Увы! Приближается Рождество с его потоком подарков (часто, уже купленных), и кошельки пусты. Вам достается лишь пара букетиков анемонов, в спешке купленных на рынке дочерьми (и вянущих на следующий же день) и большой горшок с розовой азалией, присланный Мужчиной. Которого вы благодарите нежными поцелуями, только раз за тридцать восемь лет решившись признаться, что ненавидите азалии. И обожаете орхидеи.

— Орхидеи? Вот глупость! — Пробормотал ваш муж и тут же забыл об этом экстравагантном предпочтении.

Вы все же рады (азалиям и анемонам). Потому, что у вас есть забавный недостаток — вы обожаете цветы. Вы с легкостью отправляете пленительные букеты от шикарной цветочницы своим дочерям, приятельницам, сестрам и даже вашей дорогой консьержке. Но вы ни разу не купили ни цветочка для себя. Вам кажется, что это непозволительная трата. Грех. Может, это влияние монахинь из вашего детства, по мнению которых цветы могли быть отданы только Богу? Или вы не можете видеть, как они вянут?…(Фрейд, на помощь!)

А ведь для вас лучшими воспоминаниями о жизни с матерью в Марокко во время войны до сих пор остаются поездки по вторникам в старой повозке (которую тянула истощенная кляча, подгоняемая таким же истощенным кучером-арабом) на рынок цветов в старый город, откуда вы возвращались, нагруженные так, что могли сверху донизу украсить дом шикарными благоухающими букетами.

Однажды ближе к вечеру, ваш пренеприятнейший отчим № 2 (Орущая Горилла) позвонил матери и приказал срочно прийти в резиденцию губернатора, чтобы украсить столовую, где представитель Франции устраивал импровизированный ужин для генерала Кларка и его офицеров, только что высадившихся в северной Африке (отбомбившись предварительно по вашему монастырю).

Было слишком поздно ехать на цветочный рынок. Ваша озабоченная матушка посмотрела в окно и закричала от радости. Все вокруг было покрыто чудными желтыми цветочками, похожими на лютики. Вам наказали срочно их собирать, а она красиво расставляла их в стеклянных пепельницах на столе.

Когда работа была закончена — как раз к ужину — вы с матерью отошли в сторонку, чтобы полюбоваться плодами своего труда.

И закричали от ужаса. Все чудные золотые цветочки с заходом солнца закрылись и теперь напоминали желтоватые зубочистки, торчащие из зеленого мха. Орущая Горилла в гневе накричал на вашу мать, а удивленному генералу Кларку объяснила, что это типично марокканские цветы под названием Искры Магреба, которые приносят счастье, потому, что предвещают дождь, всегда желанный под этими жаркими небесами. Американский генерал был очень рад узнать, что ему будет сопутствовать удача. К сожалению, когда он позже требовал принести Искры Магреба, никто не понимал, о чем это он говорит.

В дни рождения у вас только дети имеют право на свечи по количеству лет. Взрослым вы вежливо втыкаете в шоколадный торт всего одну белую свечку — символ грядущего года.

Когда приходит ваша очередь, внуки обожают хором спрашивать:

— Сколько тебе лет, бабушка?

А вы неизменно радостно отвечаете:

— Бабушке всегда двадцать!

(Эти бы слова да Богу в уши!)

Прочие праздники: день матери, день отца, день бабушки, день влюбленных (день Святого Валентина) и т. д.

После спровоцированного Мужчиной единогласного голосования (минус голос Месье Зятя № 2, который всегда готов что-нибудь «отпраздновать всей семьей»), семейство решило не праздновать эти «коммерческие праздники», придуманные продавцами цветов, шоколада, украшений и т. д., чтобы подхлестнуть их маленький бизнес.

Вы со своей стороны были счастливы, что не надо готовить четыре лишних праздника (у вас их и так семнадцать на руках)

Вы забыли о школе.

И о том, что, начиная с февраля-месяца, учителя начнут убеждать учеников показать любовь к родителям изготовлением неловких, напоминающих наручники, колье и браслетов из макаронных изделий, покрашенных во все мыслимые и немыслимые цвета; ярко-розовых пластилиновых пепельниц с отпечатками пальцев; странных изображений вашего загородного дома с семнадцатью трубами и без единой двери (вы предпочитаете не знать, что подумал бы об этом школьный психолог); оклеенных крадеными из вашего же стола марками банок из под йогурта для хранения карандашей. Всего того ужаса, который родители принимают с громкими криками восторга и нежными поцелуями, а после тщательно и навсегда прячут на шкаф.

Маттиас и Эмили, вышедшие из возраста «этих детских глупостей», берут у вас аванс в счет карманных денег (который они никогда не вернут) и дарят старшей дочери коробку шоколадок из Призу (самую дешевую).

«С праздником, дорогая мамочка!»

Жюстина не любит шоколад. (Странная, правда?) Она передаривает коробку вам — «С праздником, дорогая мамочка!» — а вы, из-за вечной диеты, относите ее Лилибель от имени Мужчины. Последний энергично отказывается подарить матери даже булавку.

— Никогда! — кричит он каждый год — Это ненастоящий праздник, у него нет корней!

Это не мешает Лилибель с наслаждением склевать одну за другой все шоколадки. И не растолстеть ни на грамм. Раздражает, а?

