Наташа прилетела десятого июля, тайно. В отель без проблем добралась на такси, где её ждали подруги, скрывавшие от всех, даже от своих мужей её приезд. Они привезли достаточное на первое время количество продуктов, чтобы она не светилась в городе, посещая супермаркеты, и всё прочее, необходимое для комфорта спешно приехавшей женщине. Лена приобрела на своё имя телефонную карточку и старый мобильный телефон, чтобы иметь возможность постоянно поддерживать связь. И самое главное, в первый же день удалось отвезти её к дочери.

Только разгрузив чемоданы, девяносто процентов содержимого которых были подарки для Сонечки, пирожки и сладости, упакованные в фольгу от истосковавшейся бабушки и подарки для маленького сына Зейнаб, Наташа упаковала сумку с гостинцами и отправилась в новый дом бывшего мужа. Зейнаб, волновавшаяся не меньше самой Натальи, ждала около отеля. По её мнению, только она сама могла провезти гостью незамеченной в квартал, где в плотно прилегающих друг к другу домах жила вся многочисленная семья Валида. Во дворах играли их дети, а на балконах и улицах восседали пожилые мужчины, праздно курящие кальян или ведущие жаркие споры за чашечкой кофе, от цепких глаз которых не ускользало ни одно, даже мельчайшее событие, произошедшее в семье. Да и женщины в своём замкнутом мире давно научились заниматься хозяйством, не отвлекаясь от любопытной жизни, кипевшей вокруг. Так что даже кот новой масти, проскользнувший в подворотню, был бы просканирован местными жителями, живо и красочно описан и приукрашен до породы бенгальского тигра. Что уж говорить о неизвестной машине, въехавшей в их маленький квартал, из которой бы вышла, пусть даже переодетая до неузнаваемости Наталья? Женщины не смогут удержаться и обязательно раз «дцать» зайдут за сахаром или ещё чем-то, а то и просто познакомиться с гостьей на правах родственниц. И кто-то точно узнает Наталью, несмотря на то, что та, готовясь к приезду, радикально изменила свой облик. Похудев от горя на пятнадцать килограммов и потеряв от этого стать и осанку, перекрасив свежепостриженное каре в иссиня чёрный цвет она превратилась из пышной славяночки в немолодую уставшую арабскую женщину, особенно когда Зейнаб одела на неё чадру с вуалью, закрывающей лицо. Перед тем как усадить гостью в машину, Зейнаб ещё раз с волнением осмотрела Наталью.

– Возьми ещё затемнённые очки для зрения, я не знаю сколько тут диоптрий, взяла у папы. Думала затемнённые от солнца, но тогда будет подозрительно и начнут болтать. – она взглянула на уродливые очки, изменившие до неузнаваемости лицо Наташи, поправила дрожащими руками складки на одежде. – Так, наверное, хорошо. Некрасивая женщина в чадре им вряд ли станет интересна, никто и внимания не обратит. А если что – ты моя троюродная тётя по маме. И, пожалуйста, Натали, измени голос, если с тобой кто заговорит, тебя хорошо знают – ты же столько лет жила с Валидом.

– Зейнаб, я не совсем понимаю, зачем ты это всё для меня делаешь, рискуя своей жизнью? И если честно, боюсь, что ты меня сейчас отвезёшь и отдашь Валиду, чтобы избавиться окончательно. Тебе-то это зачем?! – не в силах сдерживать свой страх, спросила Наташа. Зейнаб повернулась к ней, посмотрела уставшими глазами сорокалетней женщины, выдававшими её непростую судьбу несмотря на молодость.

– Натали, мой папа выгнал маму, заподозрив в измене, которой не было и оставил меня и моих сестёр без матери. Потом быстро женился на другой женщине, взявшей на себя хозяйство и заботу о нас. Она была хитрая и когда у неё появились дети, мы втроём стали людьми второго сорта. Зная вспыльчивый характер отца, она в любой проблеме выставляла нас виноватыми, подчёркивая, что дети гулящей женщины не могут быть порядочными. В конце концов, и он стал видеть только своих новых сыновей, совершенно отвернувшись от нас. А она разносила о нас грязные сплетни по всем родственникам и знакомым, готовя из нас бесплатную прислугу для их будущих детей. Одна моя сестра убежала, когда я была ещё маленькой. А я смирилась с тем, что если мне и суждено выйти замуж, то за старика, чтобы за ним ухаживать или второй женой, в лучшем случае. Но тёти Валида и сёстры моего отца очень жалели меня и любили, хоть и не могли справиться с моей злобной мачехой. Поэтому, когда он сказал, что хочет жениться, уговорили его взять меня, поручились за меня. Он молод, красив, успешен, и они не упустили шанс устроить мою судьбу. А я, Натали, никогда не смогу никого полюбить после предательства отца, хоть и буду Валиду из благодарности самой верной и преданной женой. Но я знаю одно, что для ребёнка жизнь без мамы – это ад. Я люблю Софи как родную, но она любит и ждёт только тебя. Поэтому не бойся, я никогда не причиню вам боль.

