Пока, в конце концов, моя мама не поднимает этот вопрос, поймав меня за разглядыванием свадебных фотографий, которые Габби чуть ранее в тот же день выслала мне по электронной почте. Она прекрасно видит, что меня что-то беспокоит, с тех пор как я вернулась, и достаточно умеет читать мысли, так что, скорей всего, понимает, что это связано с парнем. Ее материнская интуиция всегда работала безупречно, что порой жутко раздражает (и помогает).

Там есть снимок, который окончательно добивает меня: мы с Нейтом танцуем, улыбаясь друг другу. Он просто рассказывал что-то смешное — не могу вспомнить, что именно — и я смотрела на него так, словно он был для меня солнцем, луной и звездами. Если бы я не была той, кто изображен на фото, то догадалась бы, что эти двое сильно влюблены. Возможно, мы и влюблены, и мне просто нужно позволить себе почувствовать это, не знаю. Но что я знаю наверняка, так это то, что глядя на эту фотографию, в моей груди ощущается боль, и становится трудно дышать. Он был там со мной в пределах досягаемости, а потом я добровольно отпустила его.

— Это он? — как бы невзначай спрашивает мама, протирая полотенцем кухонный стол.

— Кто? — спрашиваю я в ответ, тут же приводя в действие ее сверхактивный детектор лжи.

Она вздыхает.

— Тот, кто заставляет тебя выглядеть так, словно мир потерял всякий смысл.

— Не он заставил меня так выглядеть, — отвечаю я. Моя мама смотрит на меня так, как может лишь она. Она понимает меня так, как способна только мать, видит все маленькие причуды, которые делают меня... ну, мной. Она знает меня до мозга костей, что делает вдвойне невозможным скрыть что-то от нее, но на этот раз я говорю ей правду. — Я единственная, кто заставила себя выглядеть так, мам, однако, он имеет к этому непосредственное отношение.

Она бросает полотенце на островок, вытаскивает стул рядом со мной и садится.

— Его зовут Нейт, — говорю я ей.

Это все, что я выдаю, и глаза моей мамы широко раскрыты в ожидании большего количества информации. Информации, которой я не уверена, что хочу с ней делиться.

— Как вы познакомились?

Конечно, она должна спросить об этом. Конечно, должна.

Я вздыхаю.

— Не хочу тебе это рассказывать. — Тут же понимаю, что мне следовало просто выдумать историю, но я не могу солгать ей. Никогда не могла.

— Почему?

Какое-то время вопрос висит в воздухе, прежде чем я, наконец, отвечаю.

— Потому что боюсь, что ты разочаруешься во мне.

— Исключено. — Она произносит это слово с такой убежденностью, что у меня не возникает ни малейшего сомнения в том, что она абсолютно серьезна.

— Мы познакомились с ним в аэропорту по пути на свадьбу Габби. Была нелетная погода, и мы... провели это время вместе. — Я не особо хочу вдаваться в подробности, но моя мама умная женщина; она понимает, что именно я не договариваю ей.

— Ох.

— Я не думала, что увижу его вновь, что... да, полагаю, это заявление не заставит ситуацию выглядеть лучше. Я просто... хотела поставить что-то… кого-то между мной и Итаном.

Мама задумчиво кивает, осмысливая все это.

— Как он оказался на свадьбе?

— Оказывается, он брат Бена.

Мама не настолько потрясена таким развитием событий, как я ожидала. Вместо того, чтобы ответить мне, она просто смотрит на фотографию, и на ее губах расплывается нежная улыбка.

— Ты любишь его, — говорит она.

— Я знаю его всего лишь неделю, — даже не пытаюсь отрицать ее слова, потому что в этом нет смысла.

— Если ты чувствуешь это, то чувствуешь, Кэл, — говорит она, сжимая мою руку.

— Какая разница, как долго вы знакомы?

— Нейт сказал то же самое.

— Похоже, он умный парень, — улыбаясь, отвечает она

— Как я могу доверять этому? — спрашиваю я.

— Почему ты больше доверяешь той любви, которой необходимо время, чтобы вырасти в светлое чувство? Чем той, которая возникает с первого взгляда?

— Потому что такая любовь возникает не на пустом месте, — говорю я ей. — Я бы не стала беспокоиться о том, чтобы проснуться однажды утром и больше не чувствовать то, что чувствую.

— Любовь есть любовь, Кэл. И дело не в том, сколько времени тебе нужно почувствовать ее, а в том, сколько усилий ты приложишь, чтобы сделать ее последней. Не делай вид, что это то, что просто происходит. Это то, что ты должна взрастить.

Я откидываюсь на спинку своего кресла и думаю о том, что она только что сказала. Мои отношения с Итаном потерпели неудачу из-за того, что он не был готов ценить то, что мы имели. Если уж быть честной с собой, они начали умирать задолго до измены. Но ценила ли я их или наслаждалась ими, как чем-то, что всего лишь однажды произошло? Мне нравилось быть с ним, я вкладывалась в это, но что я делала, чтобы заставить нашу любовь вырасти? Прилагала ли усилия, чтобы она пустила корни? У меня был список вещей, которые, как я думала, должны были произойти, как только мы с Итаном начали встречаться. Наши отношения стали бы серьезными, мы бы съехались, поженились, завели детей, а после провели бы всю оставшуюся жизнь вместе. Но я не особо прикладывала усилия для развития наших отношений, а просто ставила галочки в списке.

