— Прости меня, leannan, — услышала она чьи-то слова.

Наверное, их произнес Роб. Хотя это могла быть и собака. И вдруг Элспет провалилась в преисподнюю.


Роб, спотыкаясь, выбежал из дома Хепзибы Блэк и ринулся к озеру. Его руки и грудь были залиты кровью. Кто бы мог подумать, что в Элспет столько крови? Роб знал, что если немедленно все не смоет, то окончательно сойдет с ума.

Но если Элспет умрет, его все равно ожидает эта участь.

Эта стрела должна была вонзиться в него. Вместо этого она вошла в нежное тело Элспет. Роб готов был отдать душу дьяволу за возможность поменяться с ней местами.

Почему Бог позволяет другим расплачиваться за его грехи?

Роб упал на колени возле воды и начал мыться, бормоча слова, заменявшие ему молитвы. Господь знал, что он не склонен к красноречию. Поэтому Роб даже не пытался придавать своим просьбам вид религиозного благоговения.

«Христос, говорят, ты милостив. Докажи это. Пусть она проснется».

Элспет Стюарт не была трусихой. Она в угрюмом молчании встретила появление волчьей стаи. Но она визжала, как баньши, когда они с Хепзибой извлекали стрелу из ее бедра, стараясь сделать это как можно быстрее. Роб обрадовался за Элспет, когда она провалилась в забытье. Теперь ее рана была набита целебными снадобьями и перебинтована тряпками, пропитанными остатками мерзкого вина Ангуса. Но душа Роба была не на месте, потому что глаза Элспет по-прежнему были закрыты.

«Позволь ей встать на ноги и начать ходить».

Хепзиба уверяла его в том, что если бы они начали вытаскивать стрелу из ноги, повреждения были бы гораздо больше. Но теперь Робу казалось, что они искалечили ее ногу с двух сторон. Элспет молода. Она должна танцевать, бегать и прыгать, а не ходить, опираясь на трость. Или того хуже…

«Позволь ей жить».

Роб готов был вынести все, что угодно, если Господь услышит его молитву. Но Элспет была так бледна… Ее кожа была практически прозрачной.

Мак-Ларен посмотрел на свое дрожащее отражение. У него в голове крутилась еще одна просьба к Господу, но он никак не решался обратиться с ней к Всевышнему. Роб боялся просить слишком много.

«Пусть она меня простит».

Он встал и поплелся обратно к домику. На эту последнюю мольбу могла ответить только сама Элспет Стюарт.


Следующие три дня Элспет горела в лихорадке, лежа на обтянутом грубой холщовой тканью соломенном тюфяке. Когда ее веки, задрожав, открылись, она поначалу вообще ничего не увидела. Девушка смотрела на них широко открытыми глазами, в которых не было ни тени узнавания. Когда Элспет заговорила, она ответила на вопросы Роба на каком-то путаном языке, которого не знал никто.

— Кроме ангелов, — уточнила Хепзиба. «Или демонов».

Роб по-прежнему был уверен, что в нынешнем состоянии Элспет повинны старухины снадобья.

— Это не так, — покачала головой Хепзиба. — Та настойка, которую я дала девушке перед тем, как взяться за стрелу, сработала, но ее действие уже прошло. Если бы травы могли причинить ей вред, они уже это сделали бы.

— Тогда зачем ты продолжаешь ее чем-то поить?! — воскликнул Роб.

Всякий раз, когда Элспет переставала реагировать на окружающее, Хепзиба вливала в нее какую-то жидкость. Несмотря на все ее уверения, Роб отнюдь не был убежден в том, что старуха не ведьма.

— Это совершенно другая настойка, — ответила Хепзиба. — Сейчас я даю ей сладкий базилик и синий василек.

— Василек?

— Да, растолченный и дважды заваренный кипятком василек, — кивнула Хепзиба. — Эти травы должны укрепить ее волю и помочь вернуться к нам. А пока ее дух блуждает.

Какова бы ни была истинная причина — варево ведьмы, потеря крови или непрекращающаяся лихорадка, — было очевидно, что Элспет находится на грани жизни и смерти. Роб опасался, что она стоит на самом краю, и почти не отходил от ее постели.

Когда девушку тряс озноб, Мак-Ларен ложился рядом с ней и согревал ее своим телом. Фингал попытался к ним присоединиться, но Роб пригрозил привязать собаку снаружи, если Ангус не будет за ней следить.

— Не будь таким ворчливым, Роб, — пробормотал его друг, демонстративно покидая хижину вместе с собакой. — Не один ты тут переживаешь.

В словах Ангуса была доля правды, но Роб считал, что именно на нем лежит вина за ранение Элспет. Если бы он ее не похитил, ей бы сейчас ничего не угрожало. Правда, при этом она была бы женой Лахлана Драммонда…

Он решил, что чувство вины — это не самое ужасное, что есть на свете.


Вода была восхитительно теплой. Элспет ощущала, как ласковые струи стекают по ее обнаженному телу на расстеленную на дощатом полу ткань. Она снова была в уютной спальне Ангуса Флетчера и радовалась возможности сбросить пыльную после долгой дороги одежду.

