Георгий безумно волновался, выходя на работу из-за полного незнания языка, но слова Ахмеда его успокоили:

– Ты же не психоаналитиком идёшь работать, а стоматологом! А у нас, что за разговоры? «Откройте рот, закройте рот, не кусайтесь!» Выучишь!

Выучил. И ещё как выучил! Особенно местные дамы, для которых любой момент непосредственной близости с мужчиной запретен, а потому и наполнен волнующим эротизмом, любили этого немолодого, стесняющегося своего произношения, но неизменно улыбчивого и внимательного доктора. Работал он прекрасно и с интересом, а всё свободное время они проводили семьями вместе.

После родов Анжела совершенно погрузилась в своё возрастное материнство. Ахмед и сам не отходил от своей крошки Яны ни на минуту. Матёрая мамаша Ниночка со всеми детьми приходила каждый день поутру и, как могла, помогала и делом, и советом. Благо заботы о хозяйстве перелегли целиком и полностью на плечи мамы Ахмеда, и Анжела окунулась в мир подгузников, режима дня, стерилизации бутылочек, купаний, гимнастики, прогулок. Бабушка Фудда только дивилась всем этим глупостям. Её многочисленные дети росли в гораздо более земных условиях, а тут просто космическая станция «мир», хорошо скафандры на входе в комнату не одевают. Даже нацеловать крошку не дают: «мама, в губки нельзя, лучше в ручку!»

Мама Ахмеда любила свою невестку, хотя немного и побаивалась. Сначала она ей казалась какой-то чужой и даже специально стремящейся быть не такой как все. Она, было, по-матерински попыталась сказать ей, что вот над верхней губкой пушок виден, на руках и ногах, пусть немного, но волосы. Надо удалить! Увидят же соседки и родственницы, что скажут? У ливанских-то дам с девичества ежемесячно все волосы на теле удаляются специальным сахарный составом, ещё со времен предков так заведено. И даже она сама, уже пожилая женщина, каждые три-четыре недели занимается собой. А не сможет, так ей дочка или невестка помогут. Когда ещё её бабушка лежала после болезни, (может, инсульта, кто ж тогда знал), первыми словами по выздоровлении было «уберите мне волосы на бороде и над губой! Люди приходят – стыдно!» А тут её замечательный сын привёз красавицу и умницу жену, а волосы над губой! Она бы ей одним махом все убрала и засияла бы лицом невестка, как луна. Но нет, Анжела смутилась сначала, потом как бы обиделась, а потом поцеловала её и сказала: «не надо, спасибо». Вот так всегда! Говорит мало, всё с сыном или одна. Ест мало. Помогает, правда, во всём, но вот придут женщины, так нет бы нарядилась, золото одела и вышла, как королева! Нет, выскочит в джинсах и майке, поздоровается и убежит. Так все и будут думать, что у неё нет ни нарядов, ни золота.

Но жизнь всё расставляет на свои места. Со временем мама начала ценить красоту её поступков и серьёзность отношений. Когда довелось лежать ей пару раз в больнице, то на фоне визитов всех остальных женщин, цель которых была себя показать, Анжелины визиты были целиком направлены на помощь. Она её переодевала, помогала в уходе за собой, расправляла складки на постели, ругала за неправильную еду и иногда, к изумлению уставшей мамы, разгоняла засидевшуюся толпу праздных посетителей.

Смирившись с её чужеродностью, мама со временем всем сердцем полюбила эту странную женщину. И особенно потому, что она таки пошла на уступки, поддаваясь её эпиляционным экзекуциям и одевая золото и наряды по случаю визитов соседок.

Зато Ниночка маме понравилась с первого взгляда! Она сразу с интересом стала вникать во все нюансы жизни ливанских женщин, перепробовала на себе всё, вплоть до рисунков хной на теле! А уж аппетит так просто прелесть! Правда, она всё переживала, что растолстеет, но муж успокоил:

– Ниночка, худая армянская жена – это нонсенс!

– Но ты ведь меня полюбил именно худой!

– Я просто дальновидный! Видел тебя в перспективе и терпеливо ждал.

Но сумасшедшими мамашами они были обе, считала в душе бабушка Фудда. И откуда у ребенка иммунитет будет, если он с микробами не знаком? Пусть везде ползает, всё лижет. Хоть бы уж нацеловать-то дали крошку!

Когда Яне исполнился год, её мама вернулась на работу, взяв на себя прежний объем работы и позволив Георгию заниматься только любимым протезированием. Ниночка приняла крошку в свой «семейный детский сад» и жизнь потекла беспокойно – днями загрузка на работе, а ночами укачивания, тёплые полотенца на живот малышке от колик, потом поздние ужины, да всё по возможности тихо, чтобы не мешать Имаду готовиться к выпускным экзаменам.


Сдал он их блестяще и вот тут, к моменту поступления в институт разгорелись нешуточные страсти. Ахмед мечтал, чтобы сын пошел по его стопам, продолжил семейное дело. Но для утончённого и креативного Имада звук бормашинки, великолепие внутреннего мира чужих ртов и монотонность труда стоматолога были подобны фильму ужасов. Он каждый раз содрогался от звуков и запахов, когда по какой-либо причине был вынужден заехать в центр. Несчастные глаза людей и униформа медперсонала вгоняли его в глубокую тоску. Анжела понимала, что эта работа не для него, но муж с годами становился всё упрямее и консервативнее и даже слышать не хотел ни о какой свободе выбора. А труд его жизни кому? Пусть пропадёт? Или ждать, пока Яна подрастёт? Но она женщина, а там, глядишь, дети пойдут или муж не захочет, и что прикажете делать?!

