- Женя здесь? Ты же должна была с утра работать? Ладно, не важно. – тут же завершил он отвлеченные раздумья и снова проговорил в приказном порядке:

- Женя! Зайди.

Женя вздрогнула всем телом и, судорожно выдохнув и приказывая себе не краснеть и не трястись, с тяжелым, бухающим сердцем стремительно ринулась в кабинет, захватив записную книжку и где-то обронив по дороге мужество.

Сергей сидел за столом, хмурясь (но это его самое популярное и излюбленное выражение лица) и что-то рассматривая в ноутбуке, развязно откинувшись на спинку своего кожаного кресла и слегка наклонив голову. Его серые глаза были сосредоточены и задумчивы, и Женя, войдя в кабинет, резко замерла около стола, не имея сил оторвать от него глаз и совершенно забыв, что нужно делать.

Около Сергея с правой стороны сидел Федор Игнатьевич, закинув ногу на ногу и все также гордо выпячивая грудь, а также отбивая пальцами правой руки по столу какой-то марш, тоже нерадостно причмокивая губами.

Сергей поднял на Женю глаза, и та в мгновение покраснела, как помидор, чувствуя, как жар пробежал по всей ее коже, по рукам и ногам, по шее и груди, заставляя ее нещадно пылать и задыхаться, душно, душно… Как же в кабинете душно, черт возьми! Дышать совсем нечем, она горела, ощущая огонь по всей своей поверхности, а ее руки, сжимающие записную книжку, мгновенно вспотели и снова затряслись.

Сергей перестал хмуриться, секунду внимательно вглядываясь в ее лицо, изучая ее эмоции, ее глаза, он проследил взглядом по ее волосам, рассыпавшимся по плечам кудряшками, скользнул по ее вырезу блузки к рукам, сжимавшим записную книжку. О чем-то немного как будто подумав или, все-таки, заметив ее волнение и то, что щеки Жени стали ярко-пунцовыми, он ухмыльнулся, излучая победное торжество и свое неизменное превосходство и внутреннюю, несокрушимую власть над всем, а потом спокойно проговорил:

- Там будешь стоять? Садись. Дело есть.

Женя очнулась, моментально почувствовав себя полной дурой и какой-то маленькой, незрелой девочкой, застыдившись своего поведения еще больше, чем Сергея, и стремительно подхватила растекшееся по лысоватому ковролину собственное «я» в крепкие, сильные руки, после чего уже более уверенно и спокойно прошла и села с левой стороны от своего босса, с внутренним вызовом посмотрев на него и деловито открыв блокнот.

Сергей смерил ее еще одним изучающим взглядом и проговорил:

- Итак. Ситуация следующая: через неделю будет кадровая ревизия. Она затронет полностью весь документооборот, начиная с личных дел работающих и уволенных сотрудников, и заканчивая подшивкой приказов внутреннего трудового распорядка и проверкой трудовых книжек. Ревизоры из Министерства обороны, так что у нас нет права на ошибку. А у Федора Игнатьевича, - Минаев раздраженно и недовольно посмотрел на бывшего военного, сидевшего с самым гордым видом, будто не о нем сейчас шла речь, - конь только слегка повалялся.

- Ну, Сергей Викторович, товарищ директор, я же один, а их, - он обвел широким жестом весь кабинет Минаева и его самого в придачу, - целых сто сорок человек наберется! Где же мне успеть их всех ознакомить с вашими приказами, да еще и дельца-то подшить? А трудовые? Это ж сесть надо, спокойно, обстоятельно, без спешки, и…

- Так, все ясно. – прервал его раздраженно Сергей и посмотрел на Женю, которая угрюмо таращилась в свою записную книжку, вырисовывая на полях какие-то цветочки.

- Женя. Нам понадобится твоя помощь. За неделю нужно подготовить все кадровые документы к ревизии: подшить копии приказов в личные дела, заполнить трудовые книжки, проверить, все ли сотрудники ознакомлены, и сделать недостающие документы, я заново подпишу. Ты слушаешь? – недовольно проговорил он, явно намекая на ее художественное занятие в данный момент, и Женя, окончательно успокоившись и настроившись на деловой лад, спокойно кивнула:

- Конечно. Хорошо, я помогу Федору Игнатьевичу. Постараемся уложиться за неделю.

Сергей кивнул, внимательно вглядываясь в ее глаза, а Женя стойко держала оборону, всеми силами пытаясь представить, что это тот самый грубый кретин Минаев, который так раздражал ее вначале, лишь бы только не покрыться предательской краской и не выдать тяжелых, болезненных ударов сердца в груди.

Сергей чуть наклонил голову и проговорил:

- Женя, тебе, скорее всего, придется задерживаться сверх рабочего времени. Я все оплачу, как положено. Скажи, ты сможешь?

Задерживаться?.. А интересно, он сам собирается задерживаться?.. Женино сердце возликовало внезапной перспективе побыть с ним подольше, ей так ужасно хотелось просто находиться рядом, хотя бы даже в одном помещении с Сергеем, что она согласилась бы на что угодно и совершенно бесплатно…

- Да. – спокойно кивнула она, едва сдерживая свою радость и дурацкую улыбку, изо всех сил пытающуюся раздвинуть ей губы так, что даже щеки болели. – Хорошо.

