– И никто из вас никогда не сказал ни слова.

– Это ты, мои друг, никогда не сказал ни слова – Норкрофт пожал плечами – А поскольку мы твои друзья, мы поняли, что ты не желаешь говорить об этом, и поэтому молчали.

Гидеон долго смотрел на Норкрофта пытливым взглядом. Норкрофт, Хелмсли и Кавендиш действительно были его самыми близкими друзьями. По правде сказать, они были его единственными друзьями. За долгие годы они о многом говорили, но эту тему не поднимали никогда То, что они не упоминали о его злосчастном браке даже под воздействием большого количества алкоголя, многое говорило об этой дружбе. Гидеон скривил губы в усмешке.

– Должно быть, Кавендишу было особенно трудно держать язык за зубами?

Норкрофт усмехнулся.

– Кавендишу всегда трудно держать язык за зубами. А теперь, – он зябко потер друг о друга затянутые в перчатки руки, – почему бы нам не продолжить беседу в тепле, у камина, со стаканчиком бренди в руке?

– Я предпочитаю пешую прогулку, это помогает мне думать, – заявил Гидеон – Конечно, если не пугают неблагоприятные погодные условия.

– Ладно, попытаюсь набраться храбрости и продолжить прогулку, – сказал Норкрофт, испустив деланный вздох, и они пошли дальше.

Несколько минут они шли молча. Гидеон не знал точно, что именно он хотел сказать, но он устал говорить сам с собой. У него были только вопросы. Хотя он сомневался, что у Норкрофта найдутся на них ответы, было все-таки приятно, что рядом с тобой друг, который тебя выслушает. Друг. Гидеон давно знал, что Норкрофт и остальные являются его друзьями, но это никогда еще не казалось ему таким важным, как сейчас. Раньше это было немногим больше чем слово. Но теперь, когда друзья ему потребовались так, как, очевидно, не требовались до сих пор, слово это стало значить гораздо больше.

– Когда ты влюбляешься в женщину, которой ты безразличен, – сказал Гидеон, – тебе начинает казаться, будто тебя предали, и от этого ощущения разрывается сердце. Особенно если сначала ты верил, что она тебя тоже любит. Ты чувствуешь, что обманули твое доверие, и начинаешь сомневаться в том, во что всегда верил.

– Любовь, – глубокомысленно произнес Норкрофт.

– В сущности, я имел в виду честь. Откровенно говоря, до сих пор я никогда не задумывался о любви. Нет, у меня, конечно, были какие-то романтические представления о ней, которые подпитывались литературой и поэзией, но они сосредоточивались скорее на галантности, рыцарстве, чем на самой любви. Однако я всегда верил в честность и нерушимость данного слова. То, что человек, к которому я испытывал глубокие чувства, их не разделял, выбило меня из седла. – Гидеон взглянул на Норкрофта: – Тебе надоело меня слушать?

– Вовсе нет, – сказал Норкрофт. – Я готов слушать тебя столько, сколько ты пожелаешь. Разговор весьма познавательный. – Он чуть помедлил. – Однако я немного запутался.

– Как и все мы, – усмехнулся Гидеон.

– Мы говорим о Виолетте Смитфилд или о леди Честер?

– Об обеих, я думаю, – вздохнув, сказал Гидеон. – Мое прошлое с Виолеттой влияет на мое настоящее с Джудит. Я это понимаю. В этом есть смысл. И это, возможно, объясняет мое желание узнать о ней все.

– Не хватало, чтобы снова неожиданно возник какой-нибудь жених.

– Ну, о женихе Виолетты я знал, – покачал головой Гидеон. – Я не знал лишь, что именно он был мужчиной, которого она хотела. Это обстоятельство она хранила от меня в тайне. Я даже не подозревал правду. У Джудит полно всяких тайн, и есть множество тем, которые она не желает обсуждать, а я хочу знать о ней все.

– Чтобы исключить сюрпризы?

– Возможно, но дело не только в этом. – Гидеон остановился под деревом и отломил веточку. – Это не столько вопрос доверия, сколько… ненасытной жажды узнать, что она думает, что чувствует и почему она стала такой женщиной, какой является сейчас. Я хочу знать о ней все. Ты меня понимаешь?

– Не очень. Но продолжай.

– Мы с Джудит с самого начала договорились быть честными друг с другом, и я уверен, что она была честна во всем, что мне говорила. Но меня тревожит то, о чем она промолчала.

– Значит, тебя тревожит не твое, а ее прошлое?

– Выходит, что так.

– Прошлое всегда влияет на будущее. – Норкрофт задумчиво посмотрел на Гидеона. – Извини меня за бестолковость, но я не понимаю, почему это вообще должно тебя беспокоить. У меня сложилось впечатление, что ваши отношения с леди Честер носят временный характер. Что это приятная интерлюдия. Так, кажется, ты называл это? Что все это отнюдь не серьезно.

– Так оно и было, – признался Гидеон. – По крайней мере так это предполагалось.

– А теперь?

– Теперь? – Гидеон тяжело вздохнул. – Я не знаю. Я не знаю, чего хочет она. Я не знаю, чего хочу я сам.

– Понимаю.

– В самом деле?

– По правде говоря, не вполне. – Норкрофт пожал плечами – Я, возможно, понял бы это лучше, если бы мне было тепло.

