Рене Карлино - Милая

– То есть ты принял решение?

– Да. Это было легко. – Он скользнул взглядом по моим губам.

– Ты думаешь, что сможешь подписать контракт на более выгодных условиях или с другой фирмой?

– Нет, другого контракта не будет. – Он поцеловал меня в нос. – До скорого, милая.

После его ухода я пошла прогуляться на пляж но, к своему удивлению, затем отправилась блуждать по модным бутикам. Я отыскала магазин, где продавали европейское белье – очень красивые, элегантные кружевные вещицы. Я скорее относилась к тем девушкам, которые не вылезают из маек, но подумала, что было бы здорово доставить удовольствие Уиллу, поэтому я выбрала изысканную пижаму из черного шелка с кружевами на тонких бретельках. Вернувшись в отель, я долго расслаблялась в огромной ванне. Я представляла, как Уилл подписывает бумаги, становится достойным профессиональным музыкантом – он и сейчас таким был, но мир еще должен был узнать о его удивительном таланте. Впервые я искренне радовалась за него. Я была рядом с мужчиной, мечты которого осуществлялись, и мне хотелось остаться рядом с ним навсегда.

Кажется, целую вечность я просидела на веранде, глядя на океан и наслаждаясь покоем. Пробило семь, потом десять часов, и, поскольку он все еще не вернулся, я решила прилечь. Я забылась под величественный шум волн, разбивающихся о берег.

Я вздрогнула и проснулась, потом посмотрела на часы: было два часа ночи. Яркий лунный свет проникал через застекленную стену, выходящую на океан. Окинув взглядом комнату, я увидела Уилла, который, как мне показалось, спал в кресле рядом с кроватью. Он был без майки, но в джинсах и ботинках. Его голова покоилась на спинке кресла, ноги были вытянуты, а сам он ссутулился. Рука, сжимающая высокий стакан с коричневой жидкостью – виски, догадалась я, – лежала на подлокотнике. Лицо было полностью в тени, поэтому я не видела его глаз, но подумала, что он спит, потому что он сидел беззвучно, не шевелясь, в совершенно расслабленной позе. Сев, я свесила ноги с края кровати и откинула с лица густую гриву волос. Вздохнув, я оглядела шелковый наряд с кружевами и подумала: «Ну ладно, не в последний раз».

Не успела я встать, чтобы снять с Уилла ботинки, как он прошептал:

– Очень красиво.

У меня сердце чуть не выпрыгнуло из груди, я медленно подошла к нему и остановилась между его ног. Он не оживился, не заговорил. Он только протянул руку и провел ею по моим ребрам, перебирая пальцами шелковистую ткань. Я сняла с него ботинки, потом джинсы, потом… Я стояла на коленях у него между ног, а он, обхватив ладонями мою голову, все глубже проталкивался мне в рот. Он поднялся и, притянув мое лицо к своему, крепко поцеловал меня, а потом прошептал:

– Я хочу войти в тебя… – Развернув меня обратно к кровати, он стянул с меня шелковые шортики и практически сорвал майку. Он резко вошел в меня сзади, сжав ладонью мою грудь, а губами прижавшись к моей шее. Продолжая двигаться нежно, но быстро, он прижал меня к себе. Лишь на секунду отпустив меня, он пробормотал: – Ты моя.

Я прошептала:

– Да? – но я понимала, что это не вопрос.

Обняв меня, он прижал руку чуть выше того места, где наши тела соединялись. Я ощутила боль, пульсацию, невыносимое наслаждение. Он прошептал: – Давай вместе со мной, – и я послушалась.

Я рухнула на кровать. Уилл уселся позади меня и нарисовал эфы на моей спине. – Скрипка Миа.

Обернувшись, я улыбнулась.

– Значит, я – твое хобби[40].

– Нет, ты для меня – все.

– Что это сейчас было? Перевернувшись на живот, я поднялась на локте, чтобы видеть его лицо.

– Что? – игриво сказал он.

– Это было жестковато.

Его лицо омрачилось.

– Я сделал тебе больно?

– Нет.

– Тебе не понравилось?

– Нет, понравилось.

Перевернув меня на спину, он двадцать минут целовал мое тело сантиметр за сантиметром. Дойдя до живота, он остановился.

– Ты подаришь мне кучу детей? Его голос звучал мягко и задумчиво.

В моей голове пронесся скрежещущий звук тормозящей машины, или, может быть, это был звук иголки, царапающей по пластинке прямо посреди любимой песни. Что бы это ни было, мое тело напряглось. Подняв голову, я заглянула ему прямо в глаза. Несомненно, это были самые романтические слова из тех, что я когда-либо слышала, но это было слишком уж резко.

– Ну, ну, приятель, не гони.

– Что? – сказал он с удрученным видом.

– Нет, прости, это здорово, но есть кое-что, что должно произойти несколько раньше, тебе не кажется? – Я сказала это нежно, но он все равно выглядел подавленным.

– Я знаю, Миа, сначала мы поженимся. – Он произнес это так, будто бы для меня все было очевидно, но это была не моя забота.

В тот момент я буквально оказалась во власти двух противоречивых чувств. Мне хотелось родить от Уилла кучу детей, но в то же время я не могла поверить в то, что он надеется, что я стану воспитывать его семейство, пока он будет колесить по стране с гастролями.

