– Это и впрямь ангелоподобно, – пробормотала Джудит.

– Именно так. Так ты ее знала? Виолетту Смитфилд? Дочь графа Траверстона?

– Что-то не припомню.

– Жаль. Мне было бы любопытно услышать твое мнение о ней. Как бы то ни было, но моя прекрасная дама, мой ангел, хотела, чтобы человек, за которого она должна была выйти замуж, выразил свои чувства… – он на мгновение задумался, – наверное, в более страстной манере. Говорили, что ее жених отличался сдержанностью. И она по какой-то причине избрала меня в качестве орудия для достижения своей цели, а именно для того, чтобы заставить этого бедолагу ревновать.

– Возможно, она выбрала тебя, потому что сразу же поняла, что ты достаточно галантен и отважен, чтобы прийти ей на выручку, – сказала Джудит. – Видишь ли, женщины моментально распознают такие вещи.

– Они также с первого взгляда распознают болвана, каковым я становился, когда речь шла о ней. – Он покачал головой. – Я могу объяснить это лишь глупостью и юношеским пылом. А дальше все произошло само собой. Однажды задолго до рассвета мы тайком бежали из города и поженились всего за какие-нибудь четверть часа до того, как появились взбешенный отец и не менее взбешенный жених. – Он фыркнул. – Уверяю тебя, жених совсем не показался мне сдержанным в проявлении своих чувств.

– Ты уже способен над этим смеяться?

– Кажется, способен, – с удивлением сказал он. Гидеон и представить себе не мог, что когда-нибудь сможет взглянуть на эту ситуацию с юмором. – Там присутствовали все составляющие театрального фарса: взбешенный отец, возмущенный жених, миловидная, но криводушная инженю и злополучный незадачливый ухажер.

– Наверное, это было бы забавно видеть на сцене, но едва ли весело быть в этой пьесе одним из действующих лиц.

– Это правда. Когда человек рискует всем ради женщины, которую любит, а потом узнает, что эта женщина не только не отвечает на его чувства, но и откровенно использует его, чтобы разжечь страсть другого мужчины, это может сильно расстроить.

– Расстроить?

– Расстроить, – твердо заявил он. Он не употребил таких выражений, как «испортить жизнь» или «разбить сердце». Все это с ним произошло, но сейчас казалось очень далеким и, как ни странно, абсолютно несущественным. Сам того не заметив, он давно оставил свой брак в прошлом и перестал думать о нем. Это было удивительным и весьма приятным открытием. – Брак тут же аннулировали, она вышла замуж за человека, за которого и намеревалась выйти, а я на какое-то время своими руками устроил из своей жизни настоящий ад.

– Понятно. – Она долго молчала. – Это более или менее совпадает с тем, что рассказала твоя тетушка.

– Наверное, мое изложение истории было более точным и не столь сенсационным.

– Не совсем так.

– Ладно. Пора поменяться ролями. Теперь твоя очередь рассказать мне о своем прошлом и о своем браке.

– Там и рассказывать не о чем. Я росла очень домашним ребенком и, наверное, была избалована. Мне едва исполнилось семнадцать лет, и я только что начала выезжать в свет, когда мы познакомились с Люсианом, лордом Честером. Он был эффектен, красив, невероятно романтичен, и я буквально потеряла голову. Мы поженились через две недели после знакомства. Мои родители умерли в следующем году, а два года спустя умер муж. У него была сестра, а у меня никого из семьи не осталось. – Она пожала плечами – Больше мне нечего добавить.

Его удивило, что она рассказывала о своей жизни сухо, без эмоций, хотя была женщиной весьма эмоциональной.

– Полно тебе, Джудит, наверняка тебе есть что добавить.

– Нет. – Она соскользнула с кровати.

– Куда ты?

– Никуда, – сказала она. Он наблюдал, как она, отыскав воздушное одеяние с воланчиками, которое именовала халатиком, надела его.

– Но ты куда-то уходишь.

Она зажгла лампу и улыбнулась ему, как будто они только что вернулись с прогулки в парке, а не провели ночь, удовлетворяя свою страсть.

– Уже очень поздно, вернее, очень рано, и тебе, наверное, пора уходить.

Он сел в постели, пристально глядя на нее.

– Ты заставляешь меня уйти, потому что не хочешь говорить о своем прошлом?

– Что за глупости! – отмахнулась она. – Я заставляю тебя уйти, потому что почти рассвело. Будет лучше для всех заинтересованных лиц, если твои приходы и уходы никто не заметит.

– Но ведь твои слуги, наверное, привыкли к приходам и уходам джентльменов в любое время суток? – Слова эти слетели с языка, прежде чем он успел остановиться.

– Привыкли, – сухо сказала она, – но я подумала о твоих слугах, а также о твоей тетушке. Меня не удивило бы, если бы она ждала твоего возвращения.

– Джудит! – Он встал с кровати, схватил брюки и натянул их. – Я не имел в виду…

– Я отлично знаю, милорд, что вы имели в виду. – Она пожала плечами. – Сейчас это не имеет никакого значения.

– Извини, я не думал…

– Если бы мы поменялись местами… – сказала она, сложив на груди руки, – если бы это я говорила о твоих приключениях, ты ведь не обиделся бы? Почему же должна обижаться я?

– Разумеется, у тебя нет никакой причины обижаться, – сказал он, натягивая сорочку, – хотя ты и женщина.

– Я так и думала, что ты это заметил. Но ты не заметил другого: я владею не меньшей собственностью, чем ты, а мое состояние, возможно, даже несколько больше, чем твое. Кроме того, ни у тебя, ни у меня практически нет семьи, мы с тобой почти ровесники, а в том, что касается внешности, я без ложной скромности могу предположить, что тебя среди мужчин, а меня среди женщин считают великолепными представителями своего пола. Я хочу сказать, что наши жизни и обстоятельства поразительно схожи, а поэтому к ним следует и относиться одинаково. Почему же в таком случае для тебя, мужчины, считается вполне приемлемым спать с женщиной, не обременяя себя брачными узами, тогда как, если так же поступаю я, женщина, это является скандальным поведением?

Он смотрел на нее, ушам своим не веря.

– Потому что, – медленно произнес он, – ты женщина.

– А ты болван, – грубо обрезала она.

– Болван? – возмущенно воскликнул он. – Значит, болван?

– Вот именно. Б-о-л-в-а-н. Я повторила по буквам, чтобы до тебя дошло.

– Черт возьми, Джудит… – Он пытался натянуть носки, одновременно прыгая на одной ноге по направлению к ней. – Ты ведешь себя неразумно.

– А что еще можно от меня ожидать? Я ведь женщина, не так ли? А следовательно, мне свойственно быть неразумной.

– Я вовсе не это имел в виду. – Гидеон обрадовался, что не поддался импульсивному желанию сказать именно это. Он уже совершил достаточно промахов, говоря с ней необдуманно. – Извини. Я искренне сожалею. Я чувствую себя мерзавцем, потому что позволил себе подобное замечание.

– Я уже сказала, что эго не имеет значения. A теперь, – она кивком указала на дверь, – уходи.

Из дальнего угла комнаты послышалось низкое рычание. Гидеон не обратил на это внимания.

– Значит, это не имеет значения, это пустяк, и ты на меня не сердишься…

– Ни капельки, – высокомерно заявила она. – По крайней мере не сержусь за твое высказывание.

– Однако это послужило удобным предлогом для того, чтобы заставить меня уйти. – Она презрительно фыркнула. – Ты когда-нибудь говоришь о своем браке?

Она сердито посмотрела на него:

– А ты о своем?

– Я говорил о нем с тобой.

– Я рассказала тебе все. Я была тогда совсем юной. Он был поэтом, весьма романтичным и абсолютно неотразимым. И когда он умер… Как ты это сказал? – Она прищурила глаза. – Я на какое-то время своими руками устроила из своей жизни настоящий ад. Этого достаточно?

– Нет!

– Ну что ж, придется удовольствоваться этим.

– Проклятие, Джудит! – Он сел в кресло, которое не было предназначено для столь грубого обращения, продолжая надевать носки и ботинки. – Это на тебя совсем не похоже!

– Откуда тебе знать, что похоже или не похоже на меня? Насколько я понимаю, мне можно большую часть времени вести себя неразумно. Мы провели вместе всего два вечера, а этого едва ли достаточно, чтобы ты стал экспертом по моему характеру. Да ты меня почти совсем не знаешь!

– Этот разговор закончен, – он встал и, схватив сюртук, надел его, – но только на некоторое время.

– В таком случае тебе придется разговаривать с самим собой, потому что я не намерена его продолжать.

– Поживем – увидим! – Он направился к двери. – Сегодня мы с тобой заявили о своей связи всему свету. Это даст пищу для сплетен. Несомненно, будут заключаться пари относительно того, как долго мы пробудем вместе. Хочу сразу же предупредить тебя, что намерен сделать все, чтобы наши отношения продлились как можно дольше.

– Поживем – увидим, – подражая ему, сказала она.

Он вдруг остановился. Пропади все пропадом, он не собирался уходить таким образом. Он повернулся, подошел к ней и обнял. Артур немедленно выскочил из корзинки, пересек комнату и принялся тявкать и кусать его за пятки. Не обращая на него внимания, Гидеон заглянул в глаза Джудит и сказал, стараясь перекрыть шум, поднятый собачонкой:

– Ты считаешь себя открытой книгой, которую может читать весь Лондон. А мне кажется, что ты позволяешь видеть только то, что хочешь показать. Я еще никогда не знал такой женщины, как ты, и я хочу узнать о тебе все. Что ты думаешь, что чувствуешь, какие тайны скрываются в твоем прошлом. – Он крепко поцеловал ее. – И я твердо намерен узнать это.

Она сердито посмотрела на него, но не вырвалась из его рук.

– Ты еще более самонадеянный, чем я предполагала.

– Да, я такой. – Он снова поцеловал ее. – Я приду к тебе завтра.

– Буду ждать с нетерпением, – сказала она недовольным тоном.

Он поцеловал ее еще раз – медленно, нежно – и почувствовал, как ее тело постепенно расслабилось. Наконец он отпустил ее.

– Значит, до завтра. – Легонько оттолкнув ногой все еще тявкавшую собачонку, он открыл дверь и оглянулся. – Но ты не права, Джудит. Пусть даже мне неизвестны подробности твоей жизни, я знал тебя с той самой минуты, как впервые заглянул тебе в глаза. – Гидеон кивнул и, уже выходя из комнаты, понял, что совершил ошибку, повернувшись спиной к белому пушистому комочку. Он почувствовал, как его резко дернули за брюки под правой ягодицей, и услышал треск рвущейся ткани. Оглянувшись, он увидел Артура, который с гордым видом сидел с клочком его брюк в зубах. Гидеон мог бы поклясться, что проклятое животное ухмыляется. Приподняв бровь, он взглянул на Джудит. – Даже ему не удастся остановить меня. Всего хорошего. – Он закрыл за собой дверь.