Она и Пашку не видела. И никогда не была в него влюблена, кто бы что ни говорил. Попросту не принимала его всерьёз. И не понимала, почему Ваня злится. Как можно было поверить, решить, что она увлеклась Вересовым, этим балагуром? Пашка чудил, говорил ей комплименты, дарил цветы, подвозил до города на своей модной машине, шикарно распахивая перед Ланой дверь автомобиля.

– Паша, перестань это делать, – попросила она его, в конце концов.

Вересов сделал удивлённые глаза. Притворялся, кстати, он плохо, слишком любил получать всё, чего хочет, и это желание перекрывало и здравомыслие, и попытку остаться равнодушным к объекту своей страсти. Даже когда это сулило серьёзными неприятностями. Вот об этих неприятностях Лана и хотела с ним поговорить.

– Ты понимаешь, что Ване это не нравится?

– Что не нравится? – глупо и явно переигрывая, переспросил Пашка.

– Твоё поведение.

– Моё поведение, – повторил он за ней слова, наполненные благоразумием. Привычно фыркнул, усмехнулся, а на Лану смотрел пристально и без тени веселья. А она вдруг некстати осознала, что они снова наедине, в его машине, и ей вообще не стоило соглашаться, чтобы Пашка вёз её в город.

– Ты хочешь друга потерять?

– Не хочу, – ответил он неожиданно серьёзно. – Но, знаешь, бывают ситуации, когда каждый за себя.

Лана лишь головой покачала, именно в этот момент осознавая всю серьёзность ситуации. Никогда она не слышала, чтобы Паша был настолько серьёзен. И когда это случилось, интересно? Прошло два месяца с тех пор, как Вересов появился на их улице. Две летних, весёлых месяца, когда он балагурил и веселил всех вокруг, и её в том числе. И Лана настолько привыкла к его шуткам, что совершенно просмотрела перемены в его настроении. А самое главное, в намерениях. А ведь если начать анализировать, то можно заметить, что Вересов увлёкся. И, по-моему, даже не ею, а самой ситуацией. Острой, интересной, он самолично обустраивал их любовный треугольник. А когда Лана пыталась его остановить, остудить его пыл, он привычно начинал улыбаться и шутить, и она успокаивалась. А зря. Если вспомнить, то Ваня с Пашкой уже некоторое время, как перестали общаться. Один на один. Их встречи случались вынужденно, в её присутствии, и неудивительно, что муж начал злиться и возмущаться. И это следовало прекратить.

Но сделать это оказалось не так просто. И дело было уже не в Пашке. Ваня был переполнен подозрениями, они стали переливаться через край, однажды они с Вересовым чуть не подрались на улице. Столкнулись, как два барана на мосту, словно на широкой улице им места мало было, и многолетняя дружба и ещё недавняя радушная встреча были позабыты.

– Да что вы делите? – ругался тогда Владимир Иванович, а сам машинально кинул взгляд на невестку. Лана в тот момент замерла от ужаса, присматривалась к мужу и свёкру, и чувствовала себя виноватой. Без вины, но виноватой.

– Я ничего не делала, – говорила она тогда Ване. Он слушал её с каменным лицом и, кажется, не верил. От его недоверчивого взгляда хотелось затопать ногами и впасть в истерику. – Я не делала ничего! – выкрикнула она, в конце концов.

Ваня молчал, и это злило. Лана смотрела на него, и понимала, что кроме её глупого оправдания, сказать ей нечего. А это лишь больше заводило их в тупик.

– Хочешь, хочешь, я больше не буду с ним общаться?

– К чему такие жертвы? Вы же друзья. – Ваня язвил. – Вся улица говорит о том, какие вы друзья.

– Не вини меня в этом! Люди всегда о чём-то говорят!

– Конечно! А что не поговорить, когда ты на улице без него не появляешься?

– А с кем мне ещё появляться? – выкрикнула она. – Тебя нет целыми днями, ты на лесопилке пропадаешь. Вместо того, чтобы к защите диплома готовиться, как другие, чтобы искать работу, ты пилишь брёвна!

– А тебя такой муж не устраивает? Ты опомнилась?

– Я как лучше хочу!..

– Для себя ты как лучше хочешь! – заорал он неожиданно. – Варианты подбираешь?

– Что ты говоришь? – Лана помолчала, потом спросила: – Ты, правда, считаешь, что я изменилась?

– Да.

– И что же во мне изменилось?

– Ты думаешь о том, о чём тебе думать не нужно.

Она в сердцах всплеснула руками.

– И о чём же? О том, что будет дальше? О том, как мы будем жить дальше? Это ты считаешь неприятными переменами? Извини, Вань, но меня это волнует. Я не могу просто сидеть взаперти в этой комнате, ждать тебя и быть от этого счастливой.

– Раньше могла. А потом кое-кто объяснил тебе, что это неправильно. Так?

Она покачала головой, понимая, что он всё равно не поверит.

– А может я просто взрослеть начала?

– То есть, когда ты выходила замуж, ты была молодой и глупой. – Сизых откровенно скривился.

– Это не совсем так, – осторожно проговорила Лана, опасаясь ещё больше разозлить мужа. Но всё равно совершила ошибку, когда попыталась ему объяснить. – Я тебя любила, я хотела замуж, хотела быть с тобой… – У неё было ещё много слов, чтобы сказать ему, но муж ухватился за одно-единственное.

