Все было столь чудесно, что Шарлотта не знала, чего еще и желать.

- Вы сегодня красавица, Чарли, - барон, сидевший подле, уже давно не сводил с нее глаз и, наконец, решился сказать хоть что-то. В довершение он наклонился и поцеловал ее руку.

- Что же, вчера я, по-вашему, была некрасива, Ваша Милость? - капризно спросила Шарлотта.

Де Виньи замешкался и бросил беспомощный взгляд на своего секретаря. Тот, сидя по другую руку от Шарлотты, моментально нашелся с ответом:

- Господин барон, вероятно, хотел сказать, что вы всегда прекрасны, мадемуазель д’Эффель, но сегодняшний ваш наряд и эта восхитительная роза, что приколота к вашим волосам, делают вас божественной.

Шарлотта раскраснелась от столь изысканного комплимента - в какой-то момент ей даже показалось, что мсье Госкар к ней неравнодушен, но по тому взгляду, который секретарь бросил на хозяина, закончив речь, она поняла - он всего лишь помог барону выйти из неловкой ситуации, и ничего личного.

- Да… - улыбнулся барон, - Госкар умеет красиво выражаться, а мне вот этого не дано. Я, знаете ли, Чарли, старый вояка, родом из тех времен, когда мужчины не гордились умением складно изъясняться.

Барон действительно выправку имел военную - лет ему, должно быть, что-то около сорока пяти, высок ростом, широкоплеч и все еще строен. Вот только дышит тяжело, двигается неловко, да волосы сплошь седые. Хотя в молодости, - думала Шарлотта, - он, верно, был красавцем. Жаль, давно это было.

Она снова повернулась к мсье секретарю, которого находила мужчиной суховатым, но интересным:

- А мсье Госкар, верно, поэт? - насмешливо спросила Шарлотта.

- Я предпочитаю точные науки, - сдержанно отозвался Госкар и вернулся к поеданию крылышка куропатки.

Пожалуй, этот мсье Госкар - единственное, что примиряло Шарлотту со скучнейшим обществом барона де Виньи. В нем чувствовалась какая-то тайна, загадка. Мужчины в современном Шарлотте обществе стремились рассказать о себе все и сразу, и часто даже больше, чем содержали в себе на самом деле. Таков был и барон де Виньи, и папенька Шарлотты, и даже мсье де Руан - что, впрочем, нисколько не умаляло его достоинств. Люди хотят вызвать у окружающих хорошее мнение о себе, и в этом нет ничего дурного. Мсье Госкар же как будто желал убедить всех, что он самый обыкновенный ничем не выдающийся человек. Это интриговало, потому что Шарлотта уже сейчас понимала, что это не так.

- Завидую вам, мсье Госкар, - притворно вздохнула она, - мне вот точные науки никогда не давались…

Папенька поспешно перебил:

- Зато моей Чарли очень даются гуманитарные - она уже в десять лет знала три языка и придворный этикет, была обучена танцам и пению, что вы и имели удовольствие наблюдать, Ваша Милость.

Закончив ее расхваливать, словно продавец племенную кобылку, папенька приторно улыбнулся барону и даже глупо засмеялся. Шарлотта была удивлена таким поведением, потому как раньше она подобного за своим батюшкой не замечала. С сомнением посмотрев на папеньку, Шарлотта сочла лучшим сменить тему и обернулась к барону:

- Господин де Виньи, а где вы остановились? Должно быть, гостите в нашей провинции у родственников?

- Нет, мадемуазель, у меня нет здесь родственников… как, впрочем, и нигде нет. Я остановился в Бордо [6], снял особняк с видом на Гаронну [7].

- О, я видела эти великолепные особняки на набережной! Должно быть, внутри они еще красивее, чем снаружи?

- Мой дом невероятно красив, - с улыбкой ответил барон, - и я был бы рад видеть вас с вашим батюшкой у себя с ответным визитом. Скажем, завтра?

- Это чудесно! - Шарлотта чуть в ладоши не захлопала от восторга - побывать в таком особняке было ее мечтой с того дня, когда она впервые посетила Бордо. Только бы папенька не запретил - она робко взглянула на него: - Вы ведь не против?

- Разумеется, Чарли, я только рад, - быстро ответил батюшка.

Шарлотта заулыбалась, желая теперь, чтобы обед поскорее закончился - ведь ей надобно срочно написать портному, чтобы тот не тянул с пошивом остальных платьев, иначе ей нечего будет надеть.

Погруженная в мечты, она не видела, какими взглядами обмениваются папенька и барон де Виньи. Наконец, папенька откашлялся и важно заговорил:

- Чарли, а ведь я позабыл сказать вам самое главное. Его Милость барон де Виньи приехали в Бордо не просто так, а по делу.

- О, если речь сейчас пойдет о делах, то мне лучше вас покинуть, господа, - со смехом ответила Шарлотта, делая попытку встать.

- Нет-нет, Чарли, останьтесь, потому что эти дела касаются вас напрямую. Барон де Виньи оказал нам честь и приехал сюда, чтобы просить вашей руки. Вы рады, милая?

Шарлотта только что поднялась с кресла, но, услышав новость, обессилила и снова упала в него. Она настолько не ожидала подобного исхода, что теперь не могла вымолвить ни слова, только во все глаза смотрела на папеньку. Девушка не помнила, как закончился обед - кажется, она сослалась на нездоровье и убежала раньше. Запершись в своей комнате, будто опасаясь, что старик-барон прямо сейчас явится к ней и силой потащит под венец, она из угла в угол металась по узкой спаленке и думала, что делать.