– Уилл, а ты не хочешь поездить на гастроли, прежде чем обзавестись детьми?

Он выглядел совершенно озадаченным.

– О чем ты говоришь? Я не собираюсь никуда ездить. Я отказал им. Я думал, ты поняла это.

– Что? – неожиданно я повысила голос. – Ладно, тогда что ты делал в студии, и где, черт возьми, ты был?

– Я подарил песню Соне. Я помогал записывать ее. Мне все еще платят за то, что я пишу. Я так запутался. Ты сердишься?

– Любой другой отдал бы жизнь за выпавшую тебе возможность. Ты выиграл в эту проклятую лотерею и теперь собираешься от всего отказаться?

– Если речь идет о деньгах, Миа, тогда я тебя совсем не понимаю. Ты говорила, что беспокоишься из-за того, что я прославлюсь и забуду тебя, теперь ты орешь на меня за то, что я отказался от контракта?

У меня отвисла челюсть.

– Ты отказался из-за меня? Какой же ты глупец!

Услышав мои слова, он моргнул, а потом его лицо стало разгневанным.

– Не льсти себе, черт бы тебя побрал. Я отказался потому, что не хочу быть тем, кого ты называешь… великим и знаменитым? Я просто хочу сочинять музыку.

– Отлично, поэтому теперь ты хочешь, чтобы я нарожала тебе кучу детей, а ты будешь жить в моей квартире и работать за гроши в отеле «Montosh»?

Он ничего не ответил, а только прищурился и медленно покачал головой. Завернувшись в одеяло, я пулей выскочила в ванную, хлопнув за собой дверью. Засыпая на полу в ванной, я думала о только что произнесенных мной обидных словах. Я не просила прощения, потому что не знала, как я буду жить дальше вместе с Уиллом. Мне казалось, что сместилась земная ось, мой разум, попавший в ловушку земного притяжения, кружился в неуправляемом вихре. Я люблю его, он любит меня. Очень плохо было то, что я недостаточно верила в постоянство любви. Бросьте любовь в одну кучу с верой и судьбой, и вы прекрасно поймете, как я себя чувствовала в тот момент.

На следующее утро, когда я, спотыкаясь, вышла из ванной, я заметила, что все вещи Уилла исчезли, если не считать нескольких слов, нацарапанных на салфетке.

Из глаз полились слезы. Я совсем не хотела причинить ему боль. Взяв телефон, я набрала номер его сотового, но сразу же попала на голосовую почту. Я позвонила Фрэнку, и тот сказал мне, что Уилл улетел обратно в Нью-Йорк первым же рейсом.

Мой рейс отложили из-за механической неполадки. Впервые в жизни я испытывала иррациональный страх перед полетом. Я была уверена, что упаду вниз в ослепительном вихре пламени и никогда не смогу сказать Уиллу, как мне стыдно. Я двадцать раз набирала его номер, пока ждала у выхода на посадку. Каждый раз я не дослушивала сообщение о том, что его голосовая почта переполнена. Я не могла дождаться того момента, когда вернусь домой и попрошу у него прощения, но была не уверена в том, какие слова выбрать, и не знала, хочу ли я остаться с ним после того, как он сделал роковой выбор и отказался от контракта.

Это не имело значения. Мне не представилось возможности принять решение. Когда я вошла в свою квартиру, то увидела, что все вещи Уилла исчезли. На стойке лежал чек на пять тысяч долларов. На клочке бумаги было написано: «За все». Упав на колени, я разрыдалась.

На протяжении нескольких недель я сотни раз безуспешно набирала его телефонный номер. В голове снова и снова звучали его слова: «Ты уничтожила меня». Я почти не появлялась в кафе. Я редко принимала душ и практически ежедневно носила одну и ту же одежду. У меня не было сил, в квартире царил беспорядок, и я даже не открывала свою электронную почту. Каждый наступавший день просто растворялся в следующем, и я все глубже и глубже погружалась во мглу печали и сожаления. Хуже всего было то, что я понимала: все произошло исключительно по моей вине. Он был сыт по горло той чушью, которую я несла, сама не зная, чего хочу, – как я могла винить его?

Он забрал из квартиры все, что ему принадлежало, даже майки, которые я носила. Казалось, его никогда здесь не было. Я высматривала его на улице и в окнах магазинов. Я ходила в отель «Montosh», где другой бармен, Брэдли, сказал мне, что Уилл уволился, вполне в духе Уилла.

– Да, той ночью, когда он ушел, народу было полно. Он встал за барную стойку и сказал: «Я люблю всех вас до единого». Указывая пальцем, он кричал: «Я люблю тебя, и тебя, и тебя, и тебя», а потом вынул из кармана листок бумаги и прочитал молитву, которую сам написал. Я не помню ее слово в слово, но припоминаю последнюю строчку: «Спасайте ваши души и держитесь подальше от любви, иначе превратитесь в безумцев вроде меня». И еще он сказал: «Все, я закончил, я сваливаю! Пойду посплю и выпью!» Возможно, я что-то перепутал, но он казался счастливым, как чокнутый.

Эти слова обожгли меня. Я знала, что Уилл несчастен. Он никогда так не психовал, если был счастлив. Это была просто защитная реакция.