Л: Придурок.


С ликующей улыбкой на губах я отправляю сообщение и собираюсь положить телефон на место, но почти тут же он вибрирует в моей ладони.


Х: Прости.


Я тихонько смеюсь.


Л: Самое ужасное то, что я выглядела, как сумасшедшая.

Х: Насколько я знаю, ты такая и есть.


Я заливаюсь краской.


Л: Спасибо за прошлую ночь. Отныне я буду запирать окно.

Х: Существует множество других способов пробраться в твой дом.


Вот козел.


Л: Я закрою их все. Когда я увижу тебя снова?

Х: Не знаю. Я позвоню, как смогу.

Л: Тогда ладно, иди и борись с преступностью, Джи-Ай Джо. (Примеч. Джи-Ай Джо (англ. G.I. Joe) — отряд специального назначения из художественного фильма Стивена Соммерса «Бросок кобры»).

Х: Увидимся позже, милая.


Я кладу телефон и начинаю собираться на работу. Сегодня мне ко второй половине дня, поэтому я делаю это немного быстрее, чем обычно, учитывая то, во сколько проснулась. Хватаю свои вещи, закрываю дом и отправляюсь в путь, пытаясь от всего отвлечься. Главным образом от мыслей о Джерарде. Ненавижу ссориться с ним. Невыносимо думать, что между нами пробежал холодок. Никогда не хотела этого. Ни секунды. Знаю, наши отношения ухудшились после произошедшего нападения, но не думаю, что мы когда-либо смотрели друг на друга так, как сейчас.

Кроме того, я испытываю перед ним чувство вины из-за Хита.

Прошло так мало времени с тех пор, как Джерард бросил меня. Но в то же время я понимаю, что все к лучшему, и что никогда не смогла бы пройти через все это с ним. Я просто никак не могу принять тот факт, что у меня есть чувства к Хиту. Не знаю, насколько они глубоки, но они есть, и я не могу перестать думать о нем. Наша прошлая ночь, без сомнения, была лучшей в моей жизни. Меня это пугает, потому что это было так прекрасно, так потрясающе, что я задаюсь вопросом, было ли это на самом деле.

Я думаю об этом на протяжении всего рабочего дня, и когда наступает вечер, хватаю газету и направляюсь к выходу, попрощавшись со всеми. Сегодня я собираюсь навестить родителей, а потом… что ж… потом не знаю. По пути я захожу в мексиканский ресторан и, как всегда, заказываю тако, после этого сижу снаружи и жду, пока оно приготовится. Я открываю газету, и мое сердце замирает.


«В субботу откроется местный бейсбольный стадион, где будет сыгран первый матч после ужасающего инцидента, унесшего так много жизней».


Сердце застревает в горле, а пальцы дрожат, когда я снова и снова читаю эту статью. Он открывается завтра, впервые после нападения. Я должна пойти туда — я хочу пойти, мне это нужно — но сама мысль о возвращении так пугает меня, что даже не хочу думать об этом. Вернутся ли они? Или это означает, что все кончено и они не будут больше нападать? Или будут, потому что в прошлый раз так и не добились своего?

Я достаю телефон и пишу Хиту сообщение.


Л: Завтра открывается стадион.


Он отвечает довольно быстро, что облегчает страх, поселившийся в моей груди.


Х: Знаю, милая.

Л: Ты не говорил мне этого.

Х: Из-за того, что ты попыталась бы пойти туда, а я не хочу.


Я сердито нажимаю на кнопку выхода из сообщений. Он не сказал мне, потому что, как всегда, хочет, чтобы я держалась подальше. Но я имею право знать. И имею право пойти туда. И он не сможет помешать мне — он не остановит меня. Единственный способ двигаться дальше — это столкнуться со своими страхами лицом к лицу. Даже я это понимаю.

А мне нужно двигаться дальше.

Раздается телефонный звонок. Я игнорирую его и засовываю телефон обратно в сумочку, заходя в ресторан, чтобы забрать свой ужин, затем подхожу к машине и еду к родителям. Всю дорогу я очень неаккуратно ем тако и, приехав к месту назначения, трачу десять минут на то, чтобы привести себя в порядок, перед тем как войти. Узнав, что я уже поела, мама не будет хлопотать и пытаться покормить меня. Знаю, они уже поужинали, и я не предупреждала их о том, что приеду, так как в противном случае ужин превратился бы в неистовую попытку впихать в меня как можно больше еды.

— Люси, дорогая, мы не ждали тебя! — приветствует меня папа, когда я переступаю через порог. Он сидит на диване и, как обычно, смотрит футбол, а мама на кухне моет посуду.

— Просто решила заскочить к вам после работы и поздороваться.

— Ты ела? — спрашивает мама, вытирая руки полотенцем, прежде чем подойти и обнять меня.

— Ела, — улыбаюсь я.

— Привет, детка, — говорит папа, вырывая меня из рук мамы, и притягивает к себе. — Я скучал по тебе.

— Я тоже, пап. Прости, что не приезжала. Столько всего произошло.

Он почти тащит меня к дивану и тянет вниз, чтобы я села рядом с ним.

