— А ты посылала его в воскресную школу?

— Да. Через месяц он отказался туда ходить. Одна девочка поведала ему, что священники не имеют права жениться. Я оставила его самого разбираться с его прародительницей.

Эта история с крещением и воскресной школой всегда была вашей большой заботой. Когда родилась Старшая Дочь, вы были еще под монастырским влиянием. И устроили большую церемонию с фамильным (насквозь пронафталиненным) кружевным одеянием для ребенка, с родителями, родственниками, бабушками, дедушками, крестными и их родней; музыкой, колоколами, семейным обедом и лангустом в майонезе. Короче, весь тарарам.

Потом, увы, вы потеряли Веру. И речи больше не было о том, чтобы лживо сопровождать Жюстину на воскресную мессу, ни о том, чтобы делать вид, что веришь в девственность несчастной Пречистой Девы.

Но вы твердо продолжали посылать дочь в воскресную школу, где она получала христианское воспитание до своего торжественного первого причастия. Снова большой тарарам с родителями, родственниками, бабушками, дедушками и т. д., подъемом на заре, вуалью, требником, музыкой, колоколами, семейным обедом и лангустом в майонезе. И первые часы Старшей Дочери, которых она ждала с горячим нетерпением (большим, надо признаться, чем самого причастия).

Со следующего же дня она сама оставила всякую религиозную практику, кроме семейной полуночной мессы в Рождество и поиска шоколадных яиц на Пасху.

Когда родилась Ализа, вы стали (да простят вас ваши верующие подруги) антирелигиозной. Вы отчаянно боролись за свободу контрацепции и абортов. И даже не думали обо всей этой истории с крестинами. Мужчина тем более. Он проповедует безразличие.

Но поднялся хор матерей.

Ваша — тогда она еще была жива — ныла, что не перенесет, если ее последняя внучка будет расти “как язычница”.

— Подумай о твоих предках, ведь среди них был и святой! — восклицала она

— Ну да!?

— Да. Святой Жан Ёд.

— Не знаю такого.

Что до Лилибель, она, став ханжой после бурной жизни, каждый день звонила Мужчине на работу (преступление против трудовой дисциплины). Вы заметили, что страх смерти неизменно обращает старушек к Господу, особенно если они раньше много грешили. Интересно, а сами вы, став вдовой, тоже трусцой побежите к церкви своего детства?

В общем, нервы вашего супруга сдали.

— Окрестим Ализу! — орал он. — Чтобы я мог спокойно работать! Моя мать отравляет мне жизнь.

Сбитая с толку, вы идете за советом к своему дорогому и очень уважаемому другу — Отцу Д., духовнику тюрьмы Санте. Его белая доминиканская сутана, четки на поясе, голубые детские глаза и теплая улыбка вызывают у вас искреннее восхищение. Тем более что повседневное общение с преступниками, правонарушителями, бандитами и их родственниками сообщило ему широту взглядов. Он излучает доброту, веселье и любовь к ближнему.

— Ба! — говорит он вам. — Почему бы и нет? Если это доставит такое удовольствие вашим старушкам?

— Но я больше не верю в ваши крестины.

Он смеется.

— Не верить, это не грех. А потом, кто знает? Возможно, на дне вашей очерствевшей души еще осталась слезинка религии. Однажды я сопровождал на смерть убийцу, он плевал мне в лицо и оскорблял Бога. А когда поднялся на гильотину, закричал: “О, Господи!”.

— Хорошо, — отвечаете вы, — мы окрестим Ализу, но при одном условии: крестить ее будете вы.

— О-ля-ля! — весело восклицает Святой Отец, — вы требуете практически невозможного. Мы в Церкви — безумные бюрократы. В принципе, церемонию должен проводить кюре вашего прихода.

— Ни за что! Никогда он не прикоснется своими мерзкими лапами ко лбу моей маленькой девочки.

— Вот чума! Что он вам сделал?

— Он неряха, от него плохо пахнет, и у него совершенно нет душевного тепла.

— Э… да…коротко и ясно! Но все же надо попросить разрешения у епископа.

— Я пойду к нему.

— Хм! Я боюсь, вы его напугаете, с вашим-то горячим характером. А епископ, знаете ли, существо нежное. Я предпочитаю заняться этим сам.


Церемония прошла в церкви деревушки Мустуссу, а обед (с лангустом в майонезе) в вашем доме Микулет. Восхищенные бабушки влюбились в Отца Д. А Мужчина окропил свою младшую дочь белым вином.

Ализа в свою очередь пошла в воскресную школу.

И тоже ушла оттуда, хлопнув дверью, в день, когда священник рассказал ей, что Святая Дева поднялась на небо (фффт… как воздушный шарик) вознесенная райскими ангелами.

— Опять враки взрослых, как Дед Мороз, спускающийся в печные трубы, — сказала она, усмехалясь.

Вернемся к Маттиасу. В семье ходили поразительные слухи, что он каждое утро, за завтраком, читает “Крест”, отказываясь давать хоть какие-то объяснения своему неприличному поведению даже матери.

Однажды в воскресенье он шепнул вам на ухо:

— Бабуля, можно на следующей неделе я приведу на обед подружку?

— Конечно, милый.

— Только…она “харизматичка”…

Вы услышали “паралитичка”.

