— Пятнадцать тысяч гиней, и это не считая маменькиных расходов.

Эдвард нахмурился, однако промолчал.

— Однако сперва давайте разберемся с «Кутилами», — продолжил толстяк. — Сегодня вечером меня туда вообще отказались пустить. Чертовски неприятно.

Эдвард изо всех сил старался скрыть удовольствие, которое испытал от этих слов.

— Но уж не собираетесь ли вы просить меня об очередном займе?

— Займе? — Латчетт захлопал глазами. — Займе? Да нет, конечно. Вижу, милорд, вы и впрямь все забыли. Вы согласились оплатить мои расходы у «Кутил».

Эдвард нагнулся вперед, положив руки на колени, а потом неторопливо поднялся.

— Похоже, вышло какое-то недоразумение. Маленькое недоразумение. Я согласился ввести вас в «Клуб кутил». И сдержал слово. — Добавим; к большому недовольству многих членов клуба. — Но уж конечно; я не брал на себя обязательств полностью оплачивать вам все долги.

Латчетт разинул рот.

— Но… но вы же обещали. Если бы я не думал… если бы… Я бы… Хочу сказать, милорд, я очень и очень рассчитывал, что вы заплатите мои долги.

— В самом деле? — Эдвард оскорбительно засмеялся. — Большинство джентльменов, сэр, обычно сами платят свои долги.

— Но счет слишком велик, — Латчетт залпом осушил бокал бренди, — Уж само собой, я не собирался за свой счет оплачивать тот расточительный образ жизни, что приличествует родственнику настоящего виконта — сводному брату его будущей жены.

Эдвард пристально поглядел на него.

— Что ж. Наше недоразумение наконец разъяснилось. Вам придется самому изыскивать средства для уплаты.

До сих пор все это было лишь прелюдией. Теперь предстояло самое интересное.

Не спрашивая разрешения хозяина дома, толстяк налил себе новую порцию бренди и одарил виконта мрачной усмешкой.

— Ладно, поговорим о «Кутилах» попозже. Тогда давайте пока разберемся с вопросом, касающимся моих собственных средств, коли уж вы так настаиваете. Мои поверенные до сих пор не получили все необходимые бумаги о передаче Трегониты в мое владение.

— Передаче, мистер Латчетт? Глаза толстяка налились кровью.

— Именно, милорд. Вы уже добрую неделю как женились на моей сводной сестре, а сами до сих пор так и не выполнили свою часть брачного соглашения.

Вытащив из жилетного кармана часы, Эдвард бросил рассеянный взгляд на циферблат и принялся покачивать изящную вещицу на цепочке.

— Это просто смехотворно. Боюсь, вы в корне неправильно истолковали мои намерения. Насколько я помню, я тогда сказал, что мне очень не хочется забирать Трегониту из-под вашего попечения, поскольку на ваших плечах лежал груз заботы о Линдсей после смерти ее отца и брата.

— Ну да, так и было.

— Но я никогда не утверждал, что отдам вам наследство моей жены, сэр. Это была бы чистейшая несправедливость по отношению к ней.

Лицо Латчетта, и в обычном состоянии чересчур румяное, сейчас стало просто багровым, рот его открывался и закрывался, точно у рыбы на суше, а из горла вылетали какие-то непонятные, но необычайно противные звуки, выражавшие явный протест — не то рев, не то хрип.

— Вам дурно, сэр? — участливо осведомился Эдвард.

— Что? — проскрежетал его задыхающийся собеседник. — А в чем, собственно, по вашему мнению, состоят ваши обязательства по брачному соглашению?

Виконт развел руками.

— В том, что я обязуюсь заботиться о Линдсей — отныне и до конца жизни. Она носит звание моей жены со всеми вытекающими из этого последствиями. По-моему, я смогу обеспечить ее всем, что может ей понадобиться или чего она только сможет пожелать.

— А что со мной? — завопил Роджер, трясясь всем телом. — Неужели мне только и остается, что вернуться к положению, которое я и без того имел до тех пор, как девчонка раздвинула перед вами ножки?

Тон Эдварда, если это только было возможно, сделался еще суше.

— Хочу напомнить, что вы говорите о моей жене.

— Я говорю о лакомом кусочке, который вам не терпелось заполучить милорд, — толстяк придвинулся так близко к виконту, что тот видел, как выступают вены у него на висках. — Я говорю о том, что вы у меня купили, милорд. О славненькой паре премилых штучек, за которые всякий не отказался бы подержаться.

— Мистер Латчетт…

— Не перебивайте меня, милорд. — Мерзавец забыл уже об осторожности. — Вы приобрели тело, которое вам, жеребцу этакому, приглянулось. О, вы, конечно, выражались иначе, но на самом-то деле вам хотелось первому сорвать цветок ее девственности, милорд. Она ведь такая свеженькая, но уже вполне созревшая для того, чтобы сделать из нее хорошенькую игрушку, милорд. А теперь вы уже успели вдоволь наиграться ею.

Эдварда охватила безумная ярость. Из последних сил сдерживаясь, он застыл на месте, стиснув кулаки. Середе его заледенело, кровь застыла в жилах. Он едва мог смотреть в лицо гостю, чтобы не взорваться.

— Ну и как она вам? — не унимался Латчетт. — Какой она была? Послушненькой? Способной ученицей? Или кричала и отбивалась? А если и так, тем лучше, уж мы-то, люди светские, знаем в этом толк, верно, милорд?

