Рене Карлино - Милая

– Привет, Дастин, – равнодушно сказала я.

– Миа, – медленно и соблазнительно пробормотал он.

– Ты очень хорошо владеешь ложками, приятель.

На его губах заиграла легкая усмешка.

– Ты еще не знаешь, что я умею делать своей… палочкой.

Дастин был ничего себе парень. Рост где-то пять футов десять дюймов, широкие плечи, светло-каштановые волосы. Челка, в стиле Джастина Бибера свисала на лоб, и он всегда носил бейсболку задом наперед. Я подумала, что в тридцать лет несколько инфантильно так одеваться, но он был не только симпатичным, но и милым, поэтому не раздражал меня.

– Миа, хочешь узнать это сегодня вечером?

Положив руку мне на бедро, он слегка сжал его.

– Заткнись, Дастин, и убери от нее свои грязные руки! – Мне даже не пришло в голову, что Уилл слышит нас.

– Успокойся, Уилл, она не твоя. Она способна ответить сама. – Уилл посмотрел на меня, словно говоря: ну, давай, скажи сама. Изогнув брови, он ожидал, чтобы я что-то сказала. Положив руку поверх ладони Дастина, я медленно убрала ее со своего бедра, ни на секунду не отрывая глаз от Уилла.

Одри, неуместно хихикнув, сказала:

– Здесь становится жарко, – а потом я увидела, как она подмигивает Дастину. Ее реакция была странной, но я решила, что, возможно, она подумала, будто Уилл просто пытается защитить меня от грязных и грубых происков Дастина.

– Остыньте все, мы приехали, – сказал Фрэнк, после чего все мы высадились из лимузина.

«Сокуров» был безвкусным русским баром: круглые кабинки с высокими стенками из красной кожи, сотня разных сортов водки. Кара подпрыгивала от возбуждения, но скоро разочаровалась, поняв, что из настоящих русских в баре не было ни единой души, включая хозяина. Она сказала, что все здесь фальшивка, но водка сносная. Я села в глубине кабинки рядом с Карой и Дастином. Одри, Уилл и Фрэнк сели напротив. Мы с Фрэнком около часа беседовали друг с другом через стол о нью-йоркских студиях звукозаписи. Он рассказывал мне о том, как ему нужны хорошие студийные музыканты, и попросил заняться этим вопросом. Я решила спросить у Шейл и поняла, что у Уилла тоже есть связи. Эта идея взбудоражила меня.

Уголком глаза я могла видеть руку Уилла, обнимающего Одри за плечи. Наклоняясь к ее шее, он что-то нашептывал ей на ухо. Затем я увидела, как он покусывает ей мочку уха и слегка притягивает к себе, прежде чем чмокнуть в губы. Я встала.

– Ладно, думаю, на сегодня мой вечер окончен, – сказала я, улыбаясь. – Весело провести время, ребята.

– Пусть тебя отвезут на лимузине, – сказал Фрэнк.

– Думаю, я прогуляюсь. Отсюда до моей квартиры меньше мили. – Я посмотрела на Уилла, не сводившего с меня глаз.

– Я могу проводить тебя домой, – с ухмылкой предложил Дастин.

– Нет, правда, ребята, все отлично. Здесь всего четыре квартала.

Уилл прищурился, слегка покачивая головой.

Я попрощалась, Фрэнк поцеловал мне руку, а потом я ушла. У меня болели ноги, когда я шла по улице. Я услышала, как кто-то громко окликает меня по имени и, повернувшись, увидела бегущего ко мне трусцой Уилла.

– Миа, подожди!

– Что случилось?

– Ничего не случилось. Я провожу тебя домой.

– Ты не обязан этого делать, Уилл.

– Я знаю. Я хочу проводить тебя. В любом случае я сегодня остаюсь на ночь у Одри, поэтому хотел убедиться, что ты добралась до дома.

Я больно прикусила себе губу изнутри и слабо улыбнулась ему.

– Эй, я слышал, что говорил Фрэнк. Тебе следует серьезно заняться студийной работой.

– Да я этого и хочу, – сказала я.

– Правда? – Он был удивлен и окрылен.

– Определенно, – сказала я, а потом меня пробрала дрожь.

В тот вечер на улице было холодно. Уилл отреагировал мгновенно: положив руку мне на плечи, он притянул меня к себе. Обхватив его за талию, я глубоко вздохнула, вдыхая запах геля для душа и аромат сандала. Мне хотелось запомнить все, что было связано с Уиллом, прежде чем я уступлю его Одри и прежде чем к нему придет слава, несомненно маячившая на горизонте. И еще отчаянно хотелось, чтобы Уилл укусил меня за мочку уха. Я встряхнула головой, чтобы отогнать эту мысль. Минуту мы шли молча, а потом я сказала:

– Уилл, не нужно спасать меня от Дастина.

Повисла долгая пауза.

– Я… просто подумал, что банкир будет недоволен, узнав, куда протягивал свои лапы Дастин, вот и все.

– Я порвала с Робертом, – тихо сказала я. Уилл остановился и повернулся ко мне.

Он заглянул мне в глаза.

– Прости, малыш, я не знал. Все хорошо? – Я кивнула. Когда мы дошли до дома, он снова повернулся ко мне: – Теперь мне не по себе, оттого что я ухожу. Хочешь, я останусь сегодня на ночь?

