Рене Карлино - Милая

Он сочувственно кивнул, глядя в зеркало заднего вида, а потом выключил счетчик. Выплакавшись, я собралась с силами, оплатила проезд, а затем еще раз поблагодарила таксиста, пока он окончательно не выкинул меня из машины.

В квартире было тихо и темно, если не считать освещенного коридора. Я эгоистично попросила вселенную о маленьком одолжении. Дойдя до двери, ведущей в комнату Уилла, я заглянула в темную комнату. Вселенная не исполнила моего желания – в кровати Уилла спали двое. Поскольку Уилл лежал на боку ближе к двери, мне не было видно, кого он обнимает. Нарываясь на неприятности, я подошла ближе, встав у края кровати. У меня мгновенно сжалось сердце, когда я увидела, что Уилл крепко обнимает Джексона, лежавшего под одеялом и положившего голову на подушку, как человек. В моей памяти навсегда запечатлелась эта сцена, а потом я повернулась, чтобы уйти, но Уилл схватил меня за талию.

– Эй, милая, что случилось? – прошептал он, скосив глаза.

– Ничего, спи.

– Хочешь, чтобы Джексон спал с тобой?

– Нет, все прекрасно. Увидимся утром. – Отпустив меня, он снова повернулся к Джексону.

Проснувшись через четыре часа, я увидела, что лежу поверх покрывала, платье задралось. Голова гудела. Это ощущение усилилось, когда я подумала о том, что произошло в такси прошедшей ночью. Роберту было наплевать на меня. Тем лучше, что мы порвали отношения. На часах было половина восьмого. Я сказала Марте, что буду в кафе в восемь. Скатившись на пол с кровати, я почти ползком добралась до ванной. Через несколько минут, когда я стояла под горячей водой, я услышала, что дверь ванной открывается. Сквозь матовую шторку я увидела фигуру Уилла, вошедшего в ванную и прислонившегося к столику.

– Что ты делаешь? – закричала я, прикрывая тело руками.

– Я тебя не вижу через шторку, – сказал он, усмехнувшись.

– Все ты видишь.

– Ладно, я не смотрю. Я просто хотел поговорить с тобой.

Я смотрела, как он скрещивает ноги и откидывается назад, сложив руки, опустив голову, предприняв запоздалую попытку вести себя прилично.

– В чем дело, Уилл?

– С тобой все в порядке? Вчера вечером, когда ты вошла в комнату, ты казалась расстроенной. Что-нибудь с Робертом?

Я почувствовала смутную надежду в его голосе.

– Нет. Просто я думала, что сплю в собственной постели. Прости, я разбудила тебя.

Он долго колебался, прежде чем заговорить.

– Хорошо, не беспокойся. Я сегодня рано ухожу на работу… Увидимся позже.

– Пока, Уилл. – Когда он отошел на достаточное расстояние и не мог ничего услышать, я начала проклинать себя. Почему я не сказала ему правду? Почему я такая нерешительная?

В следующие две недели я с головой ушла в рабочие проблемы. Однажды вечером мы с Мартой сидели, проверяя каждую строчку в бухгалтерских книгах. Кафе стало приносить прибыль, пусть небольшую, но достаточную для того, чтобы продолжать работать. Мы разговаривали о кофемашине, которую все считали сущим чудовищем. Вдобавок к тому, что вспениватель для молока работал медленнее, чем старый автомобиль, машина свистела, как тунгусский метеорит, падая на землю.

Я показала Марте фотографии новомодных машин и предложила купить одну из них. Мне показалось, что она слегка огорчилась, и я решила, что старая машина имела для нее некую ностальгическую ценность.

– Она сэкономит нам столько времени, – умоляла я.

– Она лучше варит эспрессо?

– Может, и нет. Я не знаю, что делать. Я просто пытаюсь обдумать способы, как сделать так, чтобы наши дела пошли в гору. – Я ожидала, что она станет умолять меня, чтобы я сохранила старую машину, но я достаточно хорошо знала Марту и была уверена – она подойдет к этому вопросу творчески.

– Миа, задай себе вопрос, что бы сделал Д. К.? – Изогнув брови, она дожидалась моего ответа.

– С кофемашиной? – спросила я озадаченно.

– Да. Чтобы сделал Джонни Кэш?[14]

Ах, конечно, мой любимый человек в черном. Марта дурачилась, но, думаю, она надеялась, что ее шутка кое-что напомнит мне об этом герое, а у кофемашины было с ним много общего. – Ладно, пусть чудовище остается.

Мы с Уиллом по-прежнему не заставали друг друга дома. Я не видела его больше недели, разве что по утрам, спящим в постели, когда уходила на работу. Я оставляла ему почту на барной стойке и с каждым днем замечала все больше и больше конвертов, адресованных Уиллу от фирм звукозаписи. Создавалось впечатление, что его карьера идет в гору. Я представляла его себе то выступающим на крутом концерте на большом стадионе, то идущим каждый вечер к огромному разрисованному автобусу в компании разных фанаток. Я думала: «Бог с ним», но эти мысли по-прежнему раздражали меня. Ничего подобного пока не происходило, но я была уверена – это неотвратимо.

Однажды унылым июльским утром, когда я наводила порядок в кладовке кафе «У Келли», я уронила себе на ногу трехкилограммовую банку с тушеными помидорами.