Притихшая Брижит сидела у туалетного столика и, делая печальное лицо, наблюдала за барышней. Горничная не понимала всей глубины несчастья, о чем и сообщила Шарлотте:

- Барон очень богатый человек, - веско сказала она. - И добрый - мне три раза по медному ливру дарил. Обходительный такой, тихий. И вовсе он не старик, зря вы…

- Да много ты понимаешь! - гневно бросила на нее взгляд Шарлотта. После чего решительно вскинула голову и вышла за дверь.

Перепрыгивая ступеньки, Шарлотта неслась в кабинет отца, где кроме него застала, разумеется, и де Виньи.

- Ваша Милость, не могли бы вы оставить меня с папенькой наедине? - не глядя на барона, холодно произнесла она.

Папенька тут же что-то залепетал, потому как такое обращение к знатному лицу и впрямь было непозволительным, но барон его остановил:

- Нет-нет, вам действительно есть, что обсудить, - он направился к дверям. Поравнявшись с Шарлоттой, помедлил и несколько сконфуженно сказал ей:

- Я понимаю, что вы взволнованы моим неожиданным предложением, Чарли… но я не прошу давать ответ прямо сейчас. Вы можете думать, сколько вам будет угодно.

- Благодарю вас, Ваша Милость, - с тем же холодом, и по-прежнему не глядя на барона, молвила Шарлотта.

Когда же захлопнулась дверь за бароном, батюшка разом прекратил подобострастничать и, удобно устроившись на своей софе, спросил с не меньшим холодом:

- Ну, и о чем же вы хотели говорить, Шарлотта?


Шарлотта почувствовала, как к глазам подступают слезы - как батюшка может быть так жесток с ней? За что? Не выдержав, она подбежала к софе и упала на колени перед отцом, схватив край его жюстокора:

- Умоляю вас, папенька, не губите меня! - полными слез глазами она смотрела на батюшку. - Не отдавайте за барона, я не люблю его!

- Что… - папенька отчего-то растерялся и принялся вырывать одежды из рук дочери, - что… что за капризы, Шарлотта? И встаньте с пола, простудитесь, - девушка, тихо рыдая, поднялась и села на софу. - Право, зря я позволял вам читать столько этих ваших романов. А какой еще любви вы говорите, позвольте спросить? Вам, значит, подавай не только знатного и богатого жениха, но еще и такого, которого вы изволите полюбить?! Может, вы еще и красавца хотите с этими… как их… с кудрями?

Шарлотта всхлипнула. Папенька нервно прохаживался по кабинету и сердито поглядывал на дочь. Д’Эффель был обескуражен ее поведением и искренне удивлялся, что барон ее не устраивает в качестве будущего мужа.

- Это все нервы, дочка. От неожиданности и счастья.

- Какого счастья, папенька! Я люблю другого и ни за что не выйду за барона! - непреклонным тоном заявила, в конце концов, Шарлотта. И тут же об этом пожалела.

- Другого?! - брови батюшки поползли вверх. - Значит, любовь за спиной отца крутите! Опозорить меня на всю округу хотите?! Да что же за дети у меня такие - один другого краше!

Шарлотта снова почувствовала себя виноватой и сложила руки в мольбе:

- Папенька, я уверяю вас, мы любим друг друга самой чистой и искренней любовью! И виделись мы лишь в церкви, и за счастье нам было лишь поклониться друг другу… папенька, я так люблю его, не губите мою жизнь…

Батюшка, верно, был растроган, потому как редко ему приходилась видеть дочь рыдающей:

- Ну что, что вы из меня какого-то тирана делаете… Коли вы так любите друг друга, то отчего же ваш суженый ко мне на глаза до сих пор не явился? Почему руки вашей не просил?

Шарлотта снова всхлипнула. Что ответить, она не знала, потому как и себе не могла объяснить, что сдерживает де Руана. Потому пожала плечами и, глядя в пол, едва слышно молвила:

- Он в воскресенье ко мне посватается…

- Ах, в воскресенье?! - переспросил батюшка и почему-то рассмеялся. - А в какое именно воскресенье? В каком году? Сдается мне, что это все ваши фантазии, Шарлотта: и возлюбленный-то ваш излишне положительный, как в книжках, и любовь-то у вас «чистая и искренняя». Скажите еще, что влюбились, едва его увидели…

- Но… - живо поднялась было с софы Шарлотта.

Батюшка ласково поглядел на нее, подошел и по-отечески обнял:

- Ты просто излишне романтична, дочка: посмотрел на тебя некий юноша, сказал пару приветливых слов из вежливости - а ты уже о любви говоришь да о свадьбе мечтаешь. Дурочка ты моя… - батюшка снова рассмеялся. - Строишь из себя femme fatale [8], а сама-то дитя дитем…

- Значит, вы мне не верите, папенька?! - Шарлотта с трудом высвободилась из объятий - смех батюшки ее и злил, и обижал одновременно. - А ежели он приедет сюда и посватается?

- Вот когда приедет - тогда и разговор будет. Да только не приедет он никогда. Не выдумывай, дочка, нет у тебя хоть сколько-нибудь серьезных увлечений, - отмахнулся папенька. Потом вдруг посерьезнел и посмотрел на Шарлотту уже сурово: - а посему - свадьбе с бароном быть!