Кэсси Кросс - Мимолетное знакомство

— Пожалуйста, останься, — шепчу я. Мои мольбы выглядят жалкими, но я никогда не чувствовала подобного отчаяния. Это моя последняя ночь здесь, и я хочу быть с ним, даже если мы просто простоим так всю ночь, и единственной нашей связью будет его рука на моей щеке. Я поднимаюсь, вожусь с одной из пуговиц на его рубашке и прислоняюсь любом к груди Нейта. Чувствовать то, как его мышцы одновременно напрягаются и расслабляются — самое странное ощущение. Он поднимает другую руку и пробегает пальцами по моим волосам.

— Я не могу остаться, — говорит он, прижимаясь в поцелуе к моей макушке, и я стискиваю его рубашку руками.

Он притягивает меня ближе, прижимая к себе и зарываясь головой мне в шею. И я не знаю, как это происходит, но внезапно его губы оказываются на моих, очень мягко, очень нежно. Окончательно. Это самый сладкий, медленный, нежный поцелуй, который кто-либо когда-либо давал мне. Это тот поцелуй, который заставляет меня почувствовать, будто весь мой мир заканчивается и начинается одновременно. Он быстро отстраняется, будто заставляя себя сделать это, и поднимает сумку. Уходит с крыльца, остановившись лишь раз, чтобы повернуться и посмотреть на меня. Именно в этот момент я полностью теряю его, позволяя вырваться печальному, удушающему звуку, поднеся руку ко рту, чтобы заглушить свои крики. Вот и все.

Это конец.

Я знаю, Нейт хочет вернуться и успокоить меня, но не может. Он выглядит так же, как я чувствую себя: словно его сердце разрывается.

Но продолжает идти.

Один, в темноту.

Подальше от меня.

Я просыпаюсь от тихого постукивания в дверь и сажусь, прищурив свои утомленные глаза от слишком яркого солнечного света, льющегося через окна.

— Келли? — слышу я приглушенный голос, принадлежащий Эми. Нежный и робкий, очень заботливый. Что-то в нем заставляет мои глаза наполниться слезами, и я удивлена, что у меня еще остались слезы

— Да, — говорю я очень низким и хриплым голосом.

— Ты в порядке?

— Да, спасибо. Я в полном порядке. — Она поймет, что это ложь, но полагаю, я не могу иметь все сразу.

— Когда будешь готова, приходи на кухню, и я приготовлю тебе что-нибудь перекусить.

— Хорошо.

Несмотря на то, как ужасно себя чувствую, я очень голодна, поэтому волочу ноги в ванную и поворачиваю кран, настраивая воду настолько горячей, насколько буду способна выдержать. Вскоре комната наполняется паром, который помогает мне очистить разум. Я вступаю под душ и позволяю воде смыть прошедший день.

Несмотря на то, что я прилагаю все усилия, чтобы не думать о Нейте, чем больше стараюсь избегать этого, тем больше мой предательский мозг воскрешает в памяти выражение его лица, когда он улыбался мне. Вода уносит льющиеся слезы, и я задаюсь вопросом, как могла позволить ему уйти? Но... как я могла попросить его остаться? Даже сейчас чувствуя каждую разбитую частичку себя, каким-то чудом я все еще держусь, и если это все, что я могу предложить ему, возможно, все к лучшему. Я волнуюсь, что буду сомневаться по поводу этого решения всю свою оставшуюся жизнь, и начну еще задолго до того, как Нейт начнет двигаться дальше, и задолго до того, чем следовало бы.

Я даже не пытаюсь высушить волосы, в данный момент я слишком измождена, чтобы заботиться о том, как выгляжу. Собираю их в свободный пучок и надеваю свою самую удобную одежду, после чего выхожу из своей спальни и иду на кухню.

Эми сидит за столом, что-то записывая в красный блокнот в кожаном переплете. Она поднимает на меня взгляд, полный сочувствия, затем закрывает блокнот и направляется к кофе-машине. Наливает мне чашку и ставит на стол, после чего подходит и обнимает меня, окутывая объятием, которое может дать только мать. И вот опять слезы, только в этот раз я не пытаюсь остановить их.

Эми дает мне выплакаться, утешает, нежно поглаживая меня по спине. Я просто не могу поверить в доброжелательность, которая, кажется, присуща всей этой семье. Я причинила боль ее сыну — должно быть, она знает, что я натворила — и все же она еще здесь, утешает меня.

— Мне жаль, — говорю я, и это выходит похожим на мольбу больше, чем я ожидала.

Она немного отклоняется назад, положив руки мне на плечи и слегка сжав их.

— Ох, милая. За что ты извиняешься?

— За Нейта.

Эми долго смотрит на меня, ее брови сведены вместе, словно она даже не понимает, о чем я говорю. Но она понимает, я уверена в этом.

— Он уехал раньше, потому что мы поссорились.

Она улыбается, глядя на стол.

— Он уехал не поэтому, — говорит она. — Не зная тебя также хорошо, как знаю своего сына, Келли, я рискну предположить, что вы оба склонны к опрометчивым решениям, когда речь заходит о защите твоего сердца.

Я откидываюсь на спинку стула, совершенно ошеломленная. Пытаюсь найти какие-то слова, чтобы сказать ей, что она ошибается, но ведь она прав. Даже я не могу этого отрицать.

— Поверь мне, Келли. Я не разбиваю людей на пары, и я не надоедливая мать. Я хочу, чтобы мои дети самостоятельно обрели свое счастье; никогда не буду пытаться принуждать их к этому, никогда. Я не верю, что для того, чтобы быть счастливым, нужно с кем-то встречаться. И если ты, Келли, довольна тем, как обстоят дела в твоей жизни, то это замечательно. Но я видела, как ты смотришь на моего сына, и как он смотрит на тебя. Тут что-то есть, но вы оба должны захотеть этого. Одиночество — это здорово, но также здорово разделить с кем-то свою жизнь.

Я сглатываю болезненный ком в горле, пытаясь вымолвить хоть слово.

— Однажды я разделила свою жизнь кое с кем, — говорю я ей, хотя подозреваю, что ей это уже известно. — Он оказался человеком, которым не стоил этого.

Она делает глубокий вдох, и, улыбнувшись, вздыхает.

— Думаю, мы все с этим сталкивались.

Я поднимаю брови.

— И вы? — Глядя на них с Джеком, трудно поверить, что когда-то у кого-то из них был еще кто-то.

— Конечно.

Я обхватываю руками теплую чашку кофе перед собой, ожидая, что она расскажет мне свою историю.

— Полагаю, должна рассказать тебе забавную историю о своих прошлых романтических неудачах, и как-то убедить тебя, что Нейт — самый идеальный мужчина на планете, и что он никогда не причинит тебе боль. Мой сын — хороший человек, Келли. Он может сделать чью-то жизнь замечательной, но это не моя забота уговаривать тебя полюбить его, — говорит она и берет меня за руку. — Жизнь не дает никаких гарантий, так что я тоже не могу тебе их предложить. Но когда ты встречаешь кого-то, с кем хочешь разделить свою жизнь, гарантии не имеют для тебя никакого значения. Ты посмотришь на этого человека и поймешь, что жизнь с ним стоит того, чтобы рискнуть, и только тогда будешь готова принять это.

Я киваю, наклоняясь вперед и делая глоток кофе, позволяя теплой жидкости обволакивать мое горло.

Через несколько часов у тебя самолет, — говорит она, улыбаясь. — И я сказала Габби, что начну планировать нашу поездку.

— Вашу поездку в Нью-Йорк, — говорю я, полностью отпуская любую мысль, что она все еще приглашает меня поехать с ними.

— Нашу поездку в Нью-Йорк, Келли, — терпеливо говорит она, словно категорически отказывается позволять мне беспокоится по этому поводу.

— А как же...

— Нас будет трое. Ты, я и Габби. И ты выделишь для этого время, независимо от того, с кем ты встречаешься. Кроме того, ты же не из тех женщин, которые позволяют мужчинам рушить их веселье, не так ли?

Я смеюсь и качаю головой, несмотря на то, что мне следует поправить ее, потому что слишком долго я была именно такой женщиной. Так или иначе, у меня такое чувство, что больше такой я не буду.

Прошло три недели с тех пор, как я вернулась из Вирджинии, и практически все в моем родном городе ощущалось для меня по-другому. Слишком ярко, слишком жарко, и вообще... всего слишком. Пока я отсутствовала, что-то во мне изменилось, и, не уверена, вернется ли все на круги своя. Это хорошо? Или же плохо?

Несмотря ни на что, возвращение к своему привычному образу жизни занимает у меня не слишком много времени. Каждое утро я просыпаюсь, включаю компьютер и работаю до позднего вечера. Некоторые люди (например, Габби) могут посчитать подобное поведение способом сбежать от реальности, но я называю это стремлением. Чем больше у меня клиентов, тем больше денег я заработаю. И тем больше времени мне не придется зацикливаться на том, что, как я знаю, переворачивает мою жизнь с ног на голову.

Каждый вечер моя мама приходит домой и заставляет меня поужинать, словно я все еще ребенок. Я ненавижу это, но не могу заставить себя отвлечься. Я погрязла в этом странном режиме ожидания, из которого не могу выбраться — или не хочу — и это самое дискомфортное и сводящее с ума чувство, которое я когда-либо испытывала. Пару раз я общалась с Беном и Габби, после их возвращения из медового месяца, и могу сказать, что они оба хотят назвать мое поведение нелепым, но пока еще не совсем готовы это сделать. Может быть, существует некий период ожидания, после чего вы смело можете назвать своего друга идиотом. Потому что, чем больше я думаю об этом, тем больше мне кажется, что, возможно, я вела себя — веду себя — как идиотка, когда дело касается его.

Когда дело касается Нейта. На самом деле я не позволяю себе часто вспоминать его имя, потому что эти четыре буквы — то, что, по всей видимости, поднимает во мне шквал жалости к себе. Заметьте, не воспоминание об улыбке на его красивом лице. Или воспоминание о его прикосновениях. Всего лишь его имя.