— Что случилось?

Я глажу его руку.

— Ничего, о чем стоило бы беспокоиться.

— Ты говорила с Джерардом? — спрашивает мама, садясь с другой стороны, и смотрит на меня грустными глазами.

— Да, мам.

— И ничего не изменилось?

— Нет.

Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но папа перебивает ее:

— Он вел себя неправильно по отношению к нашей Люси. Ему стоило бы быть на ее стороне.

— Он просто запутался, — слабо возражает мама.

— Он был ее мужем. И точка, — решительно говорит папа, затем смотрит на меня. — У тебя все нормально?

— Да, насколько это вообще возможно, — признаюсь я. — Его сестра все только усугубляет.

— Эта женщина ужасна, — усмехается мама. — Никогда ее не любила.

— Я тоже, — вздыхаю я. — Но она следует за Джерардом, куда бы он ни пошел, так что мне не удалось поговорить с ним наедине. Уверена, поставить точку в наших отношениях было правильным решением, но мы любили друг друга, и мне не хотелось расставаться именно так.

— Милая, ты говорила ему об этом? — спрашивает папа.

— Да, но сейчас все усложнилось. Плюс ко всему, он продолжает злиться и требует, чтобы я обратилась к психиатру.

— Ты думала над тем, чтобы поговорить с кем-то? — осторожно спрашивает мама.

Я киваю.

— Да, мама. Я, наконец-то, записалась на прием на следующей неделе, но, если честно, со мной все в порядке.

— Тебе снятся кошмары? — спрашивает папа.

Я пожимаю плечами.

— Время от времени.

— А как насчет… мужчины.

Папа бросает на маму убийственный взгляд, и мое сердце разрывается на части от выражения на их лицах. В них читается тревога. Беспокойство.

— Я выбросила его из головы, — говорю я, и это причиняет мне боль, потому что мне так сильно хочется, чтобы они узнали, что Хит реален.

— Рада слышать это. Давайте выпьем чаю! — мама вскакивает и устремляется на кухню.

Папа сжимает мою руку.

Я сжимаю его руку в ответ, и мы молча сидим так. Телефон вибрирует в моей сумочке, и я решаю, что мне лучше ответить, в противном случае о приятном вечере с семьей придется забыть.

— Я только посмотрю, кто звонит.

Я встаю и исчезаю в кабинете, который находится в передней части дома, и достаю телефон — на экране снова мигает имя Хита.

— Привет, — бормочу я.

— Мне не нравится, когда меня игнорируют, — его голос хриплый и сексуальный, но я не чувствую угрызений совести.

— Неприятное чувство, не правда ли? — отвечаю я, не задумываясь.

— Почему ты не отвечала?

— Ты уже знаешь ответ на этот вопрос.

— Не хочу, чтобы ты приходила на стадион, потому что не уверен на сто процентов, что это безопасно. Я не пытаюсь тебя контролировать.

— Но ты это делаешь, — резко отвечаю я. — Делаешь, Хит. Ты отказываешься говорить мне, что происходит, отказываешься встречаться со мной — ты не хочешь дать мне ни одного чертового ответа. Каждый день своей жизни я спрашиваю себя, в какой, черт возьми, лжи я живу. Я цепляюсь за тебя. Я… я так чертовски устала от всего этого. Понимаю, ты работаешь над чем-то опасным и не можешь рассказать мне об этом, но ты выставил меня сумасшедшей сегодня утром. Ненавижу те чувства, которые сейчас во мне. Ненавижу, что должна лгать. Что должна соглашаться с тем, что сошла с ума. Так что меня не волнует, опасно это или нет — я все равно пойду туда. Я буду там, потому что мне нужно быть там, и ты не сможешь ничего с этим поделать.

На секунду он замолкает, а потом вздыхает.

— Пять минут.

— Что?

— Пять.

Он отключается, и я смотрю вниз на свой телефон, сбитая с толку. Что, черт возьми, это значит?

— Люси! — зовет мама.

Я вздыхаю.

— Иду.

Не знаю, сколько еще смогу выдержать.

ГЛАВА 14


Стук в дверь шокирует нас всех, но в особенности меня.

Я держу в руках чай и, услышав его, сажусь. Папа смотрит на меня, и я пожимаю плечами. Мое сердце колотится, но я не хочу верить, что по ту сторону двери может оказаться тот, кого так желаю увидеть. Мама подходит к двери, снова вытирает руки, открывает ее и шепчет:

— О, Боже.

— Здравствуйте, вы, должно быть, мама Люси. Я Хит.

Мои руки так сильно дрожат, что я ставлю свою чашку на стол рядом с собой. Он здесь. Он. Здесь. Я медленно поворачиваюсь, папа делает то же самое, и я вижу, как мама отступает в сторону, и входит Хит. Когда я смотрю на него, мое сердце разрывается на части. Он одет во все черное — джинсы, футболка, ботинки. Его беспорядочно уложенные темные волосы небрежно спадают на лоб, а серебристые глаза впиваются в мои и смотрят не отрываясь. Я не могу дышать. Не могу… дышать.