– Нет. Серьезно, все в порядке. Мы расстались уже давно. Он – идиот. Я рада, что избавилась от него. Не волнуйся об этом, давай, иди. Мне уже все равно… правда.

Он обнял меня и долго не отпускал.

– Ладно, позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится. – Все еще обнимая меня за плечи, он откинулся назад, рассматривая мое лицо. – Ты красивая и удивительная, и у тебя необыкновенная душа, Миа. Ты заслуживаешь лучшего. – Затем он быстро и целомудренно чмокнул меня в губы и отпустил.

– Пока, Уилл. – Развернувшись, я рванула по лестнице, потому что из глаз хлынули слезы.

В следующие пару недель я действовала необыкновенно плодотворно и решительно. Я поговорила с Шейл насчет студийной работы, мы с Дженни провели последнюю примерку платьев, и я, купив скрипку, репетировала день и ночь. Я почти не видела Уилла, он проводил много времени у Одри. Однажды он мимоходом сказал мне, что согласился, чтобы Фрэнк стал его продюсером. Он сказал, что у него будет больше концертов, а затем спросил, не хочу ли я во время некоторых из них аккомпанировать ему на фортепиано и на скрипке. Я ответила, что, безусловно, была бы этому рада. Мне казалось, это станет для меня отправной точкой, если я хочу играть живую музыку или вообще принимать участие в музыкальной жизни, но я по-настоящему оценила его предложение, когда поняла, как меня радует перспектива больше заниматься музыкой. Я все еще надеялась применить диплом, но, как сказала Марта, мне нужно было научить свое сердце и сознание петь в унисон.

Однажды вечером, когда я была в квартире одна, я взяла четырехканальный рекордер Уилла и его портативный компьютер и начала записывать музыку, которую сочинила. Я закончила одну мелодию, похожую на фрагмент из музыки к кинофильму. Фортепианная фонограмма была протяжной и простой, с очень малыми ритмическими интервалами. Я создала западающую в память тональность на электропианино «Wurlitzer» для того, чтобы акцентировать звучание фортепиано. Во время малых интервалов я играла мрачные, низкие, неистовые риффы на скрипке. Когда я, к своей радости, закончила песню, я записала ее на CD и оставила его на кровати Уилла. Я накорябала маркером: «Sharpie»:

На следующий день была пятница, канун свадьбы Дженни, и я планировала отправиться с ней на ночь в коттедж. В пятницу в кафе «У Келли» было немноголюдно. Выглянув в окно кафе, я увидела, как Уилл выходит из музыкального магазина на другой стороне улицы. Вытащив из-за уха сигарету, он зажег ее. Увидев меня в окне, он очень широко улыбнулся, потом театрально бросил сигарету и растоптал ее. Перевернув рюкзак, он вытащил оттуда CD-диск. Показав на него, он закричал:

– Это потрясающе, черт возьми!

Я была рада, что ему понравилась моя мелодия. Сразу же после этого из магазина неторопливо вышла Одри, поскольку подъехало такси. Она махнула мне рукой, и Уилл прокричал:

– Увидимся на свадьбе. – А потом они прыгнули в такси и укатили.

В тот же вечер мы с Дженни благополучно отправились в путь вместе с Джексоном. Сидя в машине, мы всю дорогу пританцовывали и во всю глотку орали песни – для Дженни это стало подобием девичника. Я хотела организовать настоящий, но она сказала, что последние пять лет ее жизни были затянувшимся девичником. Тайлер, видимо, думал так же, поскольку отказался от мальчишника. Дженни даже не захотела устраивать презентацию подарков перед свадьбой, ей было довольно одного дня в коттедже в компании тридцати ближайших друзей и родственников.

– Так что будет играть Уилл? – спросила я Дженни, вспомнив, что мы так и не поговорили об этом.

– Только торжественную музыку на обычной гитаре. Он написал для нас очень красивую инструментальную пьесу, поэтому я собираюсь пойти под нее под венец.

– Прекрасно. Он такой талантливый, и мне не терпится услышать его исполнение.

– Да, он такой. Он спрашивал, не против ли мы, если Одри подыграет ему на сагатах одну из песен. Думаю, она сказала ему, что, не будучи музыкантом, всегда чувствует себя лишней, потому он решил, что она будет играть на этих чертовых сагатах. – Последние слова она пробормотала, хихикая.

Я начала смеяться.

– Боже, я понимаю, ужасно говорить гадости о такой милой девушке, но, черт возьми, она слишком, слишком счастливая. Она счастлива и красива до такой степени, что я чувствую себя в полной заднице просто, оттого что нахожусь рядом с ней.

– Да ладно тебе, у нее свои недостатки, – сказала Дженни, а потом включила радио.

Добравшись до коттеджа, мы сразу легли спать. На следующее утро появилась мама Дженни вместе с Карен, подругой Дженни по средней школе. Перед нашей четверкой стояла задача расставить столы и стулья. Свадьба должна была начаться в три часа дня, и всем нашлась работа. Дженни хотела закончить к полудню, таким образом, у нас было не особенно много времени, чтобы подготовиться.

Стояло чудесное утро, за украшенной розами аркой из кованого железа, установленной по случаю церемонии, блестел пруд. Как только прибыл флорист, декорации начали оживать: проход усыпали лепестками роз, посреди стола поставили великолепные лилии из Касабланки, а на каждый столик для гостей – цветы пастельных тонов. Потрудившись несколько часов, мы немного передохнули и попили воды.