Конни Мейсон - Милая заложница

— Потом ты начал пользоваться мной… — ее губы искривились, — …как своей шлюхой.

Она закрыла лицо руками и разрыдалась.

«О господи, только не слезы! Пусть она кричит, и визжит, и колотит меня кулаками… Только пусть перестанет плакать!»

В животе у Роба все перевернулось, как будто она ударила его острием копья.

— Не могу поверить, что я так ошиблась… в тебе.

Ее слова перемежались рыданиями. Девушка задыхалась, как будто ей не хватало воздуха.

— Значит, это я во всем виноват, — вздохнул Роб. Такова была предпосылка любой ссоры с женщиной. Если отношения с женщинами его чему-нибудь и научили, так это тому, что во всем и всегда виноват мужчина. — Пока я не могу понять, что именно я сделал не так, но уверен, что ты это исправишь, как только перестанешь плакать.

Услышав это, Элспет расплакалась еще отчаяннее.

— Элспет… Leannan…

— Нет. — Она отвернулась от него и ударила его по руке, когда он попытался прижать ладонь к ее щеке. — Ты не имеешь права так меня называть.

— А ты не имеешь права называть себя шлюхой.

Она опустила руки и вперила в него гневный взгляд.

— Это верно. Ты со мной еще не расплатился. Ах да, ты же пообещал мне накидку своей мамочки и замечательную медную брошь в придачу. Так что ты, наверное, планируешь рассчитаться с этим долгом!

В груди у Роба вспыхнула ярость.

— Еще ни разу в жизни я не ударил женщину, но ты испытываешь мое терпение. — Он развернул ее спиной к себе и начал расшнуровывать корсет. Пришло время сменить тон. — Ты меня ужасно обидела.

— Что ты делаешь?

Элспет попыталась вырваться, но Роб держал ее крепко, продолжая сражаться со шнуровкой.

— Мне кажется, это очевидно. Как по-твоему, Элспет, чем мы тут занимались? — поинтересовался он, через голову снимая с нее кожаный корсет и выпуская на волю груди, теперь скрытые от него только тонкой сорочкой. Люди лгут, но их тела на это не способны. — Так ты считаешь, что мы тут с тобой блудили?

Он дернул за пояс ее юбки. Роговая пуговица отлетела и покатилась под кровать.

— Роб, прекрати!

Горец схватил Элспет на руки и бросил на кровать, одновременно дергая за подол и снимая с нее юбку. Все это время девушка отчаянно сопротивлялась.

— Когда я в тебя входил, ты считала, что мы блудим? — продолжал наседать Роб. — Когда я обнимал тебя, а ты кричала и дрожала, это были приемчики, известные всем шлюхам?

Он навалился на Элспет всем телом и посмотрел ей в лицо. Внезапно гнев оставил его.

— Мне так не казалось, — тихо произнес Роб. — Поэтому все это кое-что для меня значило.

Она перестала извиваться.

— Что ты чувствовал?

— Ты же знаешь, что я не умею красиво говорить. Я не поэт.

— Я и не считала тебя поэтом. — Элспет подняла руку, чтобы коснуться его лица, замерла на мгновение, но потом все же провела пальцами по его щеке. — Но для того, чтобы прямо выражать свои чувства, не обязательно быть поэтом. И женщина не может понять, что чувствует мужчина, пока он ей об этом не скажет.

По мнению Роба, слова были всего лишь звуками, сотрясанием воздуха. Но Элспет, судя по всему, придавала им большое значение, поэтому он решил постараться.

Роб закрыл глаза, чтобы собраться с мыслями. Глядя на Элспет, он начинал возбуждаться, и его мысли немедленно приходили в беспорядок. Даже с закрытыми глазами ему нетрудно было вызвать ее образ: рот приоткрыт в порыве страсти, брови сведены сладостной агонией.

Его сердце сжалось, а в груди зародился стремительно разрастающийся и болезненно распирающий ребра комок нежности.

— Когда я покрываю тебя, Элспет, и ты расцветаешь в экстазе, мне кажется, что я держу в руках твою душу, а ты держишь мою. — Роб открыл глаза и посмотрел на нее. — И если бы молнии, вспыхивающие перед моими глазами в моменты нашего воссоединения, грозили поразить меня слепотой, то и тогда я не отвел бы взгляд в сторону.

Внезапно он нахмурился.

— Это похоже на блуд?

Она покачала головой.

— А на что это похоже? — настаивал Роб.

— На… доверие, — медленно произнесла Элспет. — На… любовь.

— Ну вот. — Он тоже так считал, но плохо ориентировался в туманном мире эмоций. Услышав подтверждение из ее уст, Роб почувствовал себя увереннее. — Тогда получай.

— Что получать?

— Доверие и любовь.

Он наклонился, чтобы поцеловать ее, но в последний момент Элспет отвернулась, и его губы прижались к ее уху.

— Значит, ты меня любишь?

— Разве я тебе об этом только что не сказал?

Она не мигая встретила его взгляд.

— Нет, не сказал.

— Тогда позволь мне говорить прямо. — Он оперся на локти и обхватил ее лицо ладонями. — Я люблю тебя, Элспет Стюарт.

