– Не уверен, что можно сделать еще что-либо, – пробормотал Коллин. – Мои люди во Франции ждут его возвращения. И я подкупил его адвоката. Теперь остается только ждать.

Харт пожал плечами, и оба надолго умолкли.

– Ваша светлость?.. – раздался внезапно чей-то голос.

У порога стоял Прескотт в шикарнейшем фраке – такого у Коллина никогда не было. Отвесив поклон, дворецкий сообщил:

– К вам леди Александра…

Прескотт тут же отступил в сторону, пропуская Алекс.

– Не могу сидеть в спальне! – воскликнула она. – Харт, доктор вполне определенно сказал… О, Коллин!..

Алекс стремительно пересекла комнату и уселась жениху на колени. При этом ее кружевной халат распахнулся, и под ним обнаружилась батистовая ночная рубашка. Коллин что-то проворчал, но она не обратила на это внимания.

– Как долго ты сидишь здесь? Почему не поднялся ко мне? Я просто умираю от скуки. – Она прижалась губами к его уху и прошептала: – Тебе необходимо принять ванну, а я должна поухаживать за тобой – как ты за мной тогда, в коттедже.

– Что ты говоришь?.. Здесь же твой брат, – тихо прошептал Коллин.

– Ну и что?

– Но, Алекс…

– Ты многое теряешь, – заявила она, вставая. Затем дерзко улыбнулась Харту и прошлась по комнате. – Так до чего же вы договорились, мальчики?

Коллин с тревогой посмотрел на своего будущего шурина, но тот в ответ только пожал плечами. Поднявшись с кресла, Харт сказал:

– Мы завершили переговоры относительно твоего брачного контракта, дорогая. В нем должно быть обозначено все твое имущество.

– О!.. – Она взглянула на Коллика. – Значит, вы покончили с этим?

– Да, покончили, – кивнул герцог. – Думаю, ты убедишься, что твой будущий муж – очень великодушный человек.

– Конечно, великодушный! – воскликнула Алекс. – Я в этом нисколько не сомневаюсь.

Коллин невольно вздохнул. О Боже, как же он не любил такие ситуации! Ну почему она не дочь какого-нибудь хозяина таверны или сестра сквайра? Почему ему выпало жениться на принцессе?

Тут Алекс взглянула на листочки брачного контракта, лежавшие на столе. Наклонившись, она принялась читать.

– Что это? – спросила она.

Коллин нахмурился и стиснул зубы. Ему ужасно не хотелось, чтобы его будущая жена интересовалась цифрами. Впрочем, Алекс имела на это полное право.

– Кто такой Мактиббенхем? – спросила она. Коллин откашлялся и что-то пробормотал себе под нос.

– Мактиббенхем Коллин Блэкберн – это твое имя?

– Э-э… Я вообще-то не знаю, что думала моя мать о моем отце, – сказал Коллин. – Однако она решила дать мне его имя.

– Конечно, она считала его очень порядочным человеком, – с уверенностью проговорила Алекс.

Коллин пристально посмотрел на нее, но не заметил даже намека на насмешку.

– Видишь ли, я никогда…

– А можно, я сокращу это имя до Мак? Я не знаю, смогу ли каждый раз выговаривать его полностью.

– Можешь звать меня просто Коллин.

– Хорошо, Коллин. – Она хихикнула и тут же прикрыла рот ладонью.

– Будем считать, что ты сдержала смех. Иначе у меня возникнет искушение назвать нашего первого сына именем отца.

Алекс весьма достоверно изобразила притворный ужас, а затем, не выдержав, рассмеялась.

– Если ты, малышка, соизволишь подняться наверх и одеться подобающим образом, я позабочусь о том, чтобы приготовили чай, – вмешался в разговор Харт.

– Вот как? А я готова поклясться, что чувствую запах виски в этой комнате. Похоже, вы уже начали чаепитие без меня.

Коллин громко рассмеялся, а Харт, схватив сестру за плечи, подтолкнул ее к двери:

– Отправляйся! Если будешь вести себя прилично, я позволю тебе побыть несколько минут наедине со своим женихом.

– Сколько минут?

– Пять.

– Пятнадцать! – крикнула Алекс, выходя из комнаты.

Коллин запрокинул голову и улыбнулся ближайшему херувиму. «Интересно, что могут дать эти пятнадцать минут?» – подумал он.

– Жена… – с улыбкой произнесла Алекс, поднимаясь к себе в комнату. – Скоро я стану миссис Блэкберн… Нет-нет, леди Уэстмор.


В полумраке кареты сверкнула улыбка Коллина. Улыбнувшись ему в ответ, Алекс проговорила:

– Так миссис Блэкберн или леди Уэстмор? Ты что, никогда не пользуешься своим титулом?

Коллин криво усмехнулся:

– Только при продаже лошадей. Но если ты предпочитаешь…

– Нет-нет, мне очень нравится имя Блэкберн. Оно удивительно шотландское.

– Да, действительно. – Он снова сверкнул улыбкой.

Алекс откинулась на мягкую спинку сиденья и отдернула шторку на окошке. Помахав на прощание рукой всем гостям, собравшимся в Сомерхарте на церемонию венчания, она задернула шторку и вопросительно посмотрела на мужа. «Когда же он меня обнимет?» – думала Алекс.

Но Коллин даже не пытался приласкать ее.

– Что-нибудь не так? – спросила Алекс.

