Органы опеки?!

– Ваня, он хочет её забрать.

Иван смотрел на неё несколько секунд, чувствовал пальцы Ланы, которые сжали ткань его рубашки, в первый момент не знал, что сказать и что делать, а потом взял её за плечи и легонько встряхнул.

– Перестань паниковать.

Лана сделала глубокий вдох, очень осторожный. Прислушивалась к себе, но чернота отступала, и к ней возвращались чувства и мысли.

– Успокойся, – снова потребовал он, и даже сам разжал её пальцы, избавляясь от её хватки. – Это ничего не значит. Он просто пугает тебя.

– И у него получается.

– Мама, смотри, тут собачка! – Соня выбежала на крыльцо и закричала во весь голос, полный восторга и энтузиазма. Про недавнее волнение, кажется, позабыла.

Лана осторожно выглянула из-за плеча Сизыха, дочке улыбнулась. Правда, голос прозвучал со слабым оптимизмом.

– Замечательно, милая.

Иван тоже на девочку оглянулся. А Лана подняла голову, смотрела ему в лицо, и нашла новый повод для переживаний. Но, как известно, из двух зол всегда выбирают меньшее. Парадокс в том, что Лана раньше не задумывалась о том, что они могут поменяться местами.

– Пойдём в дом, – сказал он в конце концов.

– Вы уже познакомились? – с натянутой улыбкой, спросила она, переступая порог просторной кухни. Странно, от старого дома ничего не осталось, наверное, даже фундамента, а Лана всё равно испытала чувство ностальгии. Словно, в этих стенах она когда-то жила и была счастлива. Пусть и недолго.

– Да, дядя Ваня сказал, что он твой друг.

– Друг, – тихо повторила Лана за дочкой.

– У вас красивый дом, мне нравится. – Соня без всякого стеснения осматривалась, заглянула на кухню и в кабинет через открытую дверь.

Иван наблюдал за девочкой с лёгким смущением и неловкостью. Детей в этом доме никогда до этого момента не было, и, если честно, он всегда считал, что не знает, как с ними обращаться. Соня не была маленькой, беспомощной, но от этого было только хуже. Потому что она без стеснения задавала вопросы, и смотрела, как ему казалось, хитро-хитро. И всё понимала. Вообще, про всё. И про него в том числе. Ивану постоянно казалось, что он делает что-то не то, и говорит не так. Что Соня, с её детской непосредственностью, вполне способна поймать его на этой самой неловкости. И ему станет ещё более неловко, попросту невыносимо.

А девочка улыбалась, позабыв о недавнем огорчении, и улыбка у неё была совсем, как у Ланы. Раньше. У той Ланы, которую он помнил. И глаза горели точно также. Соня, вообще, была очень похожа на мать. Напоминала солнышко.

Соня присела на корточки, гладила толстоватого Прохора, а тот задыхался и принюхивался к ней с хозяйским подозрением. Но, в итоге, шлёпнулся на толстую попу рядом с девочкой и позволил той почесать ему живот.

– Включи ей мультики, – попросила его негромко Лана. – Есть детский канал?

– Наверное. – Иван нашёл пульт и включил большой телевизор в гостиной.

– Соня, побудешь здесь? Поиграй с собакой и посмотри мультфильмы. А я… принесу тебе сок, хорошо? – Лана подошла и погладила дочь по голове. Заметила, что пальцы чуть подрагивают. С такой жизнью она вскоре станет неврастеничкой, от этого никуда не денешься. Одно переживание за другим.

– Хорошо. А Прохору можно на диван?

– Если поможешь ему залезть, – сказал Иван. – Сам он давно не в состоянии.

– Я помогу!

Лана из гостиной вышла, надеясь перевести дыхание, но Иван вышел практически следом за ней, появился за её спиной и упёрся рукой в стену, прямо рядом с её головой. Это кого хочешь бы напрягло, а Лане много было не нужно. Она кинула на Сизыха осторожный взгляд. А он спросил:

– Почему ты мне не сказала?

Вот оно. Сколько раз за десять лет она представляла себе этот вопрос и его лицо в этот момент? Она тут же опустила глаза в пол.

– Ваня…

– Лан, ты сама не понимаешь, что ты творишь. Почему ты пришла к Шохину, а не ко мне?

Она нервно сглотнула. Комок в груди начал потихоньку рассасываться, когда поняла, что он не об отцовстве. Пока ещё нет.

– Я не хотела тебя вмешивать.

– А его захотела! Мужика, с двумя маленькими детьми!..

– Тише!

– Ну что «тише»?!

Она привалилась спиной к стене. Они стояли в полутёмном простенке, близко-близко, и смотрели друг на друга.

– Вот поэтому я и не пришла к тебе. Знала, что ты пойдёшь напролом. А Костя… всё сделал с холодной головой.

Иван потёр лицо ладонью.

– Я только сегодня узнал. Все всё знают, а я узнал последним!

– Я не хотела, чтобы ты в этом участвовал.

– Почему?

– Потому что тебе нельзя. – Он смотрел на неё в упор. Лана повела плечами. – Ты мой бывший муж, всё слишком очевидно. – Лана закусила губу, они немного помолчали, после чего она тихо позвала: – Вань. – Сизых моргнул от неожиданности. А Лана окончательно раскисла. – Меня посадят в тюрьму? Если он докажет, что это я всё подстроила, меня арестуют?

