Александра на мгновение остановила на ней пытливый взгляд.

– Тебе не приходило в голову, что он может быть недостоин меня?

Джудит тщательно выбирала слова, чтобы ответить. С Александрой приходилось держать ухо востро. Обычно она говорила что-нибудь такое, что вызывало у Джудит сочувствие, а потом Джудит не могла отделаться от мысли, что была с Александрой слишком сурова. А вдруг это был последний шанс если не стать сестрами, то хотя бы не враждовать?

– Возможно, приходило.

– Ну так ты ошибалась. Он слишком хорош для меня.

– Мне приходилось ошибаться и раньше, – вздохнула Джудит.

– Жаль. – Александра задумчиво посмотрела на Джудит. – Он очень красив, не правда ли?

Джудит удивленно нахмурила брови:

– Я уже говорила тебе, что никогда не встречалась с мистером Ховардом.

– Я имею в виду твоего лорда Уортона, хотя Найджел тоже красив.

– Он не мой лорд Уортон.

Александра фыркнула:

– Конечно, твой, если он сопровождал тебя на эту мучительно длинную лекцию. – Она с любопытством окинула взглядом леди Честер. – Ты влюблена в него?

– Нет, – моментально ответила Джудит.

– Понятно. Он никогда не женится на тебе, если узнает…

– Я не имею намерения выходить за него замуж.

– Может быть, он…

– Он тоже не имеет намерения жениться на мне.

– Прошло десять лет с тех пор, как умер Люсиан, – сказала Александра, в упор глядя на нее. – Разве это не достаточно долгий срок?

«Более чем достаточно».

– Достаточно долгий для чего, Александра?

– Ну-у, не знаю. Но мне кажется, что прошло очень много времени.

Джудит вдруг подумала, что для Александры это тоже очень долгий срок. Но Джудит продолжала жить, а Александра бесцельно брела по жизни.

– У меня нет желания снова выходить замуж, – вздохнув, ответила Джудит.

– Мне кажется, что мужчина вроде Уортона вполне может зажечь такое желание.

– Что ты хочешь, чтобы я сказала, Александра? – спросила Джудит, теряя терпение – Да, лорд Уортон способен зажечь любое желание. Да, он красив, и да, я ему достаточно нравлюсь, чтобы он сопровождал меня на лекцию. Он мне нравится в том числе и по всем этим причинам.

Александра дерзко взглянула на нее.

– Но будешь ли ты по-прежнему нравиться ему, если он узнает твою тайну?

– Никакой тайны нет, – сказала Джудит, взяв перо и бумагу. – А теперь перейдем к делу. Я дам указание своим поверенным положить на твой счет деньги. – Она обмакнула перо в чернильницу. – Я позабочусь о том, чтобы у тебя было достаточно денег на шесть месяцев?

– Лучше на год.

– Значит, на год. – Это, конечно не означало, что Александра будет отсутствовать все это время. Она вернется, как только закончатся деньги, что наверняка произойдет задолго до конца года.

Джудит быстро написала распоряжение. Видит Бог, она немало их написала Она взглянула на золовку.

– Кстати, тебе, наверное, не следовало бы говорить людям, с которыми только что познакомилась, о том, что ты сумасшедшая.

– Ты абсолютно права, – с серьезным видом кивнула Александра – Чтобы сказать об этом, следовало сначала узнать их получше.

Джудит раздраженно вздохнула:

– Это не то, что я имела в виду.

– Я знаю, что ты имела в виду, но мне нравится, когда меня считают сумасшедшей. Это великолепное оправдание для плохого поведения.

– Вздор, – сказала Джудит, встретившись с ней взглядом – Когда-нибудь тебя запрут в сумасшедший дом, и мне придется вызволять тебя.

– Прекрасно! – воскликнула Александра, прищурив глаза. – Смысл моего существования заключается в том, чтобы усложнять тебе жизнь. Это для меня величайшая радость.

Александра ее ненавидела, да и можно ли было ее винить за это? Для Александры Джудит была женщиной, которая отобрала у нее любовь брата, дом, состояние и даже независимость, на которую она могла претендовать. Окажись Джудит на ее месте, она бы, наверное, тоже ненавидела Александру.

– Когда-нибудь, Александра, тебе, возможно, захочется вернуться в нормальное цивилизованное общество, – сказала Джудит более резким тоном, чем хотелось бы – Сумасшествие – эго далеко не то, чем можно гордиться.

– Мне всегда казалось, что в самых знатных семьях были сумасшедшие, – заметила Александра – Я бы очень подошла на эту роль.

– Делай как хочешь, – пожала плечами Джудит. – Ведь что бы я ни сказала, ты все равно поступишь так, как тебе заблагорассудится.

– Я поступлю по своей воле, Джудит, а это единственное, что пока остается под моим контролем.

Джудит долго не сводила с нее пристального взгляда Ей не впервые подумалось, что во всей этой истории Александра, возможно, играет самую трагическую роль Конечно, Джудит потеряла мужа, но сила духа и огромное наследство, оставленное родителями, гарантировали, что она выживет.

Александра утратила любовь отца задолго до его смерти, а потом потеряла и брата, своего близнеца, единственного человека на свете, на любовь которого она могла бы рассчитывать. Хотя после он тоже не оправдал ее надежд.

– Извини, – сказала Джудит, понимая, что ее извинения никому не нужны.