– Чееееееерт! – Мои вопли были слышны во всем нижнем Манхэттене.

Прибежала Дженни.

– О боже, твоя нога… – Она выглядела одновременно потрясенной и раздраженной. – Нам придется отвезти тебя в больницу.

Моя нога была искорежена. Кто бы подумал, что банка с помидорами способна нанести такой урон? Ноготь на большом пальце был сорван, и все вокруг было залито кровью. Я сидела, пытаясь справиться с сильной болью. Дженни поймала такси, и в тот момент, когда я, прихрамывая, подходила к бордюру, появилась Марта. У меня текли слезы, и я прикусила губу, надеясь, что это отчасти облегчит боль в ноге.

– Спасибо, что пришла, – с трудом пробормотала я.

– Ох, маленькая Миа, бедная девочка. Должно быть, это банка с помидорами, – сказала она, пристально глядя на мою ногу с отвращением на лице. – Дженни, почему бы тебе не отвезти ее в больницу, а я подменю вас в кафе. И еще, Миа, не надевай сандалии на работу.

Она добавила это тоном курицы-наседки, что было особенно смешно с учетом того, что Марта всю свою жизнь изо дня в день носила кожаные сандалии на пробковой подошве, даже в снег.

Сев в такси, мы обе завопили:

– В госпиталь Беллвью!

Дженни держала мою ногу у себя на коленях, приложив к ней пакет со льдом и запятнанное кровью полотенце.

– Фу, – сказала я, зажмурившись так крепко, насколько это было возможно. Я едва дышала, и от каждой колдобины, по которой мы проезжали, у меня на глазах выступали слезы.

– Извини, Миа, мы почти приехали, – сказала Дженни.

В больнице мне сразу же дали болеутоляющее средство и сделали рентген. У меня оказалась трещина в верхней части стопы, и, если не считать сорванного ногтя, больше ничего. Нога по-прежнему адски болела. Дожидаясь, когда мне принесут костыли и наложат гипс, я отпустила Дженни. Я знала, что ей нужно идти на тренировку детской футбольной команды, и она уже опаздывала. Она двадцать минут спорила со мной, а потом я сказала:

– Ты что, сама поведешь это гребаное такси, Дженни? Я чувствую себя хорошо, мне дали викодин. Я убедила ее уехать, но перед уходом она переговорила с двумя врачами и медсестрой, удостоверившись, что я действительно смогу сама доехать до дома.

По дороге домой я попросила водителя остановиться у магазина, чтобы купить себе на ужин вино и шоколад. Когда мы доехали до моего дома, таксист, выйдя из машины, помог мне подняться на бордюр. Запихнув в дамскую сумку рецепт, а также вино и шоколад, я повязала ее вокруг талии и, хромая, поднялась по ступеням. Войдя внутрь, я осмотрелась и увидела, что Уилл сидит у двери на лестничной площадке. Он сидел, поджав ноги и положив локти на колени, его голова свесилась вниз, а руки он запустил в растрепанные волосы. На его крылатое предплечье падал луч света. Он был похож на падшего ангела, ожидающего возвращения на небеса. Я подошла к нижней ступеньке. Когда я поставила костыль на первую ступеньку, Уилл поднял голову. Вскочив, он кубарем скатился вниз и через две секунды был рядом со мной. Оглядев меня оценивающим взглядом, он сказал:

– Почему ты не позвонила мне?

Взяв у меня костыли и сумку, он отбросил их в сторону.

Я не ответила ему.

Когда он подхватил меня под колени, чтобы поднять, я запротестовала:

– Нет, Уилл, просто помоги мне подняться по лестнице.

– Ты весишь всего сорок пять чертовых килограммов, я могу донести тебя, – сказал он, а потом наклонился и взвалил меня на плечо. Относительно легко взбираясь по лестнице, он нежно похлопал меня по заднице.

– Ты – упрямица.

Уилл был на удивление сильным для такого тощего парня, и я подумала, что это, должно быть, объясняется тем, что он много лет таскает оборудование для группы. Опустив меня на стойку, он пошел за моими вещами.

Когда он вернулся, то, прищурив глаза, встал у стойки, между моих ног.

– Как ты узнал? – сказала я.

– Мне позвонила Марта. Ты должна была позвонить мне. – Казалось, он удручен.

– Что она сказала? – спросила я, пытаясь уклониться от его внимательного взгляда.

– Она только сказала, что ты разбила ногу, а потом пробормотала какую-то чушь о живых розах.

Я засмеялась.

– Это шутка. Она имела в виду афоризм о дружбе[15].

– Догадываюсь. Когда я позвонил в больницу, ты уже уехала. Кстати, где же, черт побери, банкир Боб?

– Работает.

Он прищурился и покачал головой.

– Разумеется. – Его, видимо, покоробил мой ответ, но он больше ничего не сказал.

Мне нужно было сообщить Уиллу, что я уже несколько недель как рассталась с Робертом, но промолчала.

Протянув руку, он взял мою ногу и приподнял ее, чтобы посмотреть на стопу, обернутую гипсом. Меня бросило в дрожь, и я осознала, что с тех пор, как я приняла последнюю таблетку, прошло несколько часов. Он, словно читая мои мысли, дотянулся до моей сумки, открыл ее и вытащил оттуда бумажный пакет.

– Вино, шоколад и викодин? Ты уверена, Миа? Не думаю, что это хорошая идея.