– Я первому же встречному напишу дарственную, и сидите потом нищими с вашими высокими филосовскими размышлениями! Хочет-не хочет! А про слово надо вы вообще забыли? И где он сам, кстати, наш принц датский? – в приступе гнева кричал Ахмед, как обычно, в последнее время, превращая мирный дружеский ужин в нервное и истеричное столкновение взглядов.

– Ты хочешь испортить жизнь мальчику? – отстаивала интересы сына Анжела.

– Да! Как же! Не родился еще человек, который испортит ему жизнь! Я не видел более упрямого создания, чем он, разве только его мать! Да если бы мне мой отец, да упокоит Аллах его душу, предложил такой старт! Да я бы руки ему целовал!

– А если бы он предложил тебе старт в виде фермы в триста голов рогатого скота и лишил тебя мечты стать доктором, ты бы тоже ему руки целовал?! – не сдавалась Анжела, как коршун защищавшая своих детей.

– Не говори глупости! Что ты сравниваешь? И я как раз не лишаю его мечты стать доктором! Наоборот!

– Да пойми ты, что у него и нету такой мечты! Для него стоматология – это ферма!

– Нет, я не выдержу двух философов в семье! Я спросил тебя, где он?! – попытался сменить тему Ахмед, путем грозных нападок, видя, что попал в тупик. – Я же просил, чтобы он поздно не уходил!

– Он взрослый! Ему восемнадцать, Ахмед! Не хочешь с ним поругаться на всю жизнь, будь терпимее и будь рядом в сложные моменты.

– Взрослый?! Да какой он взрослый?! Да был бы он взрослый, сразу бы понял, что надо становиться врачом!

– О Боже! Это невыносимо!

– А я уже третий раз спрашиваю, где он?!! Или это тайна?

Георгий, поняв, что другу нужно выпустить пар, подошёл к ним от мангала с бокалам вина.

– На, дорогой, выпей, успокойся. Они с Инночкой были на пляже с друзьями, сейчас придут.

– Ну вот! – сказал Ахмед, глядя на Анжелу. – Вот! Человек нормально ответил и всё! А ты, пока не доведёшь до белого каления, не успокоишься, как и твой сын! Твоё воспитание!

– Ты старый и невыносимый! А у меня прекрасный сын!

– Это ты его своим еврейским обожанием испортила! Не мужчина, а неженка. Посмотрим, что вы запоёте, когда он нас разорит! Хорошо, что у меня есть Яна, а ты и твой сын делайте, что хотите!

Тут прибежала служанка сообщить, что пришли мистер Имад и мадмуазель Инна. Ахмед, негодовавший в его отсутствие, при виде своего молодого красавца, как обычно, сразу растаял.

– Заходи! Заходи, любимый! Садись рядом, я хоть успокоюсь, а то меня твоя мама чуть с ума не свела.

– Что опять случилось?

– Нет, сынок, ерунда, не обращай внимания! – с нарочито равнодушным спокойствием произнёс Ахмед, но, не совладав с собой, тут же подскочил, ткнув пальцем в направлении Анжелы. – Просто она говорит, что ты не хочешь меня послушать и продолжить семейное дело! Смешно! Да, сынок?

– Нет, ну нормально? – возмутилась Анжела. – Это когда я говорила такое?

– Пап, мам у меня к вам сообщение, пока вы не поубивали друг друга. – прервал он их дальнейшие пререкания, наперёд зная сценарий.

– Ну что ты! Всё хорошо! Мы просто обсуждаем. – наперебой поспешили они опровергнуть его слова.

– Я слышу ваши ежедневные обсуждения уже весь последний месяц. Так вот, чтобы примирить всех и самому быть довольным, я нашёл единственное разумное решение.

– Я же говорил! На врача сынок?

– Нет! Но центр я не оставлю. Я пойду учиться на управленца. Центр – это, с одной стороны, медицина, а с другой – бизнес, и тут нужна сильная администрация. Времена меняются. А там, глядишь, и развиваться будем, филиалы открывать при успешном управлении.

– Ну вот! Я же говорил – мой сын! А ты – «ферма»! Сама ты ферма, ничего в мужских делах не понимаешь! Молодец, любимый!

– Говорил, говорил! – с облегчением подтвердила Анжела. – А куда поступать-то будешь?

– Может, в Россию? – спросил Георгий, радуясь наступающему перемирию.

– Нет! – внезапно вмешалась Инночка. – Только тут, в Бейрут!

– Это что ещё за новости? – подпрыгнул Георгий.

– Когда я вырасту, он будет моим мужем! Так что нечего там уезжать куда-то! – вполне серьезно заявила она, чем вызвала веселый смех всех, в том числе и самого Имада.

– Сиди, невеста, о школе думай!

– Я обо всем думаю. А ты зря смеёшься, это вопрос решённый! – серьёзно заявила она, вызвав ещё больший взрыв смеха.