Ее улыбка озарила бы королевский зал ярче сотни свечей. Роб снова наклонился, чтобы поцеловать ее, но замер.

Она открыла глаза.

— Что случилось?

— Ты ведь меня не любишь?

— С чего ты взял?

— Тогда так и скажи, — лукаво поддразнил ее Роб. — Мужчина не знает, что чувствует женщина, пока она ему об этом не скажет.

В ее светло-карих глазах засияло ее сердце.

— Я люблю тебя, Роб Мак-Ларен!

Он нежно поцеловал ее, но тут же коварно улыбнулся.

— Докажи это.

Миссис Кристи постучала в дверь комнаты для гостей. Она притащила сидячую ванну на второй этаж, не дожидаясь помощи от своего увальня-мужа. В кухне кипела вода, и женщина собиралась наполнить ванну, для чего ей предстояло подняться и спуститься по крутой лестнице множество раз.

Господи Боже мой, этот Мак-Ларен платит им, не скупясь.

Она снова постучала.

Дверь приоткрылась, и из щели на нее взглянули ярко-синие глаза Безумного Роба. Насколько миссис Кристи могла судить, он был наг, как Адам.

Она еще не занесла в комнату ванну, и его нагота могла означать только то, что Мак-Ларен и эта женщина…

«О святая Бригида! Среди бела дня!»

— Миссис Кристи, что я вам говорил относительно стука в эту дверь?

— Простите, милорд. Я оставлю ванну в коридоре и начну наполнять ее через час.

Она повернулась и зашлепала к лестнице.

— Миссис Кристи!

— Да, милорд?

— Через два часа.

Ночью дождь закончился. Занялся рассвет — холодный и ясный. Начинался один из чрезвычайно редких ноябрьских дней, когда небо окрашивается в бледно-голубой цвет, а солнце представляет собой нечто большее, чем холодный диск на южном небосклоне. Этот день пытался ввести всех в заблуждение, заставив забыть о надвигающейся зиме и принять ноябрь за начало весны.

Элспет восседала на смирной кобыле с резвой поступью. Ей было гораздо удобнее ехать самостоятельно. Кроме того, предоставив ей отдельное седло и лошадь, Роб продемонстрировал свое доверие. Элспет и представить себе не могла, что всего несколько недель назад она использовала бы первую же возможность, чтобы стегнуть кобылу и ускакать от него. Сейчас она ехала вслед за ним по одному ему заметным тропам среди ущелий, где их со всех сторон обступали горные вершины. Горец и его спутница преодолевали перевалы и снова спускались вниз. Они часто делали привал.

— Чтобы дать отдых твоей ноге, — пояснял Роб.

Но Элспет чувствовала, что у него есть другие причины, чтобы растягивать это путешествие. Ему не хотелось возвращаться домой вместе с ней.

— Ты меня стыдишься, Роб? Ты не хочешь везти меня в Кэстил Даб? — в конце концов не выдержала она.

Он поморщился.

— Как это могло прийти тебе в голову?

Элспет подумала, что, возможно, Роб не желает везти другую женщину в дом, где он жил вместе с женой.

— Мне кажется, ты совершенно не спешишь домой.

— Тут ты права. Если мы не будем спешить, то не угодим в засаду, — пояснил Роб, и она впервые заметила взгляд, которым он обшаривал лес и нагромождения скал вокруг тропы. — Я не стыжусь тебя. Но предпочел бы привезти тебя в свой дом при несколько других обстоятельствах.

— Ты сам похитил меня у алтаря, — сказала Элспет.

— И ты будешь напоминать мне об этом до конца жизни.

Она кротко улыбнулась.

— Да, все сто лет.

Они преодолели подъем и остановились, глядя на небольшую долину. Перед ними была крепость, сложенная из такого темного камня, что казалась почти черной. Кэстил Даб. Темный Замок. С трех сторон он был окружен мощной стеной и наполненным водой рвом. Позади вздымался крутой гранитный утес. С этой стороны замку никто не мог угрожать. Да и вообще, он представлял собой надежное укрепление.

— Похоже, твои отец и жених тоже не желают об этом забывать, — мрачно заметил Роб.

Помимо стен и рва, с трех сторон замок окружали люди, разбившие здесь свой лагерь. На ветру трепетали вымпелы Стюартов и Драммондов. Кое-где мужчины валили деревья, готовясь приступить к осаде.

Робу было досадно смотреть, как они впустую уничтожают лес. За многие столетия еще никому не удалось взять Кэстил Даб. Не удастся и сейчас.

— Что-то они рано, — заметила Элспет. — Ты говорил им явиться к концу месяца.

— Они догадались, что я не смогу причинить тебе вред. Но сейчас они, должно быть, уже знают, что в крепости тебя нет.

— Насколько им известно, я вообще могла погибнуть. — Элспет прижала ладонь ко рту. — Боже правый! Я об этом не подумала. О Роб, мои несчастные родители…

— Как только мы попадем в замок, я выйду к ним под белым флагом и сообщу твоему отцу, что ты жива и здорова. А тебе придется взобраться на стену, чтобы тебя увидели, договорились?

— Договорились. Только я не думаю, что они пропустят нас к воротам. Как ты собираешься попасть в замок?