Любимое пойло Уилли давно перестало казаться мне отвратительным, и чем чаще я его пила, тем больше оно мне нравилось. Так что к этому моменту я уже достаточно отпила, чтобы задавать вопросы.

— Вы с мистером Дельвеккио в разводе?

— Это было ни к чему.

— Значит, вы не были официально в браке?

— Можно сказать и так. — Миссис Дельвеккио-Шварц снова наполнила наши стаканы.

— Но с мистером Шварцем вы состояли в браке.

— Ага. Смешно, да? Зато вовремя. Тогда у меня и появилась Фло. Знаешь, вот так опомнишься и вдруг почувствуешь, что без мужа холодно, даже ноги согреть не об кого.

— Мистер Шварц был похож на мистера Дельвеккио?

— Совсем наоборот, принцесса. Так и должно быть. Никогда не повторяй своих ошибок! Не выбирай дважды одинаковых мужчин. Вся соль жизни — в разнообразии.

— Мистер Шварц был симпатичным?

— Да, о нем бы стихи писать. Темные глаза — и светлые волосы. Милое лицо, свежее и молодое. Фло немного похожа на папу.

Странное чувство шевельнулось во мне — наверное, поэтому я вдруг увидела, какой миссис Дельвеккио-Шварц была тридцать или сорок лет назад. Не красивой, даже не миловидной, но притягательной. Должно быть, мужчины чувствовали себя сэром Эдмундом Хиллари на вершине Эвереста, когда им удавалось покорить такую высоту.

— Вы любили мистера Шварца всем сердцем, — сказала я.

— Да. Ты из тех, кто не стареет, — почти нежно произнесла она. — Вот и мистер Шварц не успел постареть. Он был на двадцать пять лет моложе меня. Чудесный еврейский джентльмен.

Я ахнула.

— Он умер?

— Да. Однажды утром не проснулся. Такая досада, принцесса. Потом говорили, что сердце у него было слабое. Может, и так. Но карты сказали, что если бы не сердце, он умер бы, попав под автобус. Или от укуса пчелы. Когда приходит время, от старухи с косой никому не уйти.

Я отодвинула стакан.

— Миссис Дельвеккио-Шварц, если я выпью еще глоток, то обделаюсь прямо тут, на стуле… — И у меня вдруг возник еще один вопрос: — Гарольд назвал вас Дельвеккио. Но это же не имя, которое вам дали при крещении, а фамилия. Можно узнать, почему он вас так зовет?

— Забавно: мы говорим про имена, которые дают при крещении, а в мире живут не только христиане, — усмехнулась она. — Свое настоящее имя я забыла уже не помню когда. Мое магическое имя — Дельвеккио-Шварц.

— А мое магическое имя — Харриет Перселл?

Она ущипнула меня за щеку.

— Пока еще нет, принцесса. — И довольно потянулась: — Благодать! И никакого тебе Гарольда!

Я спустилась к себе, легла и проспала два часа. Проснулась свежая, с ясной головой. Сегодня я узнала о нашей домовладелице больше, чем когда-либо… А Фло? И гормоны? Черт. Забыла спросить.

Среда

11 мая 1960 года


Днем к нам привезли несчастного старика с переломом обеих ног чуть пониже тазовых костей. Еще один дурацкий несчастный случай, о которых рассказать кому — не поверят. Старичок спокойно шел по своим делам, а на него обрушился кусок бетонного карниза ветхого фабричного здания. Попади бедолага точно под эту глыбу, от него и мокрого места не осталось бы, но глыба рухнула позади него вместе с листом железа, который и перебил несчастному ноги. Лист разрезали, старичка высвободили из-под него и доставили на «скорой» к нам в больницу. Увы, надежды не было ни малейшей — из-за преклонного возраста. Восемьдесят лет.

Я возвращалась из комнаты для персонала в лабораторию, когда меня перехватила сестра Герберт из вечерней смены и спросила, не занята ли я. Я была свободна.

— Послушайте, тут такой беспорядок, что нам без помощи не справиться, но сестры скоро подойдут, а пока надо проведать бедного старичка из седьмой палаты. Он мечется, никак не хочет успокаиваться — жаль будет, если таки отойдет в мир иной. Мы сделали все, что могли, завтра он наверняка будет уже на небесах, но он плачет и зовет какую-то Марселину. Невыносимо думать, что мы ничем не можем скрасить ему последние часы жизни, но мне решительно некого послать к нему. Он твердит, что у него нет ни родных, ни друзей, — да, он в сознании, в том-то и беда. Не могли бы вы утешить его?

И она унеслась — в отделении и вправду царил жуткий беспорядок.

Старик оказался очень милым и безукоризненно чистеньким. Вставную челюсть он вынул, улыбался мне беззубыми деснами и пожимал руку. На капельницу, больничную койку и мониторы он не обращал внимания: его тревожила только судьба Марселины. Его кошки.

— Кто же теперь накормит ее? — причитал он. — Ах, Марселина! Кто позаботится о моем ангеленке?

Эти слова обрушились на меня как тонна кирпичей. Опять ангеленок.