Скрип ступеней заставил ее обернуться.

Элспет увидела Роба. Он молча стоял и смотрел на нее. От желания его синие глаза потемнели и казались почти черными.

Под его пристальным взглядом в животе у Элспет все перевернулось, а соски болезненно напряглись.

— Позволь, я тебе помогу, — произнес Роб.

Хотя, может, он это только подумал, потому что его губы не шевелились. Тем не менее в голове у Элспет продолжал звучать его голос.

Она протянула ему тканевую мочалку и мыло.

Внезапно Роб, не сделав ни шага, пересек комнату и оказался рядом с ней, и Элспет ощутила его руки на своем теле. Они гладили ее кожу, и мозоли у основания пальцев слегка царапали и возбуждали ее еще больше.

Роб взял мыло, и его рука заскользила по ее плечам, шее и грудям, тщательно намыливая каждую из них. Элспет положила руки ему на плечи, и он начал играть с ее сосками, обводя их большими пальцами. Все ее тело охватила почти болезненная истома. Роб сжал нежные бугорки указательными и большими пальцами и слегка потянул к себе.

Истома усилилась, и что-то начало пульсировать у Элспет в животе.

Роб поцеловал ее, и их души слились в одном дыхании. Он ласкал ее рот губами, зубами и языком, а его руки продолжали ее мыть.

Он намылил ее ребра, пупок, мягкий бугорок ее живота. Обняв девушку, Роб заскользил мылом вдоль ее позвоночника.

— Раздвинь ноги.

И снова она не поняла, произнес ли он это вслух, но у нее не было сил сопротивляться его желаниям. Элспет хотела, чтобы он ее коснулся. Все ее тело жаждало этого.

Роб осторожно развел ее ноги и нежно вторгся в ее тело. Весь окружающий мир в одно мгновение обратился в теплую, обволакивающую жидкость. Роб прижал к телу девушки мочалку и продолжал прижимать ее до тех пор, пока вся вода струйками не сбежала по ее ногам, образовав на полу лужу.

Элспет была рекой. Озером. Местом глубоко скрытых тайн и магии. Но Роб знал все ее секреты. Она мечтала, чтобы он в нее нырнул. Тогда она смогла бы удержать его в себе навсегда, как удерживает свою подругу водяная лошадь. Желание не знает, что такое правильно или неправильно, и она дала бы волю своему голоду и своему желанию.

Потому что она его хотела.

Роб наложил на нее заклятье. Его пальцы гладили и дразнили ее тело. С каждой лаской Элспет принадлежала ему все больше. Ее внутренности скручивались в тугое кольцо.

Он опустился перед ней на колени и нашел ее потаенную точку. Теперь кроме томления и желания по ее жилам заструилась радость. Восторг взывал к Элспет, окутывал ее, поднимал ее на своих ласковых волнах, подталкивая к падению.

Ласки становились все более жесткими. Ее руки и ноги начали непроизвольно вздрагивать.


Глаза Элспет распахнулись. Сердце колотилось у нее между ног в неизбывном желании. Ее тут же пронзила острая боль в бедре, и желание угасло перед лицом страдания.

Девушка обрадовалась боли. Боль означала, что она жива. Элспет прикусила губу, чтобы сдержать стон, и, проведя пальцами по ноге под одеялом, нащупала у себя на бедре толстую повязку. Стрела исчезла, но Элспет не помнила, как и когда это произошло.

Она напрягла память, но не обнаружила в ней даже черной дыры, в которую мог провалиться промежуток времени.

Сквозь истончившуюся соломенную крышу над головой в комнату проникали первые лучи рассвета. Одеяло, под которым лежала Элспет, было изношенным и латаным-перелатаным, но было ясно, что кто-то приложил немало усилий, чтобы ей было тепло и удобно.

Она не узнавала комнату, в которой находилась, но ей был знаком лежащий рядом с ней мужчина, чья голова покоилась на ее подушке, а рука — на груди. Элспет попыталась возмутиться этим хозяйским жестом, но у нее ничего не вышло.

Рот Роба приоткрылся во сне. У него под глазами залегли черные тени.

Элспет казалось, что она вернулась из долгого путешествия. Но где бы она ни побывала, она знала, что Роб был там вместе с ней. Она ощутила, как в ее душе зарождается теплый комочек нежности. С трудом подняв руку, девушка пригладила взлохмаченные волосы горца.

Роб открыл сонные глаза и растерянно заморгал.

— Я сплю? — спросил он.

— Если и спишь, то нам снится один и тот же сон.

Он резко сел. Элспет впервые увидела на его лице широкую искреннюю улыбку.

— Ты очнулась! И ты в здравом уме.

— В здравом уме? — переспросила Элспет. — Это ценная похвала из уст безумца.

— Слышала такую поговорку — рыбак рыбака видит издалека? — Роб поднес ее руку к губам и поцеловал ладонь. — Как бы то ни было, ты очнулась и будешь жить. Как ты думаешь, ты сможешь встать?

— Не знаю, — осторожно ответила девушка. Роб вскочил и оббежал кровать, чтобы подать ей руку. — Кажется, мне предстоит это узнать.