Иван подобного вопроса, а уж тем более тона не ожидал, оттолкнулся от стены, отступил на пару шагов, и возмутился:

– С ума-то не сходи. Никто тебя никуда не посадит! – Он прошёлся по кухне, устало потёр шею ладонью. – Завтра с Харламовым встретимся, всё дотошно обговорим. Я уверен, что он найдёт выход.

– Соня здесь всего два дня, а сегодня уже пришли из опеки. Проверять, какая я мать! А вчера эти… – Она головой покачала. – Я не отдам её. Соня ему даже не нужна. Слава хочет отправить её в закрытую школу в Англии.

– Зачем?

– Потому что так принято! Потому что этого хотела моя свекровь. Потому что он идеальный отец, который хочет для ребёнка самого лучшего. А я… неадекватная особа, которая разрушила семью, сбежала от него в провинцию и подло умыкнула ребёнка.

– А ты от него сбежала?

Вопрос повис между ними, Лана молчала довольно долго, признаваться было неприятно, особенно, бывшему мужу, особенно Ване, но, в итоге, она призналась:

– Я перестала удовлетворять его потребности и пожелания. Я вышла в тираж. Ему захотелось новой жизни, новых впечатлений… кажется, он влюбился. Я стала не нужна. – Иван молчал, и Лана, чтобы сгладить собственную неловкость, поспешила добавить: – А Соня – это другое. Соня – это долгосрочное вложение.

– Она не вложение.

– Ваня, ты не понимаешь…

– По-моему, это ты уже ничего не понимаешь. Если он борется за вложение, у него нет шансов. И пока ты будешь оспаривать его право на это самое вложение, у тебя тоже шансов ноль целых ноль десятых. Ты должна объяснить всем, что твоему ребёнку лучше с матерью, а не с отцом. Пусть он говорит о вложениях.

Ваня разозлился. Лана наблюдала за ним, старалась делать это украдкой, а Сизых кружил по кухне и заметно злился. После чего остановился, призадумался о чём-то, наконец, выдохнул. Широкой ладонью сгрёб с подоконника пачку сигарет.

– Сегодня переночуете здесь. Неизвестно, кто ещё решит посетить твой дом. Кстати, твоя подруга в доме?

– Фрося уехала. Мы проводили её утром.

Иван притормозил в дверях.

– Фрося? Кто-то ещё даёт детям такие имена?

Лана слабо улыбнулась.

– Она его сама себе дала. Ты на самом деле её не узнал?

– А должен был?

– Она певица. Афродита. Её песни по всем каналам и радиостанциям крутят.

Иван в задумчивости хмыкнул. Потом головой качнул.

– Я не слушаю радио. И телевизор почти не смотрю. Но особа странная, – добавил он напоследок. – Судя по шухеру у неё на голове.

– Зато человек хороший, – сказала ему Лана.

Иван кивнул.

– Пусть будет так. Я покурю на крыльце.

Это было очень странно, находиться в этом доме, а уж тем более готовить ужин, снова на кухне Тамары Константиновны. Среди её любимых вещей, посуды. А, если совсем честно, то Лана давно отвыкла от готовки. Очень долго ей не приходилось стоять у плиты. Обычно она согласовывала меню на неделю, организовывала деловые ужины и банкеты, контролировала закупку продуктов, но самостоятельно не готовила очень давно. В последние две недели ей пришлось вспоминать и восстанавливать утерянные навыки. Да и то не считала, что у неё хорошо выходит. Вот и этим вечером получилось нечто сомнительное, и Лана лишь развела руками, когда дочь и хозяин дома взглянули на неё вопросительно и недоумённо.

– Ты разучилась жарить картошку?

Соня попробовала кусочек, после чего задумчиво проговорила:

– Жареная картошка – это вредно. Да, мам?

– Скажи это дяде Ване. Он не в курсе.

Соня глянула на Сизыха огромными, невинными глазами.

– От неё толстеют.

– Серьёзно? – Иван хмыкнул, кинул на Лану красноречивый взгляд. – А я-то думаю, чего твоей маме не хватает.

Лана качнула головой, не желая комментировать это заявление, а вот Соня заинтересовалась, и тоже на мать взглянула, изучающе. Переспросила:

– Чего?

– Примерно пяти килограмм, в виде жареной картошки, – не стал скрывать Иван.

– Ваня, перестань, – негромко и с намёком попросила его Лана.

А Соня рассмеялась.

– Мама не бывает толстой!

– А худой?

– Она не худая! Она стройная!

– Это так называется?

– Дядя Ваня, ты смешной.

Это было странно слышать в таком небрежном тоне от женщины, пусть и столь малого возраста. Иван глянул на Лану, та казалась несколько смущённой. Сизых хмыкнул и принялся за картошку, не зная, что ответить.

– Соня, нельзя так разговаривать с взрослыми, – попыталась донести до дочери Лана. Не считала, что та вела себя невежливо или строптиво, но Ваня, судя по всему, пребывал в смятении от речей Сони.