съел, Лана слышала, как хлопнула дверца холодильника. Прошло не меньше пяти минут, но он вернулся и задал ей этот вопрос.

Лана нервно сжала руку в кулак.

– Ваня, она его любит. Он её отец, а они не виделись два месяца. Как я могла запретить?

– Очень просто! Неизвестно, что произойдёт, что он задумал!..

– Я должна ему верить. Ради Сони.

Сизых сел напротив неё. Глянул исподлобья.

– Зачем он, вообще, приехал? Совсем недавно он с тобой общаться желал только через адвокатов.

– Значит, что-то поменялось.

Он неприятно хмыкнул.

– Интересно, что?

Она подняла на него серьёзный взгляд.

– Не знаю. Но надеюсь, что перемены к лучшему. Или ты хочешь воевать? И сколько будет продолжаться эта война, и в какой момент она затронет Соню? А она затронет, Ваня. Соня пойдёт в школу, и найдётся кто-то, кто расскажет ей о том, что говорят про её мать на всю страну. А всё потому, что её отец с её матерью разводятся. Ты считаешь, что так лучше?

– Всё равно расскажут, и она всё равно узнает.

– Но, надеюсь, что к тому моменту мы со Славой сможем найти какой-то компромисс.

– Лана, какой ещё компромисс?!

– Не кричи. Ты думаешь, я не переживаю? Но я сижу и жду.

– У моря погоды ты ждёшь! Ты ему сказала?

– Сказала. Я всё ему сказала.

– Вот именно. Ты ему сказала, а потом отпустила его с ребёнком!

– Чтобы всё это закончить, я должна ему верить.

– К дьяволу эту веру. – Иван поднялся, подошёл к окну и упёр руки в бока. Стоял, как глыба и напряжён был также. – Зачем он приехал? – задал он опасный вопрос. Лана молчала, и он повернулся к ней. Пригляделся с подозрением. Воинственно выдвинул подбородок. – Он звал тебя обратно?

– Ваня, какая разница? Я же здесь, с тобой.

– Но он звал.

– Это очередная блажь. Слава соскучился по Соне… наверное, соскучился по определённому жизненному укладу, к которому приучен. Но ты-то должен понимать, что я не вернусь к нему. Это невозможно.

– Почему? Потому что тебе стыдно возвращаться в Москву после всего?

Лана кинула на него обиженный взгляд.

– Я ни в чём не виновата. И перед тобой тоже. Я ничего не сделала, я здесь, с тобой!

– Да, только ты отдала ему ребёнка! Нашего ребёнка! И что ты сделаешь, если он увезёт её в Москву?

Лана тоже поднялась, чтобы быть с ним наравне.

– Мы с тобой договаривались, – напомнила она. – Что ты будешь терпимее, что ты не станешь запрещать Соне общаться со Славой. Потому что это для неё важно!

– А я и не запрещал!

– Не запрещал, пока он был в Москве, и между ними было пятьсот километров!

– Перестаньте кричать, – цыкнула на них Любовь Аркадьевна, спускаясь по лестнице. Указала рукой на окно. – Слава её привёз.

Иван метнулся к входной двери, а вот Лана осела обратно на кресло. В этот момент её накрыло такое немыслимое облегчение, что не было сил двигаться и что-то говорить. Хотелось закрыть глаза и сидеть так долго-долго. Никакого ликования по поводу своей правоты не было и в помине. Просто облегчение оттого, что её дочь снова дома.

Иван же вышел на крыльцо, и наблюдал за тем, как Соне помогает вылезти из большой, высокой машины охранник. Игнатьев был рядом, но говорил по телефону, и вроде как был всерьёз занят разговором. Соня повисла на его руке в какой-то момент, выглядела спокойной и довольной, даже игривой, но потом увидела на крыльце Ивана, отпустила руку Игнатьева и помчалась к нему.

– Дядя Ваня, мы плавали на теплоходе!

Иван заставил себя улыбнуться. Девочку легко подхватил на руки, когда она подбежала. А Игнатьев, услышав восклицание дочери, в этот момент повернул голову, и они встретились взглядами. Нахмурились оба. А Соня ещё и сказала:

– Папа приехал в гости.

До этого момента Иван и не подозревал, как неприятно ему станет услышать от Сони эти слова. Но он через силу заставил себя раздвинуть губы в подобие улыбки, и только наблюдал, как Вячеслав Игнатьев направляется к ним. Сколько раз он представлял себе эту картину? Да ни разу. Зачем ему было встречаться с этим человеком, с мужем его бывшей жены? Совершенно без надобности. И, если честно, даже обсуждая с Харламовым судебный процесс и установление отцовства, Иван не задумывался о том, что ему придётся встретиться с Игнатьевым лично. Муж Ланы так и оставался для него неким абстрактным персонажем, от присутствия которого в её жизни и в жизни их дочери, надлежало избавиться. Или, по крайней мере, свести общение к минимуму. И почему-то Ивану не приходило в голову, что Игнатьев может попробовать этому замыслу воспротивиться. Он же с Ланой разводился, собирался строить новую, интересную жизнь. И к их жизни в Нижнем Новгороде никак не должен был быть причастен. И вот, пожалуйста, лицом к лицу.

А Игнатьев ещё окинул его внимательным, изучающим взглядом, и возмущение стало накатывать волной, требуя выхода. Иван собрался, будто готовился к прыжку, это была неконтролируемая реакция, инстинкт защитника, смотрел в глаза сопернику, и понимал, что это как раз тот момент, когда за своё надо драться. И он даже вздрогнул от неожиданности, когда почувствовал прикосновение к своей спине. Обернулся через плечо и увидел Лану. Та тоже вышла на крыльцо, её прикосновение было мимолётным, наверняка, побоялась, что Игнатьев заметит, но Ивана отвлечь сумела. Улыбнулась дочери.