Звева Модиньяни - Миланская роза

— И твоя бабушка так думает?

— Нет. Она убеждена: мне по силам взять ответственность на себя.

Риккардо задумался.

— Роза Летициа не ошибается в оценке человека, — сказал он. — Наверное, в тебе есть такие качества, о которых ты и сама не подозреваешь.

— А ты их тоже не заметил? — ласково спросила Глория.

Она подошла к Риккардо, обняла его и легко поцеловала.

— Придется к тебе присмотреться повнимательней. Помнишь виллу в Форте?

— Конечно. И парк, и бассейн, и лошадей.

— А спальню мою помнишь? — вкрадчиво спросил Риккардо.

Глория покраснела, потом наконец успокоилась и произнесла:

— А я еще помню верховую прогулку по берегу моря, которая оборвалась так неожиданно…

— Хочешь, продолжим? Начнем с того места, где остановились.

Глория кивнула, и Риккардо, склонившись к ней, прильнул к ее губам.

Вилла Летициа в Форте-деи-Марми стала убежищем их счастья. Глория чувствовала себя у моря свободней. В Милане она боялась встретить Джованну, жену Риккардо, которая, впрочем, в сложившейся ситуации повела себя очень сдержанно. Она согласилась на все условия мужа, подписала составленные адвокатами бумаги и отказалась от мужчины, что был ей дорог. В сущности, сейчас Риккардо юридически оформил разрыв отношений, случившийся много лет назад. Но Глория не забыла те далекие годы, когда Джованна была с ней ласкова. Она по-прежнему считала жену Риккардо своей тетей. Мысль, что она отняла у Джованны мужа, угнетала Глорию.

«Несуществующая дама», как называла ее Роза, продолжала жить, окруженная старыми друзьями. Зиму Джованна проводила в Сент-Морице, а лето — в Порто-Ротондо. После обеда она играла в бридж, устраивала вечера, а на уик-энд уезжала в Кантри-клуб в Барселону. Жизнь, заполненная донельзя, но абсолютно пустая. Джованна могла покупать все, что угодно. Счета посылались Риккардо, он их подписывал и отдавал секретарше Эстер для оформления. Джованна не могла не признать: несмотря ни на что, жизнь с ней обошлась милостиво.

Глория не вернулась в дом на площади Сан-Бабила, где жила вместе с Консалво. Она купила и обставила по своему вкусу удобную квартиру на последнем этаже старого дома на проспекте Маджента. Окна выходили на красные черепичные крыши, а когда светило солнце, Глория могла видеть сверкавшую в солнечных лучах статую мадонны на шпиле Миланского собора.

Глория, в жилах которой текла и ломбардская, и сицилийская, и индейская кровь, которая училась в Швейцарии и в Америке, объездила весь мир, ощущала себя прежде всего миланкой.

— Знаешь, когда я смотрю на проспект Буэнос-Айрес, у меня сердце сжимается, — призналась она Риккардо. — В Милане столько поэзии и очарования…

Глория так долго ждала счастья, так отчаянно за него боролась, что теперь готова была защищать его от всех и вся.

Каждый год, осенью, Роза устраивала праздник по случаю начала сезона охоты в заказнике Имберсаго. Глория отказалась помогать бабушке в этот раз.

— Мы едем в Мексику, — заявила она.

Розе идея не понравилась.

— С какой стати? — спросила она. — Риккардо никогда не ездил в Акапулько осенью.

— Жене Рауля хочется подышать родным воздухом, — объяснила Глория. — А мы хотим побыть одни. Ясно?

Розе все было ясно: брак Рауля с этим невероятным созданием, роман дяди с племянницей. Столько хорошего и дурного совершено — и все во имя любви. Семейство Летициа не сходило с газетных полос. А досужие языки все это перемалывали. Нельзя было, конечно, допускать…

— Мне достаточно знать, что вы счастливы, — вздохнула Роза. — Но когда вернетесь, жду вас здесь, у себя. Вместе с Риккардо. Хватит нам с ним грызться. Скоро вы надумаете пожениться, и вредной старухе придется позаботиться о свадебном подарке.

— Если мы решим, ты узнаешь первая, — сказала Глория.

— Хорошо, а теперь уходи!

Роза выпроводила внучку, чтобы не выдать собственного волнения.

…Они вылетели на персональном самолете Риккардо в воскресенье, покинув туманный Милан. Последние дни перед отлетом оказались испорчены: Консалво Брандолини, с которым Глория официально не была разведена, изводил ее звонками. Она попросила Риккардо вмешаться, но он лишь сменил ей номер телефона.

— Рано или поздно Консалво узнает новый номер, — вполне здраво заметила Глория. — Неужели нельзя ничего сделать? Пусть оставит меня в покое.

Риккардо, конечно, ничего не стоило образумить Консалво, но ему не хотелось травить доведенного до отчаяния человека.

— Мы и так сломали жизнь твоему мужу, — заключил Риккардо.

Когда они летели над океаном, на высоте десять тысяч метров, Глория ликовала от счастья. Ей предстоял отдых с любимым, и никаких заседаний, деловых встреч, переговоров с профсоюзами, финансовых сделок. Ничто не будет отвлекать Риккардо. У них впереди целый месяц!

Полет прошел замечательно. Риккардо и Глория болтали, смеялись, смотрели видеофильм, а потом занимались любовью в роскошной спальне: кругом красное дерево и бархат. На обед были макароны, отбивная по-милански и великолепное кьянти «Ди Бадиа а Кольтибуоно».

В аэропорту Акапулько их ждали Соланж и Рауль. Роберта осталась на вилле. Глории вспомнилось, как здесь, в этом огромном доме, пять лет назад она едва не бросилась в объятия Риккардо, а он уговорил ее выйти за Консалво. Теперь это далекое прошлое. Глория обняла любимого, и ей казалось, будто она обнимает весь мир. Скоро она откроет ему тайну, которой в последние дни восторгалась одна. Глория признается Риккардо, что ждет ребенка.

Они лежали рядом на лужайке около бассейна.

— Ты можешь представить меня дедушкой? — спросил Риккардо.

Он приподнялся на локте и поцеловал Глорию в губы.

— Ты будешь очень сексуальный дедушка, — польстила ему она.

Глория взглянула на Соланж, та была на четвертом месяце беременности, и живот уже стал заметен. По расчетам самой Глории, она была на втором месяце, пока только бедра чуть округлились.

— А любовь делает тебя еще красивей, — сказал Риккардо, лаская ее.

— Неужели? Не уверена… — улыбнулась Глория.

— Эй, старички! Чему вы там смеетесь? — окликнул их Рауль.

Соланж спокойно лежала рядом с мужем. Она выглядела довольной и безмятежной. Роль топ-модели Соланж отыграла, Санджи остался воспоминанием. Казалось, эта женщина рождена быть женой и матерью.

— Эта девушка открылась мне с неожиданной стороны, — признался Риккардо Глории. — Похоже, Рауль поступил правильно.

Он рассуждал как умудренный глава семьи, который серьезно подумывает о том, чтобы удалиться на покой и передать дела сыну.

— Ты счастлив? — спросила Глория.

— Да, пребываю в неизвестном мне измерении, — пошутил Риккардо.

Впервые дочь и сын проводили время вместе с отцом. Любимая женщина была рядом. Очаровательная невестка скоро подарит внука. Соланж Мартинес вела себя безупречно. Говорила и делала все кстати. Скоро о ее скандальном прошлом забудут, и напрасно Санджи мутит воду. Конфликт между Раулем и Риккардо разрешился. Отец понял, что сын женился по любви, а не для того, чтобы досадить семье. Оба, пережив серьезные потрясения, готовы были идти по жизни рука об руку.

Соланж оказалась умна и честолюбива. Без сомнения, она уговорит мужа работать в отцовской корпорации.

— Пошли искупаемся, — предложила Риккардо Глория.

Роберта, сидевшая у бассейна, махнула им рукой. Она рассталась с кришнаитами и собиралась вернуться в Милан.

Риккардо встал, обнял и поцеловал Глорию.

— Ты с ума сошел? — упрекнула его Глория, растерянно оглянувшись вокруг. — Что о нас подумают?

— Что мы замечательные, молодые и красивые дедушка с бабушкой! — заявил Риккардо.

Высоко в голубом небе блеснул самолет, и Глории вдруг захотелось взлететь и прикоснуться к бесконечности.

— Знаешь, я должна сказать тебе что-то очень важное, — прошептала она.

— До того, как нырнем, или после? — улыбнулся Риккардо.

— Сейчас, немедленно. — Глаза Глории заблестели, лицо раскраснелось. — Любовь моя, мы с тобой ждем ребенка…

Риккардо улыбнулся потрясенно и недоверчиво. Изумление так и застыло на его мужественном лице, после того как тишину разорвал выстрел. Глория, ничего не понимая, все повторяла:

— Дорогой, мы ждем ребенка… мы ждем ребенка…

А Риккардо медленно опускался к ее ногам.

И тут перед собой она увидела Консалво, обезумевшего Консалво, который что-то кричал, смеялся, плакал. Двое слуг уже скрутили его, а рядом на земле валялся пистолет: из него князь Брандолини убил Риккардо Летициа. Она взглянула на Консалво, вопившего что-то бессмысленное, потом склонилась к мужчине, которого минуту назад обнимала, и с упреком произнесла:

— Любовь моя, а ты ведь хотел простить его…

Глория медленно выпрямилась, и Рауль бросился к ней, чтобы поддержать.

«Господь — Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться; Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим. Подкрепляет душу мою на стези правды ради имени Своего».

Слова псалма звучали ясно и просто; те, кто веровал, обретали в них веру в загробную жизнь; сомневающиеся ощущали трепет душевный, а неверующим эти слова внушали надежду. Бледное, подернутое туманной дымкой солнце ласкало волшебные картины церковных витражей.

— Как падающая звезда… — прошептала Роза.

Взгляд ее был прикован к массивному гробу светлого полированного дерева. Там покоились останки младшего, любимого сына Розы Летициа. Матери виделось, как сын уверенно шагает по сумрачному ущелью, к горизонту, туда, где сияет ослепительный свет.