Они незаметно, без особого интереса со стороны родственников, приехали домой, где их ждала, сгорая от нетерпения, Софи. Она не узнала маму, пока та не скинула маскирующее облачение, а потом бросилась к ней на шею, прилипнув каждым сантиметром своего детского тельца к Наташе. Зейнаб удалилась из комнаты, оставив их наедине, и появилась только через полтора часа, предложив выпить чай, перед тем как отправиться в обратную дорогу. Они славно пили чай, Софи показывала Наташе маленького братика, Зейнаб восхищалась подарками, привезёнными из далёкой России. И если бы не скорое возвращение супруга, не отпустила бы Наталью никуда, оставив жить у себя вместо отеля. Они спланировали план визитов, которые можно будет осуществлять через день, согласно графику работы отца их детей и за предстоящие две недели им удастся к обоюдному удовольствию провести вместе шесть дней. Так и разъехались, счастливые и воодушевлённые.

Наталья, вернувшись в отель, отзвонилась подругам, те спешно приехали и, внимательно выслушав её рассказ, Лена со слезами, Инна со скептической улыбкой, поужинали и уложили уставшую и счастливую мамашу спать. День десятого июля принёс ей много впечатлений и открытий, подарил надежду и радость.


А двенадцатого июля началась война. Страшная война 2006 года, сорвавшая все планы, разрушившая много судеб и унёсшая сотни человеческих жизней.

Скрываясь от бомбёжек, к Инне с Имадом приехали родители и настояли на их временном переезде в Сирию. После пережитых бессонных ночей под постоянным патрулированием беспилотных израильских самолётов, издающих комариное пищание, после внезапных бомбардировок и листовок на дорогах о том, что перемещаться разрешается до пяти часов вечера, а потом любое транспортное средство на дорогах будет уничтожаться, оставаться в стране, сохранив психическое здоровье, было невозможно.

Лена с супругом тоже собирались уехать с ними.

А Наташа, попав из огня да в полымя, сидела в отеле, совершенно не представляя, что ей теперь делать. Зейнаб не звонила, находясь, наверное, постоянно в кругу семьи, испуганной и сплотившейся перед происходящим вокруг ужасом. В Бейрут доехать было невозможно – все дороги и мосты уничтожены, да и бессмысленно, ведь аэропорт разбомбили в первый же день. Сидеть тайно в отеле, не выходя из дома, можно, но сколько этот ужас продлится? Тем более если подруги уедут! Они постоянно перезванивались, но никто не решался лишний раз из дома нос высунуть. Инна, конечно, обещала, что они её не оставят, но сейчас даже за свою жизнь никто не может отвечать, а отвечать за чью-то ещё и подавно. Наташа сидела в ужасе и ожидании, но каждый новый день и час вызывали только отчаяние. Её бедная мама в далёкой Москве, еле пережившая возвращение дочери без внучки в прошлом году, постоянно звонила Инне, уточняя, живы ли все? Она попыталась узнать, как помочь своей дочери и внучке выехать оттуда, но Инна смогла ей сказать только одно:

– Софья Никитична, как мы, так и они. Я пока не знаю как, но без них мы не уедем, не бросим.

Инна ломала голову, как всё устроить. Наташу-то она забрать смогла бы, но как забрать девочку?

За день до запланированного отъезда их семей в Сирию всех русских, украинок и белорусок стали обзванивать из посольства и предлагать любым способом добраться до русского посольства в Сирии, где организуют эвакуацию граждан СНГ. И это была единственная возможность, которую упустить было нельзя.

Забыв о прошлой неприязни, о страхе нарваться на гнев Валида, Инна рискнула и позвонила Зейнаб.

– Зейнаб, привет. Это Инна. Как вы? Дом повреждён? Все живы? Слава Богу! А где вы все живёте? А из семьи никто не пострадал? Слава Богу! – по её уставшему и охрипшему голосу Инна поняла, что всё на самом деле гораздо хуже, просто ей как чужой и вечно воинственно настроенной Наташиной подруге Зейнаб не собиралась ничего рассказывать, и просто односложно отвечала, соблюдая минимальные правила приличия.

– Зейнаб, миленькая, я обращусь в тебе с просьбой, и, если ты мне поможешь, я буду обязана тебе до конца жизни! Пожалуйста, передай Соньку Наташе, пусть они уедут! Я заберу их с собой в Сирию, а там сейчас через самолёты МЧС в чрезвычайной ситуации никто не будет смотреть на то, что у ребёнка выезд закрыт. Ты же сама мать! Зейнаб! У неё никогда больше не будет возможности забрать её! А Валиду скажи, что она её выкрала, какая уж разница, всё равно они больше не вернутся! Сваливай всё на меня, скажи, что я привезла Наташу повидаться с Софьей, а та её потом украла! – выпалила Инна. Возникла пауза. На том конце провода слышалось только тихое дыхание.

– Хорошо, Инна. – неожиданно согласилась Зейнаб. – Тем более что Валида забрали воевать, он не здесь. Я подвезу Софи, когда у нас все уснут. Нет, на машине опасно, я подойду с ней к двенадцати к вашей клинике. Жди меня. – и положила трубку.

– Спасибо! Зейнаб, я никогда не забуду, что ты для нас делаешь… – растроганная Инна говорила вслед, желая, чтобы гудки донесли её слова этой доброй и храброй женщине. Потом положила трубку и подошла к Имаду.

– Имад, Наташа в Ливане, сидит в отеле. Приехала повидать Соньку. Зейнаб согласилась отдать её, чтобы вывезти через МЧС. Мы должны их забрать с собой!