И он залился скабрезным смехом.

— Кажется, вы, не отдаете себе отчета в ваши словах, — промолвил виконт, для пущей надежности засовывая руки в карманы, чтобы случайно не дать им воли. Сейчас так было безопаснее. — Пусть ваш кучер отвезет вас домой, где вы сможете проспаться.

— Вы купили у меня товар, — вопил толстяк. — И, клянусь Богом, вы за него заплатите. Начиная с долгов, которые обещали мне заплатить у «Кутил», и кончая моими расходами в Челси — весьма значительными расходами. Весьма значительными. Мне, знаете ли, приходилось чем-то развлекаться, когда меня не приглашали на все эти ваши светские приемы. Да плюс еще траты моей матери. Я набросаю вам на листочке все цифры, подсчитаю общую сумму — и вы все уладите. Понятно? Ваш чек меня вполне устроит.

— Нет. — Эдвард шагнул в сторону и устремил взгляд на огонь в камине. Он столько времени мечтал об этой минуте — но сейчас внутри у него все переворачивалось от брезгливости. Оказывается, он и не представлял себе, до чего противно иметь дело с отбросами человечества.

— Нет? — Латчетт ринулся к нему. — Должно быть, я ослышался.

— Я сказал, — отчетливо повторил Эдвард, поворачиваясь к толстяку, — нет. Я не буду платить ваши карточные долги. И не дам ни пенни в счет ваших издержек в Челси.

— Но миссис… — Латчетт кашлянул и сделал видимую попытку взять себя в руки. — Ладно, не стоит спорить. Мы ведь, в конце-то концов, родственники. Просто с утра первым делом позаботьтесь уладить все формальности по поводу передачи Трегониты мне — и мы останемся лучшими друзьями.

— Никакой передачи не будет, — отчеканил Эдвард. — Просто не представляю, как вам вообще могла прийти в голову подобная мысль.

Латчетт в отчаянии вцепился в рукав черного сюртука Хаксли.

— Вы же говорили, я заслужил поместье за все, что сделал для Линдсей.

— Мне казалось, что после замужества мисс Гранвилл поместье переходит к ее мужу.

— Да, но…

— Я ведь не дурак, сэр. Я не мог сказать, что отдам его вам.

— Да я могу это доказать!

— В самом деле? Мы подписывали письменные обязательства?

Латчетт побледнел.

— Я думал, слово джентльмена — лучшее обязательство.

— Ах, сэр, не заводите речь о том, о чем не имеете ни малейшего представления. А сейчас я устал. Так что, с вашего позволения…

— Значит, мне остается лишь вернуться в поместье, которое должно было принадлежать мне, всего-навсего наемным управляющим?

Эдвард покачал головой.

— Если бы этот глупец, мой отчим, не откинул копыта так не во время, ничего бы подобного не произошло, — выкрикнул Роджер.

— Объяснитесь, будьте любезны.

— О, но это же очевидно. — Латчетт махнул рукой. — После гибели своего дурня сынка старик рад был сделать меня наследником. Бродерик Гранвилл ни за что бы не рискнул оставить поместье безмозглой девчонке или какому-то проходимцу, которого ей взбредет в голову выбрать в мужья.

Эдвард улыбнулся.

— Ах, какая жалость, что Линдсей не последовала своему призванию. Наверное, вам следовало бы отвергнуть мое предложение. Как было бы удобно! Девушка в монастыре, ни мужа, ни наследника. Тогда поместье уж точно стало бы вашим.

— Именно, — подтвердил толстяк. Язык у него и так уже заплетался, но Латчетт плеснул себе еще бренди. — Но вы ведь сказали, оно все равно достанется мне, вот я вам и поверил.

— А зря, — негромко отозвался виконт. — А теперь прошу вас, покиньте мой дом.

— Ваш отказ заплатить мои долги дорого обойдется поместью, — пригрозил Латчетт.

— Он не будет стоить поместью ни пенни.

— Как вы смеете… — Латчетт повернул голову и попытался сосредоточить расплывающийся взгляд на Эдварде. — Что вы имеете в виду?

— Я уже нанял нового управляющего для Трегониты. — Эдвард потянул за шнурок, вызывая Гэррити. Лакей не случайно был молод и крепко сложен. — Гэррити проводит вас к выходу. У вас есть неделя на то, чтобы выехать из моего коттеджа в Челси. А еще через неделю я рассчитываю, что вы вывезете все ваше имущество из Трегониты.

— Вы… вы не посмеете.

— Уже посмел.

— Да я сперва увижу, как ты сдохнешь!

«Что ж, — подумал Эдвард, — попробуй». Он понимал, что отныне и вплоть до момента, пока с этим гнусным мерзавцем будет окончательно покончено, придется быть максимально бдительным.

— Гэррити, — повернулся он к вошедшему слуге, — будь так добр, отвези мистера Латчетта в Челси,

Латчетт, сжимая кулаки, бросился на виконта, но тот отбил нападение легким движением руки. Рослый лакей ухватил толстяка за воротник и поволок к двери.

— Ваша мать, — сказал Эдвард вслед Латчетту, — вздорная, тщеславная женщина, но всего лишь женщина, Я подыскал ей место в одном поместье в Йоркшире. Поскольку она ничему не обучена, то мало чем может быть полезна, однако мой друг любезно согласился, чтобы она присматривала за порядком и чистотой в фамильной часовне.