Мне до слез жаль старых и всеми забытых людей — невероятно, как много их в старом городе, в ветхих, запущенных домах рядовой застройки между Королевской больницей и Кроссом. «Пансион только для мужчин» — гласят надписи на листах картона, и жильцы вроде моего сегодняшнего пациента незаметно сменяются в этих комнатах и домах. Цепляются за остатки былого достоинства, источают запах ветоши и смазки, а иногда и спиртного. Питаются бесплатным супом в благотворительных столовых, мирятся с одиночеством. И вот теперь один из этих людей умирал у меня на глазах, и некому было позаботиться о его любимом котенке.

Вскоре подоспела сестра, работавшая в больнице четвертый год, вдвоем нам удалось убедить старичка, что я накормлю кошку и буду присматривать за ней, пока хозяин не вернется домой. Поверив нам, старик закрыл глаза и мирно уснул.

Я попросила у Крис холщовую сумку и несколько английских булавок, пешком дошла до Флиндерс-стрит, нашла нужный дом и постучала. Никто не открыл, поэтому я толкнула дверь, вошла в прихожую и начала стучать во все двери подряд. Домовладелец отсутствовал, расспросить его не удалось. Старик в трясучке, дыша перегаром, от которого у меня закружилась голова, указал в сторону заднего двора — тесного и замусоренного. Там на остове древней газовой плиты сидела любимица моего безнадежного пациента — тощая черепаховая кошечка, которая при виде меня вскочила и робко замяукала.

Я протянула руку.

— Марселина! Ты ведь Марселина?

Она спрыгнула на землю и принялась с громким мурчанием тереться о мои ноги. Когда я положила сумку Крис на землю и приподняла один край, так что получилась пещерка, кошка спокойно вошла в нее. Я осторожно стряхнула ее на дно сумки и начала застегивать верх на булавки, а Марселина урчала, не переставая. Свою ношу я без труда доставила домой, всю дорогу боясь, что миссис Дельвеккио-Шварц запретит мне держать в Доме ангеленка Марселину. Ни у кого из наших жильцов нет домашних животных — кроме Клауса, который держит в клетке двух волнистых попугайчиков и выпускает их полетать по комнате.

Миссис Дельвеккио-Шварц сразу поняла, что у меня в сумке, хотя Марселина не шевелилась и не мяукала. Откуда она узнала? Наверное, карты сказали или показал шар.

— Можешь оставить ее, принцесса, — сказала наша хозяйка и взмахом руки отпустила меня.

Я не стала говорить ей, что Марселина — ангеленок. Что я не просто так принесла в Дом животное.

Когда я расстегнула сумку, оказалось, что Марселина уютно поджала под себя лапки и мирно дремлет. Несчастный старик не зря так привязался к этой кошке, единственному живому существу, с которым прожил последние дни: Марселина была особенной. Я дала ей копченого угря, которого кошка проглотила с жадностью. Потом я указала ей на приоткрытое окно, кошка внимательно посмотрела на меня, подошла к окну, покачивая раздувшимися от еды боками, вспрыгнула на подоконник и скрылась в щели между створками.

Вернется ли? А если утром выяснится, что у меня больше нет кошки?

Четверг

12 мая 1960 года


Кошка у меня по-прежнему есть. Проснувшись, я обнаружила, что Марселина спит у меня в ногах. Я взяла ее на руки и внимательно осмотрела, ища блох, раны, следы чесотки, но она была такой же безупречно чистенькой, как ее старый хозяин. Только очень худой — видимо, старик не мог позволить себе досыта кормить ее. Мы вместе позавтракали яичницей с тостом, Марселина делом доказала, что она непривередлива. Сливки ей пришлись по вкусу — и отлично, хоть немного пополнеет. В Доме держать окно открытым не опасно: чтобы забраться к нам на задний двор, понадобится вскарабкаться по скале высотой метров двадцать. С другой стороны, зачем так мучиться, если парадная дверь никогда не запирается?

Мой бедный пациент отправился на небеса в то же время, когда я забрала его ангеленка из дома на Флиндерс-стрит.

Мне предстояло сходить с Марселиной к ветеринару, чтобы тот дал ей лекарство от глистов, а заодно и стерилизовал. Поэтому сумку Крис я оставила себе и по дороге на работу купила ей другую, новую и красивую.

Суббота

14 мая 1960 года


Глазам не верю! Вскоре после того, как я вернулась от ветеринара, ко мне нагрянул Дэвид Меркисон. Мой бедный старый пациент наверняка тратил на своего ангеленка все, что имел, потому что от ветеринара я узнала, что Марселина уже стерилизована. Мне понадобилось купить только средство от глистов, дрожжи в таблетках и вакцину на всякий случай. Целых пять фунтов на одни лекарства! Так что к моменту прихода Дэвида я думала только о том, как дорого обходятся кошки и какие обдиралы эти ветеринары.

Увидев у меня на коленях свернувшуюся клубком Марселину, Дэвид передернулся и даже не попытался подступиться ко мне поближе — остановился, не доходя до камина, в котором горел газ (еще один счетчик, опять монетки!). Зима была уже не за горами.

— Откуда это у тебя? — не скрывая отвращения, спросил он.

— Похоже, с небес, — ответила я. — Кстати, я только что от ветеринара, поэтому могу сообщить, что ее зовут Марселина, ей три года и она стерилизована.