– Всё, мальчики и девочки, визит закончен! По домам! У меня срочный разговор с этой особой… – закричала Люба.

– Ладно, Машуня, пошли, – сказал брат, с жалостью глядя на Любу. – В жизни каждой дамы трагедии и драмы…

Когда за ними наконец захлопнулась дверь, Алена с тревогой спросила:

– Случилось что-то ужасное, Люба?

– Случилось, – мрачно произнесла Люба. – Где Алеша?

– Я не знаю, – удивленно ответила Алена. – А зачем он тебе?

– Но он ведь к тебе заходил – на Новый-то год?..

– Заходил…

– Вот! – Люба упала на диван, отчего тот жалобно взвизгнул пружинами. – Он к тебе заходил!

– Любка, ей-богу, я не понимаю…


– Чего ты еще не понимаешь? По-моему, все достаточно ясно…

– Что ясно? – спросила Алена, и какое-то нехорошее предчувствие охватило ее – ответ был близко, очень близко, но она упрямо не хотела верить в него. Люба – в ярко-рыжем свитере, коричневых брюках, с гривой каштановых волос, мощными бедрами, огромными влажными глазами – теперь напоминала лошадь. Даже не просто лошадь – а норовистую кобылицу, которая недовольно била сейчас копытом в землю. Недаром Машенька так таращилась на нее…

– Алена, – тихо произнесла Люба. – Ты отняла его у меня – тогда, давно, помнишь? А теперь ты снова пытаешься его отнять, да?..

Алена ахнула. Но она все еще не хотела верить.

– Снова? Любка, что ты такое говоришь…

– Я ведь так его любила… Я так его любила, что чуть не умерла, – сказала Люба, смешно, по-лошадиному, раздувая ноздри, но Алене было не до смеха. – А ты тогда смеялась – «Любка, он мой! Любка, я тебе его не отдам!». Я, между прочим, до сих пор все помню, слово в слово – что ты мне тогда сказала…

– Я? – растерялась Алена, у которой были совсем другие воспоминания. Ну да, они встречались все втроем, смеялись, шутили, все было несерьезно и весело. Алеша предпочел ее, а не Любу, но Люба, кажется, и не думала переживать… А теперь оказалось, что Люба очень даже переживала! Почему же она, Алена, не замечала этого? Или не хотела замечать?.. – Погоди, так это ты?..

– Что – я? – сурово нахмурилась Люба.

– Это к тебе он ушел, значит… – с тоской пробормотала Алена. – Это из-за тебя…

– Я его люблю. Я никогда и никого не любила, кроме него, – раздельно произнесла та. – Я за Алешу могу умереть, если ты хочешь знать.

– Люба, но я же твоя подруга…

– Я тоже твоя подруга – но тогда, пять с половиной лет назад, тебя это не остановило.

– Все не так! Все было не так! – протянула к ней руки Алена. – Люба…

– Я долго молчала. И он молчал. А потом, позапрошлой осенью, у нас все и случилось. Помнишь – Алеша предложил тебе расстаться, только намекнул… И ты сама тогда ушла от него. Сразу же. Легко, не уронив и слезинки, ни о чем не спросив… Зачем ты теперь упрекаешь меня?

– Затем, что теперь я потеряла и тебя. Любка, такое не прощают.

– Но я-то тебя простила тогда, пять лет назад! – возмутилась та. – А теперь ты снова у меня отнимаешь Алешу! Знаешь, что он мне сказал перед Новым годом? Он мне сказал, что не будет с тобой разводиться, что он хочет вновь сойтись с тобой…

– Алеша приходил ко мне тридцать первого, но я его прогнала, – сказала Алена отстраненно.

– Действительно прогнала? Ты не придумываешь? Я искала его по всей Москве, и тебя тоже нигде не было…

– Люба, я не собираюсь с ним снова сходиться! – схватилась Алена за голову. – Даже если бы я умирала от одиночества, я бы все равно не смогла его простить… То есть простить бы я смогла, но жить с ним, любить его – никогда. Потому что это было бы слишком унизительно – я перестала бы считать себя человеком, я перестала бы себя уважать!

Люба надменно усмехнулась.

– Ишь ты, уважать бы она себя перестала… Это называется – гордыня, а гордыня – грех. У тебя каменное сердце.

– Грех? – захохотала Алена. – Милая моя, кто бы говорил – ты отняла у меня мужа, а это тоже грех. Ты на чужое позарилась!

– Ага, нарушила священные узы брака! – тоже захохотала Люба, показав сплошной ряд больших ровных зубов. – Давай достанем Библию и будем побивать друг друга цитатами из нее. Я тебе и говорю – око за око! Ведь ты наказана за то, что совершила много лет назад, ты получила по заслугам!

Алена схватилась за голову.

– Бред какой-то… Любка, мы не о том сейчас говорим! – пробормотала она. – Послушай… Мы сейчас спорим о том, кто из нас у кого что отнял, а на самом деле все не так! Разве Алеша остался со мной только потому, что этого я захотела? Я не заставляла его любить себя, я не плела интриг! Это он выбрал меня, а не тебя! И вообще – никто никого не выбирал… Это не базар, где можно поторговаться, это жизнь! Ты хочешь сложные человеческие отношения втиснуть в какие-то нелепые рамки, описать чувства магазинными терминами…

– Опять слова! – перебила ее Люба с яростью. – Те же самые слова, только с другой стилистической окраской – помнишь, как нас учили в школе?.. У меня низкий слог, у тебя, богемы, – высокий, но говорим-то мы об одном и том же!

Только сейчас Алена заметила, что они стоят друг напротив друга, сжав кулаки… «Смешно… У нас разные весовые категории. Она бы меня одной левой уложила!» – мелькнула ерническая мыслишка. А потом Алена вдруг представила Алешу рядом с Любой – он ведь тоже явно мелковат для нее…

– Чему ты улыбаешься? – недовольно спросила Люба, отступив назад. Снова уселась на диван, положив ногу на ногу. Свела соболиные брови.

– Вспомнила, как ты перед Новым годом сказала нам с Симой, что у тебя есть жених. Только теперь поняла, что ты об Алеше говорила! Каюсь, тогда вообразила этакого Добрыню Никитича, достойного твоей красоты… А это всего лишь Алеша, наш общий друг – кроткий голубь, интеллигент астенического телосложения, дитя московского смога, жертва психоанализа, поклонник авторского кино… – Алена уже не владела собой. – Он же на целую голову ниже тебя и ровно вдвое тоньше!

Люба открыла рот. Потом закрыла. Алене показалось, что Люба, как только справится с собой, непременно убьет ее – такое было у Любы лицо.

Но бывшая подруга (она же коварная предательница) и не думала этого делать. Она просто сказала тоскливо:

– Ты злая.

– Ладно, я не права… – после некоторой паузы снова заговорила Алена. Она сложила руки на груди и принялась ходить из угла в угол. – Оскорблениями тут ничего не решить. Но сейчас ты от меня чего хочешь?

– Верни мне его, – немедленно отозвалась Люба.

– Бери.

Они помолчали.

– Ты должна с ним развестись, – подумав, добавила Люба.

– Хорошо. Договорились. Дальше что?

– Но он не хочет с тобой разводиться! – закричала Люба. – Почему он передумал? Он же хотел! Он на мне собирался жениться!

– Ну уж, матушка, – это ваши проблемы… – пробормотала Алена. – Я тут ни при чем.

– Ты должна его уговорить. Ведь ты его не любишь… Ты никогда его не любила! Ты ездила с гастролями, ты была вся в музыке, в высоких сферах, а он…

– А он захотел простой женской ласки, которую нашел в твоих крепких объятиях, – опять огрызнулась Алена.

Люба жестом фокусника достала из рукава носовой платок и промокнула глаза.

– Никому нет дела до моей жизни… Разве ты не видишь, Алена, насколько я беззащитна и слаба?.. Между прочим, форма не всегда совпадает с содержанием!

Алена ничего не ответила. Ей вдруг стало до тошноты скучно, противно. До этого дня она считала Любу своим лучшим другом, надежным товарищем, землячкой, почти родной сестрой – к Симе, более позднему своему приобретению, она относилась несколько поверхностно, легко, ничего от нее особенного не требовала. Их отношения с Симой ограничивались разговорами – пустыми и такими приятными… А теперь все перевернулось с ног на голову! Или просто у Симы еще не было повода предать ее?..

– Прости меня, – угрюмо всхлипнула Люба.

Алена снова промолчала.

– Если бы ты знала, как я люблю Алешу… Когда вы поженились, я всерьез хотела умереть. Я никогда не показывала этого, но… – Люба звучно высморкалась, – …но в душе моей все эти годы царил самый настоящий ад. Каково мне было наблюдать за вами со стороны?.. И потом (не обижайся, но это правда!) – женой ты была скверной. Вечно где-то отсутствовала, вечные твои репетиции… Готовила плохо, не следила за его внешним видом…

– А ты следила? – устало спросила Алена. – Тогда я только одного не понимаю – почему он от тебя сейчас решил сбежать…

* * *

– …Перестань, – сказала Сима. – Все, не реви – тебе же еще вечером выступать перед публикой.

– Перед публикой… – пробормотала Алена. – Да они ничего не заметят, даже если я голой на сцену выскочу.

– Уж это-то они прекрасно заметят! – усмехнулась Сима. – Ну, Любка, ну, дает… От кого угодно ожидала, но только не от нее! Как она могла так с тобой поступить…

– Выходит – могла, – всхлипнула Алена, заливаясь горькими слезами у Симы на плече. – Ох, спасибо тебе, что сразу примчалась, как только я тебе позвонила. Мой брат все время повторяет – «в жизни каждой дамы трагедии и драмы»… Выходит, он прав? Смешно.

– Смешно…

– При Любке я еще держалась, а потом… – Алена махнула рукой.

– На водички.

– Спасибо… – стуча зубами о край стакана, Алена выпила воды и понемногу стала успокаиваться. – Сима…

– Что, Алена?

– Я ничего не понимаю. Почему я тогда не переживала, а сейчас вдруг взялась реветь?

Сима убрала от ее лица пряди спутавшихся волос, стряхнула пылинку с плеча.

– Ты переживала. Только выразилось это у тебя своеобразно – взяла и ушла работать в ресторан. Мазохизм в чистом виде! Перед тобой открывалась такая карьера! Весь мир был перед тобой! А ты взяла и забилась в какую-то нору…