- Вот так молодец, гражданка Зябликова, вот это я понимаю – боец! – с улыбкой прогромыхал Колпаков, ударив ладонью по столу, а Сергей кивнул:

- Тогда приступаем к работе.


*** «Минус»

Неделька выдалась напряженной. Помимо основной работы и сыплющихся со всех сторон, как гигантские шишки со старых елей, обязательно больно бьющие именно по голове, проблем, Сергею приходилось постоянно контролировать процесс подготовки к ревизии, подписывать горы запропастившихся в какую-то черную дыру документов задним числом и неизменно справляться о том, чего еще не хватает для «полного счастья ревизоров», чтобы все прошло как по маслу.

Спасала очень сильно Женя.

Сергей видел, как она целыми днями, до позднего вечера рылась в огромных стопках бумаг, пропадала в архиве, бегала по фирме с целью собрать необходимые подписи и писала, писала целые горы трудовых книжек, укрывшись с головой за их высоченными башнями.

Он заметил, что чаще, чем когда-либо, стал оставлять дверь в свой кабинет открытой, чтобы иметь возможность видеть ее, смотреть, как она улыбается, весело болтая с зашедшими за кружечкой кофе сотрудниками, как помогает всем нуждающимся, особенно тем, кто любил полениться, и обращался к ней с просьбами пару часиков не соединять с ними звонки под предлогом интенсивной работы, он внимательно и жадно наблюдал, как она иногда подходила к зеркалу и красила губы помадой, придирчиво оглядывая свой внешний вид, недовольно хмурясь и вертясь перед собственным отражением, но Сережа был с ней не согласен – она казалась ему безупречной…

В общем, Сергей ничего не успевал решить на работе за целый день, поскольку полдня завороженно, как последний придурок, пялился на свою секретаршу, сгорая от желания схватить ее в охапку и грубо так прижать к себе, зацеловывая до смерти, а еще сгорая от сумасшедшей ревности, когда она улыбалась другим, сгорая от тревожных мыслей о том, как же она сама к нему относится и, наконец, сгорая от волнения и нервного переживания, когда она случайно оказывалась слишком близко, заставляя его сердце биться сильнее, кровь – кипеть, а мозг – безнадежно пустеть, не успевая ухватить ни единой толковой мысли, чтобы озвучить ее…

В результате он места себе не находил, а все его сильные, только увеличивающиеся с каждым чертовым днем эмоции плавно перетекали в мощную, безумную ярость на себя и раздражение, что из-за этой рыжей девчонки он стал совсем как мягкотелый идиот. Ярость эта, однако, находила способы выходить наружу, и Сережа с упоением орал на всех своих коллег, ощущая хоть незначительное, но облегчение.


Стоял вторник. Последний вечер перед ревизией. За окнами уже было по-зимнему темно, хотя время еще только близилось к шести часам. Сергей сидел в своем кабинете, проверяя очередные выгрузки бухгалтерской отчетности и то и дело бросая взгляды в секретарскую, туда, где шумно работал принтер и виднелась рыжеволосая макушка Жени из-за секретарской стойки.

Странно, но Сергей испытывал новое, невиданное ему доселе чувство, которое раздирало его грудную клетку изнутри и было очень сильным… Это была какая-то… настроенность, что ли? Он не знал, как можно описать тот дурдом, что выкручивал его наизнанку. Настроенность… настроенность… Да, черт бы побрал все эти дурацкие, бабские эмоции!! Он был настроен на Женю каждой клеточкой своего организма… Его уши слышали лишь ее шаги, ее движения, ее голос… Его глаза перескакивали на нее всякий раз, когда она оказывалась в поле зрения. Его нос ощущал тонкий аромат ее духов… В секретарской он был настолько легким, что практически незаметен, но Сергей до боли пытался вдохнуть этот запах полной грудью… Его руки… Так, все, стоп, стоп, прекратить безумный разгул фантазии! Сергей, ты чокнулся совсем, что ли? Работай давай, а не духами дыши, идиот…

Но ему так ужасно хотелось подойти к ней, понаблюдать за тем, как она сосредоточенно набирает что-то на клавиатуре, как мило зажимает плечом телефонную трубку, успевая еще отвечать на звонки, как ее лицо подсвечивается бело-голубым светом монитора, а глаза сияют в полутемной секретарской…

Черт, да что же это за дьявольщина?!? Опять отвлекается, совсем ничего так и не проверил за последние полчаса! Сергей гневно швырнул ручку на стол и сложил руки на груди, пытаясь успокоиться. Закрыть входную дверь. Нужно закрыть дверь… Прервать эту дурацкую связь, настроенность, да как угодно… Тогда он не будет таращиться на нее, словно баран – на новые ворота…

Сергей почти встал, но… Нет. Он сел обратно, чувствуя, что не может сделать это… Как же ему отвлечься от этой девчонки? Как переключиться? Он не должен был столько думать о ней, не должен был так жадно следить за ее действиями, словами, глазами, улыбкой…

Как он раньше жил без этого? Он будто зависим от нее, как от затянутого остросюжетного сериала или как от никотина… Нет. Нельзя! Нельзя!