Я не виновата в том, как закончились эти отношения, но виновата в том, что вкладывалась в них меньше, чем следовало. Хотя теперь начинаю понимать, что, возможно, это тайное благословение.

Возможно, Нейт был прав. Может, мне необходимо было побыть с мужчиной, который не подходил, дабы усвоить необходимые уроки для того, чтобы найти «того самого» мужчину.

— Я едва его знаю, — говорю, озвучивая единственное пустяковое беспокойство, которое тяготит меня, мешая этим зарождающимся чувствам, которые я испытываю к Нейту, расцвести в полной мере.

— Так узнай его, — говорит мама, словно это самая простая вещь на свете. Возможно, так и есть.

— Ты так же поступила с моим отцом? — спрашиваю я.

Мама прекрасно понимает, к чему я веду.

— Твой отец был приключением, — говорит она с ноткой ностальгии в голосе.

— Неприятным приключением.

Убрав свою руку с моей, она дотрагивается ей до моей щеки.

— Не совсем.

— Ты не жалеешь об этом? — спрашиваю я, поражаясь, как она может не сожалеть.

Он бросил нас одних, как она могла не ненавидеть его за это?

— Ни на секунду, — отвечает она. — Это был полезный опыт. Кроме того, он подарил мне тебя.

Я сглатываю, пытаясь выдавить улыбку.

— Но ты одинока.

Мама встает, после чего наклоняется и целует меня в лоб, обхватив мое лицо руками.

— Я так сильно тебя люблю, — говорит она, нежно улыбаясь. — Но когда происходит что-то плохое, ты отступаешь. Ты не даешь этому еще один шанс, и это пугает меня. Я переживаю, что однажды ты проснешься в полном одиночестве, сожалея о том, что отталкивала людей, и о том, чего никогда так и не сделала из-за своих страхов. Мы все падаем, все терпим неудачи. Сильные поднимаются и пытаются вновь. И я воспитала одну сильную девочку.

— Мам...

— У тебя только одна жизнь, — говорит она, перебивая меня. — Ты должна наполнить ее всеми любовью и смехом, которыми только сможешь. Убегая от этих вещей достаточно долго, ты забудешь, как найти их. Я одинока, потому что мне нравится быть одной. Если тебя устраивает то, что у тебя есть сейчас, то оставайся счастливой. — Она смотрит на наше с Нейтом фото, которое все еще открыто на экране моего ноутбука. — Если же ты несчастна, тогда преследуй свое счастье. Если считаешь, что сможешь найти немного счастья с ним, тогда действуй. Жизнь слишком коротка, чтобы отрекаться от своей любви, Каллиста.

Я закрываю глаза и позволяю ее словам дойти до моего сознания.

Она права. Я знаю, что она права. 

— У меня с собой солнцезащитный крем, бикини и англо-греческий разговорник. В субботу невозможно добраться сюда достаточно быстро, — говорит Жасмин, вытягивая ноги перед собой и откидываясь на мягкую зеленую траву. Я обедаю с ней и Габби в одном из наших любимых парков, и погода идеальна. Светит солнце, и дует теплый ветерок; этого достаточно, чтобы помочь девушке забыть о ее проблемах на час или два. Разговор с моей матерью прошлым вечером все утро не выходил у меня из головы, подталкивая меня к крайним мерам. Просто я не совсем уверена, что делать теперь. Позвонить Нейту? Это кажется следующим логическим шагом, но в то же время и выглядит недостаточным.

— Не думаю, что ты осознаешь, сколько времени займет этот перелет, — говорит Габби, слизывая каплю горчицы с кончика большого пальца. — Это будет самый долгий полет в твоей жизни.

Я смотрю на Жасмин, которая в это же время смотрит на меня, и понимаю, что она думает о том же, о чем и я. Как долго еще Габби собирается говорить о своем медовом месяце, пока мы ее не остановим?

— Однажды съездила в Европу, и вдруг вообразила себя экспертом по времени перелета, — говорю я и подмигиваю ей, позволяя понять, что подкалываю ее.

Габби, улыбаясь, шлепает меня.

— Прости, скоро я перестану об этом говорить.

— У тебя есть еще три дня, а потом мы тебя вырубаем, — говорю я ей.

— Радуйся, что Келли — твоя лучшая подруга. Я бы вырубила тебя еще две недели назад.

Габби смеется, бросая смятую салфетку в Жасмин, в то же время поднимаясь и поправляя подол юбки.

— Мне пора возвращаться в офис, — говорит Жасмин, собирая мусор в полиэтиленовый пакет. — Я собираюсь утомить себя, чтобы быть готовой к отпуску, который, как полагаю, расслабит меня, так что это весело.

Я громко вздыхаю.