– Атараксии? – удивленно переспросил корреспондент.

– Да. Древние греки называли так состояние невозмутимого спокойствия. Если человек достиг атараксии, ему уже нет дела до правительства, до погоды за окном, до глупости других людей… Вы спросили меня, как я отношусь к сплетням, которые ходят вокруг моего имени, – так вот, мне нет до них никакого дела!..

– Атараксия… – пробормотала Алена, выключив телевизор. – Хорошая вещь!

В это время затрезвонил домофон. Алена ждала с минуты на минуту Селетина – и потому даже не спросила, кто это.

– Входи! – весело закричала она и нажала на кнопку, которая открывала дверь в подъезде.

Но ее удивлению не было предела, когда из лифта вышел Алеша.

– Ты?

– Я, – невесело усмехнулся он. – А ты кого-то ждешь? Мне надо с тобой поговорить.

– Ладно, заходи, – растерянно ответила Алена.

Не раздеваясь, Алеша прошел в комнату и сел на диван.

– Ты уже сделала это?

– Что?

– Я о заявлении.

– Ах, это… Ты о нашем вчерашнем разговоре! – Алена потерла виски. – Нет, заявления на развод я еще не подавала. Завтра, наверное…

– Алена, не надо этого делать, – тихо произнес он.

– Я люблю другого человека, Алеша.

– Ничего, разлюбишь… – поморщился он. – Ты ведь сама виновата в том, что я ушел к Любе.

– Я?

– Да, ты! – с ненавистью произнес он. – Ты даже не пыталась меня удержать! Не сказала ни слова! Ни о чем не спросила! Ушла – и все… Гордыня – вот твой грех. На самом деле ты никогда меня не любила. Мне пришлось остаться с Любой.

– Пришлось?! – возмущенно повторила она.

– Да. И я до сих пор не могу простить тебе, что ты позволила мне остаться с ней. Это же страшный человек! – с отчаянием произнес он, схватившись за голову.

– Любка – страшный человек?

– А то ты не знала! Сначала меня поразило то, как сильно она меня любит, а потом я понял – она хочет полностью подчинить меня себе. Чтобы я принадлежал только ей: думал о ней, говорил о ней, смотрел только на нее… Я даже не знаю, как все это описать! Она выпивала каждый мой вздох, она копалась в моем подсознании, выкорчевывая всякое воспоминание о тебе, она подсматривала мои сны!

– Как это? – испугалась Алена.

– В переносном смысле, конечно… – в отчаянии взмахнул рукой Алеша. – Нет, ну представь, я утром просыпаюсь – а она уже смотрит на меня. Как будто всю ночь вот так на меня смотрела!..

– Пожалуйста, только без подробностей, про ваши ночи…

Алеша словно не слышал ее.

– Вот все считают ее красивой… «Ах, у Любочки такие волосы, такие глаза… Цвет кожи! Формы! Воплощение женственности…» А я вот что скажу – нет ничего хуже, чем эта самая женственность в чистом виде. Но самое главное – ее самоуверенность. Она упрямая как черт, ей никогда ничего не докажешь!

– Сочувствую, – сдержанно произнесла Алена. Именно сейчас, когда Алеша стал жаловаться на Любу, она вдруг окончательно поняла, что никогда к нему не вернется. Что все прошло – вот сейчас, в эти самые мгновения, выплеснулись остатки ее любви к нему. И легко, без сожаления, она продолжила: – Послушай, мне сейчас некогда. Я жду одного человека.

– Этого Романа? А ты уверена в том, что он тебе нужен? Может быть, ты связалась с ним назло мне?..

– Алеша, я с ним не «связывалась», как ты выражаешься, я… – Она не успела договорить, как раздался звонок в дверь. – О! Вот и он.

Она побежала открывать. Вошел Селетин – с охапкой роз, принялся целовать Алену, но тут увидел Алешу и остолбенел.

– Кто это? – удивленно спросил он.

– Это мой муж, – честно ответила Алена.

– Кто?!

– Муж. Мы как раз обсуждали наш развод. Мы давно не живем вместе, но вот развестись все было как-то недосуг…

– Я не собираюсь разводиться, – неестественно улыбнулся Алеша, глядя на своего соперника прозрачными, полными отчаяния глазами (Алена даже подумала, что это – из-за слез). Прошел твердым шагом мимо оцепеневшего Селетина и бросил через плечо: – Всего доброго…

– И вам того же! – пробормотал Роман и повернулся к Алене. – Так ты замужем?

– Была. То есть я и сейчас замужем – но только формально.

– Ничего себе…

– Ты хочешь, чтобы я стала оправдываться? – жестко произнесла Алена.

Селетин помолчал, глядя ей в глаза, а потом сказал:

– Нет.

Алена прошла в комнату, поставила цветы в вазу (пришлось купить новую, потому что в их отношениях с Романом в самом разгаре был букетный период). «Если сейчас он уйдет, то я не стану его удерживать», – мрачно подумала она, хотя любила Селетина чуть ли не до исступления. Алеша обвинял ее в гордыне… Неужели он был прав? «Но я же ни в чем не виновата!»

– Почему ты молчишь? – повернулась она к Роману, стоявшему в дверях комнаты.

– Я должен что-то сказать? – пожал он плечами. – Я все еще перевариваю факт твоего замужества. Ты меня удивила, Алена… Хотя нет, не ты. Твой муж сказал, что не собирается разводиться?..

– Мне все равно, собирается или нет… Он мне чужой давно. Ты мне веришь?

– Не знаю! – сердито, почти зло воскликнул Роман.

– Ты кричишь на меня? – удивилась Алена.

– Да! Потому что я тебя ревную!

– Глупый…

Он вдруг схватил ее за предплечья – больно, бесцеремонно, посмотрел в глаза и повторил шепотом, раздельно:

– Я тебя ревную.

– Пусти…

– Ты слышишь? Я тебя ревную!

– Да больно же… – закричала она.

Но он уже обнимал ее – тоже, кстати сказать, не особенно нежно.

– Я тебя люблю… Какой еще муж? К черту мужа!

Алена хотела разозлиться – она не терпела насилия ни в каком виде, но вместо этого она почему-то прижалась к Роману еще сильнее, она тоже вцепилась в него, ощущая, как ее раздражение смывает какое-то другое, незнакомое чувство.

– Не смей меня ревновать, слышишь? Ты должен мне верить… Я никогда никого не обманывала!

Он принялся ее целовать – куда попало. Сердито и обиженно. И она тоже отвечала ему сердитыми, обиженными поцелуями. А потом они замерли, вздохнув одновременно и с облегчением…

– Ты только моя! – сурово напомнил Роман.

– Только твоя… – подтвердила она убежденно.

Они молчали, не в силах расцепить руки.

– Ты разведешься?

– Да.

– Ты выйдешь за меня?

– Да.

– Ты меня любишь?

– Да, да, да…

Далее началось окончательное примирение. Роман стал доказывать Алене, что все в ней принадлежит ему. Вот это, это и это. Особенно это. А вот это уж только его, и никому он это не отдаст, даже если придут судебные приставы! Он ставит на все это свои печати (роль печатей исполняли поцелуи) – дабы никто и никогда не смог покуситься на его собственность…

Они так увлеклись, что трель домофона заставила их вздрогнуть.

– Кто это?

– Я не знаю! – Она подбежала к домофону, сняла трубку. – Кто там?..

– Алена, это я, – отозвался Борис. – У меня очень серьезное к тебе дело. Открой, пожалуйста…

Роман, натягивая на себя свитер, вышел в коридор.

Алена посмотрела на себя в зеркало и поправила растрепавшиеся волосы.

– Только не вздумай опять ревновать! – пригрозила она. – Это Борис.

– Что за Борис? – немедленно помрачнел Селетин.

– Потом расскажу… Наверное, что-то случилось.

Через минуту в квартиру ввалился Борис в расстегнутом полушубке, с кепкой, съехавшей на затылок. Увидел Романа и перекосился:

– А, ты не одна? Как я понимаю – тот самый господин Селетин?

– В чем дело? – хмуро спросил Роман.

– Сейчас узнаете, Роман Аркадьевич… – Борис по-хозяйски разделся, прошел в комнату. – Очень хорошо, что вы здесь.

– Боря, что это значит… – сердито начала Алена.

– А то! – Борис сел в кресло, положил ногу на ногу. – Судя по всему, этот человек особой откровенностью не отличается – иначе бы, я думаю, ты к моей маме не обратилась…

– Боря! – воскликнула Алена, зло подумав: «Ну, Калерия Львовна, не ожидала!..»

– Ты хотела знать, был ли этот человек женат?

«Хотела…» – едва не сказала Алена, но промолчала.

– Так вот – был, и Виктория Селетина – его жена – умерла, – напористо продолжил Борис. – Хочешь знать, отчего она умерла?

– Ну ты… – Селетин схватил Бориса за грудки, но Алена бросилась между ними.

– Пусть говорит! – закричала она.

– Ладно… – задыхаясь, пробормотал Селетин. – Пусть.

– Так вот… Это он ее убил!

– Что?.. – Селетин опять хотел наброситься на Бориса, но Алена опять растащила их – откуда только силы брались! – Да ты…

– Ой, вот только не надо кулаками махать… – погрустнел Борис. – Давайте вести себя как цивилизованные люди! Ты в курсе, Аленушка, что связалась с человеком, которого иначе, как Синей Бородой, назвать нельзя?

– Кем? Синей Бородой?.. – растерянно повторила Алена. – Почему ты так говоришь, Боря?

– Пусть говорит, – холодно усмехнулся Селетин, почему-то моментально успокоившись. – Мели, Емеля, – твоя неделя…

– Попрошу без оскорблений… Так вот, девятнадцатого декабря позапрошлого года Селетину Викторию Андреевну нашли в этой квартире мертвой. Умерла она, приняв огромную дозу сильнодействующего лекарства. Официальная версия – самоубийство на нервной почве, но мать покойной призналась следствию, что накануне дочь звонила ей и обвиняла своего мужа во всех смертных грехах, в том числе и в измене. Мать покойной очень винила себя в том, что не поехала сразу же к своей дочери, а сделала это только на следующий день. По сути, этот господин, что стоит сейчас перед нами, как минимум довел свою жену до самоубийства. Как максимум – мать покойной утверждает, что Селетин Роман Аркадьевич собственноручно убил свою жену, заставив принять ее смертельную дозу лекарств.