– Вздор! Холод ускоряет кровообращение, а это наверняка помогает думать. – Гидеон двинулся дальше, и Норкрофт, что-то пробормотав, догнал его и пошел рядом. – Моя тетушка, конечно, права, – сказал Гидеон скорее себе, чем своему другу. – Джудит не годится мне в жены.

– Значит, вопрос о браке уже поднял свою безобразную голову, не так ли?

– Кажется, все ведет к тому. – Гидеон искоса взглянул на приятеля. – Моей тетушке кажется, что Джудит, вероятно, не сможет иметь детей. Если она права, то женитьба на Джудит положила бы конец моей фамилии. У меня, конечно, есть кузены, которые унаследуют мой титул, но Пирсоллов больше не будет. Я всегда считал своей единственной обязанностью в жизни позаботиться о том, чтобы этого не произошло. Но теперь…

– Теперь ты разрываешься между тем, что обязан сделать, и тем, что тебе хочется сделать, – осторожно выбирая слова, сказал Норкрофт. – Мне кажется, что ты не заговорил бы о женитьбе, если бы не приходилось брать в расчет такое соображение, как любовь.

– Вполне возможно, – сказал Гидеон и тут же понял, го Норкрофт прав. Во всем этом главным соображением была любовь.

– Если ты хочешь поговорить о любви, то боюсь, что, ты обратился не к тому человеку. Вот Хелмсли…

– У меня нет желания обсуждать это с Хелмсли. – решительно заявил Гидеон. – Ты имеешь в виду – ее?

– Да. Пропади все пропадом, Норкрофт, я сознаю, что это неразумно. Отношения между Хелмсли и Джудит давно закончились. Я это понимаю. И она, и я – взрослые люди, и у каждого есть свое прошлое. Тем не менее… – Он сломал веточку, которую держал в руках. – Мне это не нравится. Мне не нравится, что она была с Хелмсли и что они остались друзьями. Мне вообще не нравится, что она была с другими мужчинами. И мне совсем не доставляет удовольствия мысль, что она уже была замужем.

Норкрофт вытаращил глаза.

– Понятно, – сказал он.

– И не надо на меня так смотреть. Я не какой-нибудь сумасшедший. – Гидеон бросил на землю обломки веточки и отряхнул руки. – Я просто…

– Ревнуешь? – подсказал ему Норкрофт.

– Ничуть, – сказал Гидеон, но, посмотрев другу в глаза, признался: – Безумно. – Это было правдой, хотя до сих пор он не признавался в этом даже самому себе. – Кажется, мне хотелось бы, чтобы ее жизнь началась с того момента, как я поймал ее взгляд на балу Двенадцатой ночи. Я хочу, чтобы ее жизнь началась с меня. И только с меня.

– В таком случае у тебя имеются на выбор два варианта, – сказал Норкрофт. – Ты можешь продолжать свою жизнь именно так, как планировал. Делать именно то, что от тебя ожидается Найти подходящую невесту. Возможно, продолжив при этом отношения с леди Честер…

Гидеон покачал головой:

– Если я женюсь, она не захочет продолжать отношения. Да я и сам не попрошу ее об этом.

– Ладно. Значит, можешь жить так, как от тебя ожидалось, но без леди Честер. Или… – Норкрофт сделал паузу.

– Или?

– Или ты можешь послать куда подальше надежды, которые на тебя возлагались, и последовать велению своего сердца.

Гидеон скорчил гримасу.

– В моем сердце такая же путаница, как и в моей голове.

– Короче говоря, ты можешь прожить свою жизнь так, как, по мнению других, ты должен ее прожить, и быть несчастным, – медленно сказал Норкрофт, – или ты можешь прожить свою жизнь так, чтобы быть счастливым. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на сожаления. Я, конечно, большой эгоист, – продолжал Норкрофт, глядя в глаза Гидеону, – потому что хочу и возложенные на меня надежды оправдать, и быть счастливым. Но ведь я пока не встретил женщину, которая заставила бы меня делать такой выбор.

– А если бы потребовалось, что бы ты выбрал?

– Э-э нет. – Норкрофт покачал головой. – Это не моя дилемма. Однако я думаю, что тебе прежде всего надо определиться и со своими чувствами, и с ее.

Гидеон тяжело вздохнул:

– Я так же мало знаю о ее чувствах, как и о своих. Между нами существует духовная близость. Своеобразное родство. Оно проявилось сразу же и с тех пор ничуть не потускнело. Сначала я думал, что это просто чувственное влечение.

– А теперь?

– Теперь… – Гидеон покачал головой. – Теперь мы прошли полный круг. И снова вернулись к любви. Думаю, эго порочный круг, – вздохнул Гидеон.

– Об этом я кое-что слышал, – хохотнул Норкрофт.

– Мы с ней не говорили о любви, – тихо сказал Гидеон. Он намеревался затронуть эту тему невзначай, как бы не придавая ей особого значения. Но ему не удавалось выбрать подходящий момент. Теперь ему казалось, что он не заговаривал с ней о любви, потому что боялся того, что она может ответить. Или того, в чем он может признаться. – Если честно, у меня сложилось четкое впечатление, что любовь вообще не имеет отношения к нашей договоренности. Правда, мы это не обсуждали. Я думаю…

– Черт возьми, Уортон! – Норкрофт остановился и сердито посмотрел на друга. – Я никогда не думал, что ты такой нерешительный. Ты просил моего совета…

– Не помню, чтобы я просил твоего совета.