Коллин усмехнулся:

– Что ты имеешь в виду, дорогая жена? – Алекс улыбнулась, затем надула губки. – Чего ты ждешь от меня? Что я, по-твоему, сейчас должен сделать?

Алекс скрестила на груди руки и молча пожала плечами.

– Может, ты удивляешься, что я не целую тебя и не запускаю руку тебе под юбки? – Он ухмыльнулся.

Алекс вскинула подбородок, но и на сей раз промолчала.

– Так что же, милая жена? Ты уже готова для меня, не так ли?

– Я… – Алекс облизнула губы; во рту у нее пересохло, но в другом месте влаги было вполне достаточно, как Коллин и предполагал.

– Ты можешь соблазнить и святого, миссис Блэкберн, и я не стану притворяться, что не хочу взять тебя немедленно. Но все же я полагаю, что нам не следует завершать брачную церемонию прямо в карете.

– Коллин, ну пожалуйста…

Он откровенно рассмеялся, потом провел дрожащей рукой по волосам.

– Ох, дорогая, я действительно хотел бы… хотел бы усадить тебя себе на колени и… – Он закашлялся. – Но ведь ты теперь моя, Алекс, и я могу подождать, пока мы не окажемся в постели.

Алекс вздохнула, но решила смириться. Если он способен терпеть, она тоже сможет подождать. Хотя, с другой стороны… В самом деле, разве есть более романтическое место для завершения венчания, чем карета? Может быть, Коллин просто не понимает романтики? Пожалуй, это недостаток.

– Ладно, хорошо. Я не рабыня своей страсти. А что мы будем делать, чтобы скоротать время?

– Говоришь, не рабыня своей страсти? – Коллин снова рассмеялся, чем вызвал у нее раздражение. – Полагаю, я не стал бы возражать, если бы ты была таковой.

– Но я не такая. Так что же теперь?

Коллин улыбался во весь рот, и Алекс с трудом сдерживала себя, чтобы не пнуть его ногой. Она все больше раздражалась, хотя венчание прошло довольно гладко. В церкви не было слышно криков возражения. Ее груди не выпирали из-под корсажа, и она ни разу не оказалась в неловком положении. В общем, все прошло надлежащим образом.

– Я уже говорил тебе, что ты прекрасна сегодня?

Алекс вздрогнула, оторвавшись от своих размышлений.

Глаза Коллина светились теплом, раздражение покинуло ее.

– А ты самый красивый мужчина, за какого я когда-либо выходила замуж.

– В самом деле?

– Воистину так.

– Ах ты, негодница!..

Она запрокинула голову и рассмеялась, довольная своей маленькой местью.

– Что ж, мистер Блэкберн, поскольку ты отказываешься выполнить свой супружеский долг, мы можем поговорить, не так ли?

– Да, конечно.

– Может быть, расскажешь мне о моем новом доме и о своих родственниках?

– Хм… – Коллин наморщил лоб и, отдернув занавеску, посмотрел на пасмурное небо.

«Неужели он не знает, что сказать?» – удивилась Алекс.

– Уэстмор – очень старое поместье, – заговорил наконец Коллин. – Оно довольно обширное, и в нем есть как плодородные земли, так и дикие места. Но там все покажется тебе непривычным.

– Я уверена, что там мне понравится. Он едва заметно улыбнулся:

– Посмотрим… А что касается родственников… У меня почти никого нет. Моя мать жила в Данди последние пять лет. Сейчас она вышла замуж, и я редко вижу ее, хотя уверен, что ей хотелось бы повидаться со мной – хотя бы из любопытства.

– Ты сообщил ей о своей женитьбе?

– Я написал ей, что нашел, прекрасную невесту. Она будет довольна.

– Но ты написал, что я англичанка?

– Да, конечно. – Коллин снова улыбнулся, и Алекс вздохнула с облегчением. – Что же касается моего отца… Отец уделял мало внимания своему незаконнорожденному отпрыску, хотя регулярно посылал денежное содержание. Полагаю, более значительное, чем посылают в таких случаях многие мужчины. Правда, после рождения Джона его отношение ко мне изменилось. Видимо, проснулась совесть. Когда мне исполнилось девять лет, в моей жизни произошел крутой поворот. Внезапно я был осажден роем домашних учителей, а потом отец предложил отправить меня в школу. Я был страшно напуган, но моя мать настояла, и меня увезли в Эдинбург.

– Против твоего желания?

– Да, против. Разумеется, меня не повезли туда в цепях, однако я высказал обоим родителям все, что думал по этому поводу. В школе я говорил только на гэльском первые несколько недель и страдал из-за этого. Слава Богу, мой отец не стал настаивать на английской школе. Я сбежал бы и устроился бы матросом на какое-нибудь судно, чтобы не ехать в Англию.

Алекс поморщилась, но Коллин, не заметив этого, с ласковой улыбкой проговорил:

– Моя мать – очень хорошая женщина.

– Какая она?

– Добрая и остроумная. Довольно самоуверенная и великодушная. Я всегда думал, что ее самоуверенность или великодушие отчасти и привели к тому, что она стала любовницей моего отца.

Алекс кивнула и улыбнулась; ей нравилось, что Коллин говорил о своей матери с такой любовью.

– Моя мать – ткачиха, причем весьма квалифицированная. И мать всегда утверждала, что мой отец – хороший человек, о котором у нее остались самые приятные воспоминания.