А Милая Крошка довольствуется коротким звонком:

— Я поздравляю тебя с этим идиотским праздником, потому что иначе ты вообразишь, что я тебя не люблю, и будешь ворчать.

— Я никогда не ворчу! — сердито отвечаете вы.

— Нет, ты ворчишь — про себя…

Это правда. Та, что никогда не ворчала про себя, пусть первая бросит в меня камень.

Остается главный праздник — Рождество.

Кошмар Старшей дочери.

Когда Жюстина развелась с Раулем, отцом Маттиаса и Эмили, она со всей серьезностью объявила вам, что они поклялись «остаться друзьями» и что дети не будут страдать — ну, насколько это возможно — от расставания родителей.

Первое осложнение. Месье Зять № 1, известный репортер, вечно скачущий по горам и долам, часто не платил вовремя алименты. Тогда Жюстина бросалась на телефон, чтобы напомнить ему, даже с другого края земли, что ЕГО дети вообще-то едят в школьной столовой ежедневно, ровно в половине первого. Гневные выпады летели с телефона на телефон между Парижем и Монголией. Наконец, деньги приходили. Воцарялось спокойствие.

Второе осложнение. Через месяц после ухода (в спешке, ночью, чтобы не травмировать малюток), и переезда в шикарную пятикомнатную квартиру (слишком большая, слишком дорогая, — оценила Старшая Дочь, но Рауль ответил, что две комнаты рассчитаны на приезд Маттиаса и Эмили в выходные…Упс!), месье Зять № 1 поселил у себя Одиль.

Она, этакой муреной выползла из щели, где пряталась многие месяцы, и взяла в руки управление домом. К огромному горю ваших внуков, которые уже предвкушали, как будут «отрываться у папы»» и Жюстины, втайне рассчитывавшей издалека управлять жизнью своего бывшенького.

Женщины сразу возненавидели друг друга (я об этом рассказывала), внешне сохранив, тем не менее, теплейшие отношения.

Пришло первое после развода Рождество.

В начале декабря Старшая дочь позвонила отцу своих старшеньких и спокойно сказала:

— Я просто хочу тебе напомнить, что по традиции этот рождественский ужин проходит у моих родителей и мама на тебя рассчитывает.

— Как это?… Ведь мы же развелись!

— Ну и что? Это не мешает тебе провести рождественский вечер с ТВОИМИ детьми. И ты прекрасно знаешь, что мама тебя обожает.

— Но, мне кажется, что там будет и твой муж?

— Он мне не муж. После жизни с тобой мне надо будет хорошо заплатить, чтобы я согласилась снова выйти замуж. Хотя мы с Бенуа и обожаем друг друга. И ТВОИ дети его обожают. И он обожает ТВОИХ детей и заботится о них, как родной. Ты должен быть ему за это благодарен.

— Я крайне благодарен этому святому человеку! Но, видишь ли, у меня тоже есть родители, которые, возможно, тоже хотели бы видеть у себя внуков на Рождество.

— Мама им уже позвонила и обо всем договорилась. На Рождество будет ужин у моих родителей, а 31 декабря у твоих. А в следующем году наоборот. Ну, ладно! До 24-го… Пока!

Она повесила трубку. То же сделал, ворча, Месье Зять № 1.

— Кто это был? — спросила Одиль, прекрасно слышавшая весь разговор.

— Моя бывшая жена. Напоминала мне, что 24-го будет рождественский ужин с малышами у моих тещи с тестем.

— Твоих БЫВШИХ тещи с тестем.

— Ладно…ладно! БЫВШИХ тещи с тестем.

— И ты думаешь туда пойти?

— Ну. да. Ради детей, понимаешь.

— А я?

— Что «а я»?

— Где я буду праздновать Рождество? Одна, под мостами Парижа?

— Мммм. нет. Ну…Ты пойдешь со мной.

— К твоим БЫВШИМ теще с тестем, и БЫВШЕЙ жене, которая меня ненавидит под своей слащавой маской? Что еще? А почему МЫ не возьмем твоих детей? Ты ИХ ОТЕЦ, в конце концов! Имеешь право.

— Да, конечно. Но это верный скандал, а мне неохота ругаться. Не говоря о том, что Маттиас и Эмили обожают своего сводного брата, Атиллу, и своего отчима, этого пройдоху-дантиста и сильно расстроятся, если не вся семья будет в сборе.

— Ну и ералаш!

— Это современная жизнь, крошка. Современная семья.

— Я в курсе. Я не совсем идиотка. Но меня это убивает. …Рождество — бездарный праздник. Знаешь, я лучше проведу его здесь, одна перед телевизором, с бутылкой шампанского.

— Как хочешь, милая.

— А тебе наплевать, да!..Хоть я пойду, хоть не пойду, гад ты эдакий!!!

Одиль расплакалась. Рауль, чувствовал себя виноватым, он обнял ее и утешил. Паршивка в конце концов дала убедить себя пойти на ваш восхитительный рождественский ужин.

Вас со Старшей дочерью это вовсе не обрадовало. Разразился спор: надо ли класть для нее подарок под елку?

— Ну нет! Я ни сантима не потрачу на эту дрянь! — орала Жюстина.

— Если уж кого-то принимаешь, надо принимать его хорошо. А иначе незачем и приглашать. — выговаривали вы.