– Извинить тебя? За что? – Александра покачала головой. – Даже мне понятно, что ты едва ли приложила руку к созданию обстоятельств, в которых я оказалась. Во всем виноваты исключительно мой отец и мой брат, да упокоятся в мире их души. Впрочем, это не относится к отцу, потому что там, где он, мир невозможен. – Она поднялась на ноги и натянуто улыбнулась. – Тем не менее я думаю о тебе только с ненавистью. – Она кивком головы указала на написанную Джудит записку: – Хочешь, я отнесу ее сама?

– Нет, но спасибо, что предложила. – Джудит ответила ей такой же неискренней улыбкой. Она поднялась из-за стола. – Если я позволю тебе отнести записку, то мой поверенный, несомненно, сочтет эту сумму достаточной на два года, а не на один. Когда ты планируешь уехать?

– Думаю, что скоро. Я терпеть не могу Англию в это время года. А Честер-Хаус бывает зимой особенно мрачен.

– Дай мне знать о своих планах.

– Непременно. – Женщины пристально посмотрели друг на друга, как будто каждой хотелось что-то сказать, но ни та, ни другая не знали, что именно. Это был один из тех редких моментов, когда Джудит казалось, что Александра, возможно, тоже сожалеет о том, что между ними установились такие отношения. Отношения были действительно достойны сожаления. Обе они были очень одиноки в мире. Они могли бы поддерживать друг друга все эти годы. И тогда жизнь у каждой из них сложилась бы, возможно, совсем по-другому.


– Объясни-ка мне еще разок: почему ты считаешь, что тащиться через весь парк в такой день, как сегодня, – это разумная затея? – тихо спросил Норкрофт.

– В последние дни мне что-то не сидится на месте. Этим, а также желанием поговорить по душам с моим старым другом и объясняется просьба встретиться со мной в парке, – сказал Гидеон. Он говорил чистую правду. – К тому же сегодня великолепный весенний денек.

– В аду, возможно, – недовольным тоном отозвался Норкрофт. – Сегодня холодно, сыро, небо безобразного серого цвета, а поскольку сейчас всего лишь начало марта, само слово «весна» может произносить только оптимист, к числу которых ты, как мне казалось, не относился.

– Тем не менее я нахожу эту погоду бодрящей.

– Поскольку нам приходится идти быстрым шагом, чтобы не окоченеть, я согласен назвать ее бодрящей. – Норкрофт на мгновение замолчал. – Но мне она кажется скорее отвлекающей от тревожных мыслей.

– Мне не нужно ни от чего отвлекаться.

– Я никогда еще не видел человека, которому было бы нужно отвлечься больше, чем тебе, – фыркнул Норкрофт. – Видя тебя в таком состоянии, я не мог бы с уверенностью сказать, приводит ли это меня в ужас или вызывает чувство глубокого удовлетворения.

– Не смеши меня, – сказал Гидеон, продолжая шагать по дорожке. – Я в нормальном состоянии. – Норкрофт презрительно фыркнул. – Я просто не знаю… Я хочу сказать, что не уверен… – Гидеон сердито взглянул на друга – Короче, я и сам ничего не понимаю. Пожалуйста. Доволен?

Норкрофт с трудом подавил улыбку.

– Счастлив.

– Но ты не в ужасе? – удивился Гидеон.

– Ну, и это тоже присутствует.

– Но почему? – воскликнул Гидеон. – Я бы еще понял, если бы ты был удовлетворен…

– Потому что это означает, что ты такой же человек, как и все остальные.

– А что тогда приводит тебя в ужас? – спросил он.

– Ужас – естественная реакция человека, узнавшего, что миру, который он знал, пришел конец – Норкрофт покачал головой. – Гидеон Пирсолл, виконт Уортон, повергнут в прах женщиной.

– Никем я не повергнут в прах, – огрызнулся Гидеон, хотя, по правде говоря, чувствовал себя именно так. – Я просто в замешательстве, вот и все.

Норкрофт хохотнул:

– Обычно этого бывает достаточно.

Гидеон и Норкрофт прикоснулись пальцами к шляпам, приветствуя двух других, столь же отважных джентльменов, которые шли в противоположном направлении.

– Ты когда-нибудь был влюблен, Норкрофт?

– Влюблен? – Норкрофт остановился как вкопанный и уставился на Гидеона – Так ты влюблен?

– Я не сказал этого, – возразил Гидеон, оглянувшись через плечо на Норкрофта. – Я спросил, был ли ты когда-нибудь влюблен.

Норкрофт торопливо нагнал его.

– Кажется, один или два раза. Но ничего серьезного.

– Значит, ты никогда не любил. Любовь, знаешь ли, чрезвычайно серьезное чувство.

– Ну а ты был когда-нибудь влюблен? – небрежно поинтересовался Норкрофт, как будто ни вопрос, ни ответ не имели значения.

– Однажды, – покачав головой, сказал Гидеон. – И это было настоящее бедствие.

– Ах да, – кивнул Норкрофт, – в Виолетту Смитфилд. Гидеон остановился и посмотрел на своего друга.

– Значит, ты знаешь о Виолетте Смитфилд?

– Конечно. – Норкрофт взглянул ему прямо в глаза – Хелмсли и Кавендиш тоже знают. Громкого скандала в связи с твоим браком не было, но мы об этом, конечно, слышали от моей матушки, от матушки Хелмсли, а также от многочисленных родственниц Кавендиша, каждая из которых обожает посмаковать пикантные подробности какой-нибудь сплетни.