— Ох, бедяжка! Она передвигается в инвалидном кресле?

— Нет, бабуля. “Ха-риз-ма-ти-ч-ка”…Это община верующих, они все вместе молятся, медитируют и посвящают себя Добру.

— Это секта? Ты знаешь, секты это очень опасно!

— Нет, бабушка. Это католики, которые верят в Папу.

— А! Значит, ватиканская секта!.. Не делай такое лицо, мой милый! Я тебя дразню. А как зовут твою подружку?

— Мелани. Ей 16 лет. Мы тайно “обручились” перед лицом Господа. Но не говори маме, она страшно разозлится.

— Хорошо! А вы не слишком молоды, чтобы обручаться?

— Бог нам поможет. Главное, сохранить целомудрие, потому что Мелани хочет выйти замуж девственницей.

Он смотрит на вас с такой милой наивностью, что вы проглатываете саркастическое “Ну-ну, успехов”, и нежно произносите “Очень хорошо, мое сокровище!”

Когда Мелани пришла к вам в следующее воскресенье на фамильный обед, все стадо зачарованно уставилось на нее. Только Старшая Дочь, возмущенная, что ее раньше не поставили в известность о любви сына, еле-еле удостоила ее взглядом.

Юное создание было улыбчиво и красиво, что уже неплохо. В мини-юбке разумной длины, то есть хорошо закрывающей трусики, а не в платье цвета морской волны с белым воротничком, как вы опасались. Вы в ее возрасте были выряжены именно в такую униформу, а еще носили белую фетровую шляпку, похожую на ночной горшок.

Все шло хорошо, пока не начали садиться за стол.

Мелани повернулась к вам:

— Могу я прочесть Benedictie? — спросила она нежным голосом.

— …Ну конечно!..

Тогда она произнесла длинную непонятную фразу и перекрестилась. Маттиас тоже. Вы, совершенно наобум, провозгласили “Аминь!”. Остальная часть семьи стояла молча, округлив глаза и размахивая руками. Только Жюстина презрительно скрестила свои.

— На каком языке говорила эта девочка? — спросил Атилла, как всегда, садясь на стул верхом.

— На Иврите, — гордо обьявил Маттиас. — Мелани учит иврит, чтобы читать Библию в оригинале.

— А что такое Библия? — опять спросил ваш младший внук.

— Я тебе потом расскажу, — поспешно вмешалась Старшая Дочь. — Ешь свой салат.

— А можно я не буду есть тертую морковь? — заныл Атилла.

— Нет. Она полна витаминов и очень полезна для здоровья, — ответила его мать.

— А я не люблю морковные витамины, — ворчливо пожаловался мальчишка.

И в этот момент Милая Крошка, провокаторша такая, жуя колбаску, обратилась к Мелани:

— Ты действительно религиозная?

— Да. Из общины Эммануила.

— У вас запрещены противозачаточные таблетки?

— Да. Но можно пользоваться натуральной контрацепцией по Биллингсу.

— Ну-ка, — воскликнула Старшая Дочь, — это интересно. Ты знаешь эту методику? — спросила она Месье Зятя № 2.

— Совершенно не знаю, — сконфуженно ответил он. — Я дантист, а не гинеколог. Но я могу позвонить приятелю.

Он вынул из кармана телефон. Спутник Жюстины обожает звонить по мобильному. В том числе и из ресторана. За что его с позором выпроводили из «Липпа», куда вы больше не решаетесь заходить.

— Цыц! У меня дома во время обеда звонить запрещено! — твердо говорит Мужчина (имитируя «Липп»). — За этим столом пять телефонов, и если каждый примется звонить, это будет не семейный обед, а непонятно что.

— В любом случае, это не нужно, — вмешиваетесь вы. — Я знаю методу Биллингса. Она отлично работает, когда хочешь забеременеть. Еще лучше методы Ожино.

— Кто такой Ожино? — спросил Атилла.

— Я объясню тебе, когда ты станешь старше, — объявила его мать. — …А, ты доел морковь!.. Браво, милый мой малыш!

Вы прекрасно видели, что милый малыш отправил морковь под стол, в надежде, что ее съест вечно голодный Мельхиор. Но вы не выдаете его. Вы не мама, а бабушка: ругань в воспитательных целях для вас кончилась. Пусть теперь Жюстина отдувается.

— Папа против презервативов, да? — продолжила Милая Крошка, все так же агрессивно уставившись на Мелани. — А ведь тогда люди, у которых СПИД, не только умирают, но и передают болезнь другим, и те тоже умирают. Он убийца, твой Папа!

Мелани стала красной от гнева. Ее глаза метали не очень-то милосердные молнии.

— Я запрещаю тебе говорить, что он убийца. Просто надо хранить целомудрие.

— Ты хочешь сказать: больше не заниматься любовью?

— Ализа! прекрати этот разговор. За этим столом есть детские уши, — помпезно провозгласил Мужчина.

— Я больше не ребенок, дедушка! — запротестовала Эмили. — Я как раз в том возрасте, когда меня интересуют такие вещи.

— А меня совсем не интересуют! — заметил Атилла. — И я не слушаю вашу болтовню.

Милая Крошка твердо решила поссориться с Мелани. Она бросилась вперед со рвением скорого поезда Париж-Лион: