Огромная раненая горилла хотела подать на Эмили жалобу за нападение и телесные повреждения.

— Мой бедный друг, над вами будут смеяться, — вежливо замечаете вы. — Вы большой, сильный, красивый парень. Признать, что на вас напала хрупкая тринадцатилетняя девочка — это позор! Вы после этого никогда не найдете работу. Не говоря уж о том, что Даниииииии Рокер не будет в восторге, если его охранника обвинят в изнасиловании.

— А? Что? Но я никогда не насиловал ваших девчонок! — бормочет примат.

— Нет! Но он схватил меня за грудь, — вступает Эмили. — Я его поэтому и укусила. Я хорошо сделала, правда, бабуля?

— Да, моя дорогая. Это называется “сексуальное прикосновение”, молодой человек, и за это дают несколько лет тюрьмы….

Орангутанг бешено вращает безумными глазами.

— Какого черта?!!

— Тебе лучше оставить это дело, — веселясь, советует полицейский.

— Ага, подтверждает другой. Видишь ли, комиссару надоело смотреть сквозь пальцы на твои с Данииииии фокусы.

— А мы уже давненько не получали бесплатных билетов на концерты, — вклинивается другой труженик охраны порядка.

Огромная горилла удирает.

Вы триумфально выходите из отделения со спасенными малышками. Но, зайдя за угол, взрываетесь:

— В следующий раз, когда вы будете, как идиотки бегать за этим кретинским Даниииииии Рокером, который даже не удосужился бросить на вас взгляд, я оставлю вас в отделении. Понятно?

Пристыженные фанатки кивают. Эмили сорвала в своей комнате все афиши и постеры своего обожаемого певца. И, мало-помалу, заменила их большими фотографиями своей новой страсти: своей лошади ПОТИРОНА

Одна из тайных радоcтей бабушки состоит в том, чтобы с наслаждением наблюдать, как ее дочь, в бытность свою подростком дававшая матери оторваться на всю катушку в свою очередь противостоит закидонам своей собственной дочери, вступившей в пубертатный период.

Самое сладкое — это слушать, как она плачется вам в жилетку на причуды своей наследницы.

— Она сводит меня с ума! — ноет она.

— Ба! В ее возрасте ты тоже сводила меня с ума.

— Я?!.. Я была настоящей святой Терезой!

— Да что ты говоришь?! Скорее, бесенком!

Она вам не верит. Она забыла.


Одним прекрасным утром Эмили заявила, что хочет ездить верхом и, “когда она вырастет большая”, открыть вместе с Саломеей центр верховой езды. Нет ничего прекраснее наездников.

Она настояла на том, чтобы заменить уроки фортепиано часами в манеже, где маленькие дурочки кружат на старых клячах, под руководством сурового адъютанта на пенсии.

Скоро две всадницы начали проводить все выходные и часть каникул в весьма шикарном пони-клубе, рядом с лесом, в дальнем пригороде. Это раздражает Старшую дочь, вынужденную каждый раз подвозить двух барышень на машине, так как мать Саломеи твердо отказалась “работать при этих девицах шофером”.

— Они прекрасно могут поехать поездом.

Справедливо.

К несчастью, вы знаете (Старшая Дочь тоже, на собственном примере), что деньги на поезд пойдут на кино и шоколадки, а маленькие идиотки поедут автостопом.

В 17 лет вы таким способом пересекли Скандинавию вместе с подругой Жанин.

В 16 лет Жюстина тем же образом посетила Италию со своей дорогой Ванессой и использовала деньги, которые вы дали им на транспорт, чтобы устроить себе турне по ночным клубам Рима.

Вас не изнасиловали. Ее тоже. Это не мешает вам — равно, как и Жюстине — запрещать подрастающему поколению использовать вид передвижения, о котором вы читаете столько драматических историй в журналах.

Таким образом, довольно часто вы предлагаете Старшей Дочери отвезти барышень в парадных костюмах (галифе, черное бархатное кепи, куртка от Лакоста, кожаные ботинки, стек — ансамбль, стоивший папашам целого состояния) на конные соревнования, за которыми вы наблюдаете, вспоминая собственную юность. Как вы во весь опор скакали по захолустьям марокканского Юга с всадниками caпd Теддерса, делая вид, что бросаете в воздух ружье и с криком ловите его, как в настоящей fantasia. Или, как вы трусили по пахучим эвкалиптовым лесам вокруг Рабат-Лагедаль и возле дворца султана. Или вдоль океана по огромным пляжам, пустынным в те времена.

Вы сохранили об этом пьянящие воспоминания.

Лучшие, чем об уроках верховой езды, которые во время каникул давал вам ваш дорогой папочка, в ту пору командовавший гарнизоном в Алжире. Старая Сеймурская гвардия. Он хотел сделать из вас настоящего мушкетера, а “не вихляющего задницей ковбоя”.

Он выбрал вам в качестве верховой лошади огромную животину с дикими глазами. Потом подло засунул монетку между вашим правым коленом и боком коня. Монетку эту вы должны были принести ему после урока, чтобы доказать, что вы все время сжимали ногами спину грязной скотины. Ценой ужасной крепатуры. Потом к вашему ужасу, ваш отец, так хорошо воспитанный испанскими Иезуитами, такой элегантный, такой обаятельный на колониальных приемах, начинал орать, как рыжий осел, и грязно вас оскорблять:

— Сжимай бедра, черт побери!.. Жопу в седле вперед, мешок с дерьмом!.. спину прямо! Спину прямо!!! Ты похожа на дырявый куль с мукой… В следующий раз я усажу тебя на быка…

Вы становились фиолетовой от стыда. Вы теряли стремена. И, конечно, отцовскую монету. К огромной радости сержантиков отца, для которых лучшим развлечением было смотреть, как дочь их командира оскорбляют, как тухлую селедку.

Однажды вы упали, к восторгу вашего отца, который, как вы чувствовали, вас глубоко презирал.

— В седло! Немедленно в седло! — орал ваш родитель.

— Я вывихнула ногу, — солгали вы, делая вид, что сильно хромаете.

Ваш папочка, полный отвращения к отсутствию у вас способностей к верховой езде, забросил ваше образование в этой области. И оставил вас с жаром предаваться вашей настоящей страсти: бить из рогатки лягушек, квакающих в пересыхающих ручейках вокруг и приносить их к завтраку. (Да, Мадам Бриджитт Бардо! Лягушачьи лапки, натертые чесноком с оливковым маслом, посыпанные, петрушкой и зажаренные на углях — это очень вкусно!)


Несмотря на то, что вы не очень наблюдательны (даже совсем не наблюдательны), через год вы замечаете некоторое охлаждение лошадной страсти Эмили. По воскресеньям она остается в Париже “чтобы погулять с Саломеей”.

— И где же это вы гуляете?

— Ну…по улицам.

— По каким улицам?

— Ну…наугад.

Вы не верите ни одному слову. Вы никогда не слышали о девочках, гуляющих “наугад” по улицам Парижа. Тогда Эмили заявляет, что они пойдут в Трокадеро с роликами, которые вы подарили ей на Рождество. Вас крайне удивляет количество дешевой бижутерии (сережки, колечки, колье, браслеты ручные и ножные), которыми она увешивает себя, как икону, чтобы предаваться этому, довольно подвижному виду спорта.

А потом трах-тарарах, вы встречаете свою подругу Иду.

— Слушай! Я видела твою внучку в метро, — весело сообщает она вам. — Она просила милостыню на линии Нейи-Винсен с молодым цыганом, который играл на гитаре.

Вы в обмороке.

Что делать?

Предупредить Старшую Дочь? Последствия: греческая трагедия и немедленный отъезд Эмили пансионеркой во французский лицей “Босолей де Виллар сюр Оллон” в Швейцарии. Результат: ваша внучка возненавидит вас лет на десять.

Хранить молчание? Риск: идиллия рухнет. Эмили удерет вместе с табором своего возлюбленного. Это случилось с одной из ваших подруг, которая обрела свою дочь только через три года. Последняя совершила турне по центральной Европе и Египту и произвела на свет двух маленьких цыганят.

Поговорить по душам с Эмили? Опасность: девочка разозлится и пошлет вас куда подальше: “я знаю, что делаю, бабушка, я уже большая!” или “ Я его люблююююю, бабушка. Он гениальный музыкант. Он станет знаменитым, и ты будешь им гордиться”…

Вы спрашиваете совета у Мельхиора.

— Это очень просто, — замечает он, проводя лапой за ухом (к дождю). — Подари юной идиотке двухмесячные каникулы в спортивном лагере в Америке. Она влюбится в огромного американского баскетболиста и забудет своего цыгана. Потом мы подумаем, как избавиться от баскетболиста…

…Отправим ее в Гленанс, заняться парусным спортом и влюбиться в бретонского матроса с голубыми глазами. Она решит открыть вместе с ним пиццерию на пляже “Болотные Туманы”…

…Пошлем ее тогда немедленно в Мегев, кататься на лыжах под присмотром юного инструктора, с бесподобным загаром…

и т. д.

Любовь юных барышень — дорогая штука.


Глава 5. Страсть Атиллы

Любви все возрасты покорны.


Семейный обед.

— Сокровище мое, ты не мог бы сходить на кухню за хлебом? — ласково спрашиваете вы у Атиллы.

К вашему удивлению, внук с восторгом вскакивает со стула.

— Сию минуту, бабулечка!

И радостно добавляет:

— Сколько ты мне дашь?

— Что значит «сколько ты мне дашь»?

— Мама говорит, что любая работа стоит денег. Она платит мне 10 франков за то, что я убираю постель и привожу в порядок свою комнату до ухода в школу.

Старшая дочь смущенно смеется.

— Но ведь это я ходила за хлебом, — замечаете вы. — Сколько ты мне дашь за свой кусочек?

— Нисколько! — отвечает Атилла, — Потому, что я не буду хлеб. Ты заплатишь мне 7 франков за то, что я принесу его из кухни?

— 7 франков это слишком много. Пять франков?

— Идет.

Довольный результатом торга, достойного базара в Марракеше, ваш внук мчится на кухню, изображая самолет.

— Ты воспитываешь из своего сына акулу капитализма? — спрашиваете вы у Жюстины.

— Вовсе нет. Я не знаю, что происходит у него в голове. С недавнего времени он требует платы за мелкие услуги: 5 франков за то, что накрывает на стол, 5 франков за то, что убирает со стола, 7 франков за вынос мусора, 10 франков за то, что пылесосит, и т. д. Мне уже кажется, что было бы дешевле нанять уборщицу.