– Любила? То есть, больше не любишь?

Лана даже зажмурилась. Когда Ваня злился, он становился жутко упрямым, и слышал только то, что хотел.

– Я не это сказала.

– А что ты сказала?!

– Не это!

Разговор зашёл в тупик. Сизых сверлил её злым, нетерпимым взглядом, и ему больше не были интересны её доводы и причины. Его выводила из себя даже мысль о том, что в ней что-то изменилось. В её мыслях, поступках, ожиданиях.

– Ваня. – Лана постаралась добавить в свой голос проникновенных ноток, сдвинулась на постели поближе к мужу, попыталась заглянуть ему в глаза. – Я тебе клянусь, я ничего не делала. То, что у Пашки на уме, это лишь его фантазии. Или не знаю что это…

Он вдруг схватил её за подбородок, уставился в глаза.

– Ты права, дело не в нём. Дело в том, что ты его слушаешь. И в твоей голове, – он коснулся пальцем её лба, – всё меняется. И места мне в твоих мыслях остаётся всё меньше.

– Я просто хочу жить, – проговорила она негромко. – Что в этом плохого?

– Ты хочешь жить так, как я не могу себе позволить. В этом всё дело, любимая. – Он отпустил её. – Ты думаешь, что я ничего не замечаю? – Ваня дотянулся и спихнул с тумбочки на пол стопку глянцевых журналов. Про моду, светскую жизнь и путешествия. Лана собирала их, можно сказать, что изучала, но не думала, что муж обращает на это внимание. Ваня к подобным мелочам всегда был невнимателен. Но, как оказалось, его невнимательность была обманчива. – А теперь появился Пашка, весь такой прилизанный и модный, словно из одного из этих журналов выпрыгнул. И ты дыхание затаила.

– Я не влюблена в него!

– А я и не говорю, что влюблена. Ты влюбилась в то, что он собой представляет. И хочешь, чтобы я стал таким? – Он резко отступил от кровати, Лана не удержалась и повалилась назад.

– Я хочу, чтобы ты чего-то хотел, – снова воскликнула она, хотя и понимала, что не сможет донести до мужа свои благие намерения и в этот раз. – Что в этом плохого?

– А тебе не приходило в голову, что я хочу другого?

– Мне приходило в голову, что ты не хочешь ничего, – в конце концов, вышла из себя и Лана.

Дверь в их комнату рывком открылась, и заглянул Владимир Иванович. Наградил обоих недовольным взглядом.

– Может, вы уже прекратите препираться? Мы с матерью слушать устали.

Лана отвернулась, а Иван кивнул отцу.

– Мы прекратим, пап. Уже прекратили.

– Вот это я тоже имею в виду, – тихо проговорила Лана, когда свёкор закрыл дверь, оставив их снова наедине.

Ваня ничего не ответил, вместо этого взял со стула недавно снятый свитер и пошёл из комнаты.

– Ты куда? – перепугалась она.

– Прогуляться. Иначе это никогда не закончится. Ложись спать.

Он вышел, а Лана повалилась на постель, уставилась в потолок. В комнате стало тихо, а за тонкой стеной глухо бормотал телевизор. Конечно, родители мужа всё слышали, и, скорее всего, каждое слово. Было безумно стыдно. А ещё тоскливо от осознания того, что это может никогда не поменяться. Большинство её знакомых так и живут, всю жизнь. С родителями, в маленьких комнатах с тонкими стенами, да ещё с детьми, они просто живут, год за годом, и ничего не меняется. Любовь и страсть, если они и были в начале, сменяются ровными отношениями, привычкой, кучей обязанностей и долгов, и посреди всего этого нужно как-то стать счастливым человеком. А Лану сама перспектива вгоняла в тоску. Но это ведь совсем не значит, что она не любит мужа или жалеет о том, что вышла за него замуж. Нисколько. И Пашка ей не нужен. Но ей на самом деле интересно с ним общаться, слушать его истории, понимать, что он горит изнутри. Хочет того, и этого, путешествовать, удивляться, развиваться, хочет достатка, и в этом нет ничего плохого. Если не добиваться этого плохими способами. А Ваня будто не видит ничего за стенами родительского дома, весь мир сжался для него до мизерных размеров, и то, что его это не пугает, жутко пугает его жену. И остаётся лишь презирать себя за этот страх и опасения. Как это вяжется с её любовью к мужу?

В ту ночь Ваня домой так и не вернулся. Лана не находила себе места, а утром не могла смотреть его обеспокоенным родителям в глаза. Была уверена, что те считают её виновницей скандалов в их доме. А, возможно, и слухам про неё и Вересова поверили.

– Лана, Ваня так и не звонил?

– Нет, мам. Я тоже беспокоюсь, но он отключил мобильный.

– Вот негодник. Кто так поступает? Не вернуться домой и отключить телефон…

Лана нервно тёрла чашку полотенцем и молчала. А когда зазвонил домашний телефон, от испуга вздрогнула. Оглянулась на свекровь, и поняла, что та тоже посчитала этот звонок тревожным. И обе не сдвинулись с места. Владимир Иванович, сидевший в это время у окна и допивающий свой утренний кофе, сплюнул с досады, оценив напряжение, повисшее в кухне, и пошёл к телефону сам. А вернувшись спустя пару минут, скрипучим голосом объявил: