— С моей женой все хорошо. — Про себя он молился, чтобы это действительно оказалось так. — Я приехал просто для того, чтобы выяснить всю правду о том, что тут произошло. Теперь я знаю.

И теперь, мог бы добавить виконт, он стал лишь сильнее уважать свою виконтессу. Но в то же время ему очень хотелось, чтобы впредь она хоть немного думала, прежде чем пускаться во всякие рискованные предприятия.

Хаксли вновь вскочил в седло.

— Лучше, если наша встреча останется в тайне.

— От меня никто и слова не услышит. — Поллак преградил Эдварду путь. — Вы позволите Линдсей написать мне? Я дружил с ее братом. Она всегда была мне как сестра — сестра, которую я потерял.

— Я обдумаю вашу просьбу, — отозвался виконт. Контрабандист шагнул в сторону.

— Всего хорошего.

— И вам того же.

И Эдвард не оглядываясь поскакал прочь. Когда он уже снова сворачивал на тропу, уводящую в глубь побережья, на глаза ему снова попался сейнер «Линни». Так, значит, этим уменьшительным именем Поллак звал Линдсей, девушку, которая была ему как сестра…

Отбросив сомнения, Эдвард помчался назад, вверх по склону, и, преодолев гряду холмов, очутился в долине, где стоял домик вдовы Уоллен,

В саду возле соседнего дома работал какой-то крестьянин. При появлении знатного господина он выпрямился и с любопытством уставился на чужака. Не удостоив любопытного и взглядом, Эдвард собирался уже спешиться, как вдруг внимание его привлекла какая-то торопящаяся фигура. Это оказалась миловидная женщина средних лет. Она со всех ног бежала к виконту по садовой тропинке меж грядок с цветами и отчаянно размахивала обеими руками, словно призывая его не покидать седла.

Эдвард, по своему обыкновению, пустился в путь без шляпы, так что не смог приветствовать женщину подобающим образом, но все же при ее приближении учтиво оклонился в седле.

— Добрый день. Я лорд Хаксли, Я уже один раз разговаривал с вдовой Уоллен. Мне хотелось бы перекинуться с ней парой слов.

Незнакомка яростно затрясла головой и оглянулась.

— Сюда, — произнесла она неестественно громким и монотонным голосом и, не дожидаясь ответа Эдварда, зашагала к лугу неподалеку от дома.

Эдвард послушно направил Рубаку ей вслед.

— Стойте, — прокричала странная женщина, когда их уже нельзя было расслышать от дома, и указала на себя. — Джоси Уоллен! Глухая! Вы муж Линдсей?

Виконт кивнул:

— Да.

Сердце его вновь сжалось от страха. Что пришлось испытать Линдсей после гибели брата? И где она теперь? Джоси расплылась в улыбке.

— Она вас любит!

Эдвард ощутил непривычное стеснение в груди.

— Вы ее видели?

Джоси непонимающе нахмурилась. Молодой человек протянул руку вперед.

— Линдсей? — Его охватило беспомощное отчаяние. На ладонь ему легла тонкая и удивительно гладкая рука.

— С моей матерью. Хотела вернуться домой раньше вас. Эдвард испытал ни с чем не сравнимое, почти эйфорическое облегчение.

— Где? — Он снова вопросительно поднял руку. — Где?

— Бодмин-мур. Хижина возле озера Доузмари.

Виконт так и сник. Подумать только — по пути из Девоншира в Корнуолл он проезжал буквально в нескольких милях от этого места. Но унывать было некогда. Зато теперь он знает, где его жена! Нашарив в кармане соверен, он вложил его в ладонь Джоси. Та поглядела на монету и, густо покраснев, замотала головой, стараясь впихнуть подарок обратно. Эдвард настойчиво сжал ее пальцы и улыбнулся.

— От Линдсей, — произнес он.

Немножко подумав, Джоси тоже заулыбалась.

Повернув коня, Эдвард во весь опор помчался прочь, но, достигнув вершины следующего холма, обернулся. Джоси стояла на прежнем месте. Поймав его взгляд, она вскинула руку вверх — и Эдвард махнул в ответ, хлестнул коня и скрылся за холмом.

На легкой ряби, игравшей на глади озера Доузмари, неярко поблескивали последние лучи заходящего солнца. Не будь Рубака и его седок столь усталыми после долгой скачки, они бы поспели сюда на час-другой раньше. Рубака брел медленным шагом, и виконт даже не пытался подгонять его. Пошатываясь в седле от утомления, он то и дело прикрывал усталые глаза.

Внезапно в лицо ему повеяло запахом дыма — и добрую половину усталости как рукой сняло. Так, значит, неподалеку жилье. Трудно было отыскать крошечный домик, пользуясь более чем расплывчатым описанием Джоси Уоллен, но Эдвардом двигало отчаяние. Хотя после стольких часов пути он уже начал не на шутку сомневаться, удастся ли ему когда-нибудь отыскать желанную цель.

Въехав в рощицу у кромки воды, виконт остановил коня. За деревьями, на прогалине, стояла крытая соломой хижина, к которой притулился амбар. Рядом на полянке паслись мул и та самая лошадь, на которой Линдсей приехала в Пойнт-коттедж в тот день, когда Эдвард впервые поцеловал ее. Тот первый день…

Эдвард соскочил с седла. Невинная девушка, пришедшая к нему тогда, и по сей день оставалась столь же невинной, но теперь он знал то, о чем не мог догадываться в первый день: что она смела до безумия. Сегодня же виконт в очередной раз дал себе твердый зарок — найти способ выполнить задуманное, больше не обижая Линдсей. Стать ей таким мужем, какого она заслуживает.

Преодолевая усталость, он шагнул на крыльцо и постучал. Без сомнения, великодушная девушка приехала сюда, чтобы оказать помощь каким-то очередным беднякам. Но нельзя допускать, чтобы она снова пускалась в подобные опасные вылазки по безлюдным краям. Он сумеет завоевать ее доверие, и тогда Линдсей позволит, чтобы в дальнейшем обо всех, за кого она чувствует себя ответственной, заботился он, Эдвард, ее муж.

Прошло несколько минут. Эдвард уже поднял руку, чтобы постучаться вторично, как дверь отворилась и на пороге показалась Линдсей с маленьким ребенком на руках.

— Боже праведный, ты хоть понимаешь, как меня напугала? Девушка испуганно покачала головой и попятилась. Эдвард хотел обнять ее, но она увернулась. По щекам ее поползли слезы.

— Милая… — Он не мог видеть, как она плачет. — Я все знаю. Я не сержусь. Только тебе Не стоило сражаться с Латчеттом в одиночку.

Вдова Уоллен сидела в комнате на кресле, а у стола, накрывая к ужину, стояла еще какая-то женщина.

— Линдсей, не надо, не гляди на меня так. — Он коснулся ее руки. Девушка вздрогнула и снова отпрянула. — Мы как-нибудь сумеем обо всем позаботиться. Справедливость восторжествует. Доверься мне.

— Джоси, — сокрушенно покачала головой вдова Уоллен. — Это Джоси сказала ему.

Линдсей растерянно поглядела сперва на вдову, а потом на Эдварда.

— Вряд ли. Она ведь ни с кем не разговаривает, кроме нас с тобой, бабушка.

— Со мной она стала разговаривать, — негромко произнес виконт. — Она сказала, ты любишь меня.

— Да, — еле слышно выдохнула Линдсей. — Да, люблю. И не хочу, чтобы ты жил во лжи. Это нечестно.

Эдвард, ничего не понимая, покачал головой. Девушка плотнее прижала к себе ребенка, баюкая его на руках.

— Он был сильно болен. Лихорадка. Вот почему им пришлось послать за мной. Но он не умрет. Ему уже лучше.

— Замечательно. Линдсей…

— Джоси солгала ради моего блага. Он — мой сын. Джон мой. Ты понимаешь? Мой!

Руки Эдварда безвольно упали. Девушка от волнения, сама не замечая того, повысила голос почти до крика. Мальчуган у нее на руках проснулся и, протерев кулачком глаза, с любопытством уставился прямо на виконта. Глаза у него были серые — гранитно-серые, а волосы отливали бронзой.

— Линдсей, о чем ты?

— Это Джон, — словно оправдываясь, сказала она. — Ему скоро два, и он мой.

Холод, сковавший сердце Эдварда, вдруг сменился лихорадочным огнем. Виконт шагнул к жене. Рыжие волосы и серые глаза.

— Твой?

Девушка кивнула. Обе старшие женщины за ее спиной казались виконту бледными недвижными тенями.

— Теперь на имя Хаксли навсегда ляжет позорное пятно, да? Если кто-нибудь выяснит, что ты женился на женщине с ребенком? Преподобный Уинслоу объяснил мне, что такое рогоносец. Это тот, кто женился на женщине, у которой уже есть ребенок.

Ее путаные, сбивчивые слова звенели в голове у Эдварда, не доходя до сознания. Да, впрочем, слова были ему уже не важны.

— Никто не узнает, — глухо произнес он.

— Хорошо. Тогда оставь меня здесь и уезжай. Когда будешь в Лондоне, говори всем, что я в Девоншире. А в Девоншире говори всем, что я в Лондоне.

Огонь, бушевавший в крови у Хаксли, готов был вот-вот вырваться на свободу и испепелить все на своем пути.

— Отдай ребенка старухе, — велел он, а для вдовы Уоллен добавил: — Одно слово — хоть одно — кому-либо будет стоить тебе куда дороже, чем ты сумеешь заплатить.

Та в ужасе покачала головой.

— Скоро ты получишь от меня указания, что с ним сделать. А вы миледи, пойдемте со мной.

Девушка открыла рот, словно желая возразить, но передумала и молча отдала мальчугана второй, незнакомой Эдварду, женщине.

Чтобы не смотреть, как она надевает жакет костюма для верховой езды, молодой человек повернулся и вышел за дверь.

Он-то, дурак, считал ее невинной девушкой. Невинной? Ну разве что только на словах. Нет, он не был рогоносцем — он ведь не стал еще мужем Линдсей, когда она зачала этого ребенка, он был всего лишь круглейшим, невероятнейшим болваном.

Перед глазами его вдруг возник черный борт маленького суденышка и надпись, выведенная крупными зелеными буквами: «Линни».

Антон Поллак еще заплатит за свою роль во всей этой истории. Но сперва придется заплатить Линдсей!

Глава 22

Джон, благодарение небесам, выздоравливал, но все остальное было хуже не придумаешь. Все, чем дорожила и о чем заботилась Линдсей, лежало в развалинах.

На фоне Рубаки малютка Минни казалась совсем крошечной и жалкой. Гнедая кобылка едва ли доходила огромному вороному жеребцу до груди. Эдвард сдерживал скакуна, чтобы Линдсей не отставала от него. Девушку осаждали невеселые мысли.