Стася Андриевская - Милаха

От подъезда до машины – шагов пять, но за эти пять шагов я промокла так, словно из речки вылезла. Потому что не шла, а еле плелась.

Забралась на сиденье, молча уставилась в одну точку.

– Всё нормально? – Макс словно почувствовал, что что-то не так и не спешил заводиться. Выждал немного и только потом осторожно повернул ключ в зажигании. – Кто у тебя там?

С самого начала, когда стало понятно, что придётся ехать сюда на машине, я, если бы Макс вдруг спросил, решила сбрехать про какую-нибудь соседку, к которой надо сбегать по просьбе мамы, а теперь…

– Лёшка. – Сама не знаю, почему сказала. Нужно было. Нужно было сказать это хоть кому-то. – Он в конце мая должен был в армию уйти. В ВДВ тоже…

Макс кивнул:

– Если в ВДВ, то сегодня в девять у них были сборы, а теперь они уже полным ходом в учебку едут. С нашего военкомата в этот раз всех ВДВшников в одну часть собрали. Там, говорят, и призыв-то небольшой совсем был. Недобор. Все ж косят сейчас, сама понимаешь. Сплошные инвалиды и энурезники вокруг.

Я кивнула и отвернулась к окну.

– Поехали домой.

Разгоняя колёсами потоки воды, вывернули со двора. Макс сначала поглядывал на меня украдкой, а потом не выдержал:

– Может, печку? Ты мокрая вся…

– Не надо.

Но он не послушался, включил, направил на меня тёплый воздух. Я только усмехнулась – прав был Денис, испортила я парня. Совсем от рук отбился. Можно сказать, беспредел творит…

Но приятно, чего уж тут скрывать.

– Спасибо, Максим. Так и правда лучше.

Глянула на него, улыбнулась… А он, неожиданно подрулив к обочине, вдруг остановился. У меня тревожно забилось сердце, слишком уж это было похоже на то, как делал Денис, когда нам с ним приспичивало целоваться… Опустила взгляд, невольно сцепила пальцы в замок…

Да ну, Кобыркова, что, блин, за мысли?! Макс раздолбай, но не придурок же…

Посидели в напряжённом молчании, от которого лично мне хотелось сквозь землю провалиться, и Максим, наконец, не выдержал:

– Ну, ты идёшь? Сама говорила – времени в обрез.

– В смысле? – очнулась я. Глянула в окно – родная общага. Не выдержала, рассмеялась от облегчения. – А-а-а, нет, Макс, домой, это туда, в белокаменку!

– Ты же к матери собиралась зайти?

– Передумала. Потом как-нибудь.

Он пожал плечами и плавно тронулся с места, а когда уже выбрались на оживлённую дорогу, уточнил:

– Так во сколько ты уезжаешь-то?

– В два ночи. Но ты не заморачивайся, меня прямо от подъезда заберут. Вернусь только во вторник или даже в среду, так что радуйся свободе! – Помолчала, наблюдая, как скользят туда-сюда, смахивая последние капли дождя, «дворники» – И это, Макс… Не говори Денису , что я к Лёшке ездила, ладно?

Он довольно долго молчал, прежде чем ответить, и это было понятнее любых слов.

– И не собирался.

– Да ладно… – устало отмахнулась я, – думаешь, я не понимаю, на кого ты на самом деле работаешь? Круто, конечно, что мы с тобой так спелись по мелочам, но уверена, что в чём-то серьёзном ты против него не пойдёшь, и если прямо спросит, врать не станешь. Но здесь ничего такого и нет, правда! Твоя совесть, если что, может быть спокойна. Просто… – задумалась, сама толком не понимая, что же «просто»… – Просто Лёшка в каком-то смысле из-за меня решил в армию пойти, а я могла бы попытаться отговорить, но не стала. А теперь… – и вздохнув, отвернулась к окну.

Сквозь в клочья разодранную тучу неожиданно грянуло солнце, и запотевшее стекло тут же стало похоже на мутную ледышку. Я машинально вывела на нём сердечко, заботливо стёрла серединку и залюбовалась тем, как свежа и светла улица, проглянувшая в это оконце…

– Ну а что теперь-то? – глянул на моё художество Макс. – Если из-за тебя пошёл, то ради тебя и вернётся. Тут уж без вариантов.

Я кивнула.

– Как думаешь, какая сейчас погода в Москве?

Макс не ответил, а мне и не надо было. Спросила так, лишь бы дурацкую паузу заполнить.

А ведь он действительно нормальный пацан и, пожалуй, именно то, что нужно Ленке…

Мои «девочки» словно с ума посходили. Как будто можно за один раз натренироваться на неделю вперёд! Тем более что на время нашего отъезда, в Олимпе оставался Бородин, и абонемент можно было выхаживать, занимаясь в тренажёрке. Но они хотели ещё и ещё. Они просили больше упражнений на пресс, больше растяжки, больше бестолковой болтовни после тренировки. А это всё – время! И почему я не умела им отказывать?

Вот Галина Николаевна, например, успевала два раза в час пить чай из ромашки. К ней клиентки сами стучали в тренерскую и, размахивая тетрадным листочком с написанной на нём программой на сегодня, уточняли, как делать то или иное упражнение. Она показывала и снова садилась на диванчик, листать журналы. Нет, конечно, иногда она выходила в тренажёрный зал, окидывала всё и всех внимательным взглядом, давая понять, что она рядом… и снова уходила в тренерскую. И надо мной посмеивалась, убеждая, что не обязательно отрабатывать программу от звонка до звонка. Что я могу просто ходить между «девочками», наблюдая, как они впахивают, и только иногда «вставать к станку» и делать что-то вместе с группой. Но я так не могла – совесть начинала мучать.

Теперь же, когда клиентки ушли, и мне осталось только раскидать по местам инвентарь, я понимала, о чём говорила Галина Николаевна. Но вот в присутствии «девочек»… Синдром самозванца, так, кажется, это называется, да? Словно, если бы я не пахала с ними, то не имела бы права называться инструктором.

Но зато, после хорошей физической нагрузки отошли на задний план мысли о Лёшке, о Чечне и даже о Денисе с Боярской. Остался мандраж. Предвкушение поездки. Желание погрузиться во что-то новое так глубоко, чтобы забыть обо всём мелком.

Я так надеялась, что Москва станет каким-то новым рубежом в моей жизни! Может, откроет новые горизонты? Вот только бы уговорить Дениса, не расторгать контракт с Зойкой!

Щёлкнула дверь, я машинально обернулась и чуть гантель на ногу не уронила – Панин!

– Милаха – неприступная звезда Олимпа! – воскликнул он и расплылся во всю свою фарфоровую улыбку. – Честно сказать, удивлён, увидев вас здесь! Мне казалось, Звёзды могут позволить себе немного полениться перед ответственным мероприятием?

Шутил, походя разглядывая постеры с фитнес-красотоками на стене, и в целом выглядел вполне безобидным. Но я-то уже знала цену его приветливости. И надо же, на «Вы» перешёл! Культурный, блин. А сам в уличной обуви в зал запёрся.

Он повернулся вдруг ко мне, развел руками:

– Ну, что же вы не расскажете, как ваши дела, Люда? Неужели у столь юной особы может быть скучная жизнь, о которой и поговорить-то не хочется?

Улыбался.

– Всё нормально, – выдавила я, и вежливо улыбнувшись в ответ, стала продвигаться к выходу.

Он кивнул и снова пошёл вдоль стены с плакатами, но тут же остановился.

– О, да это вы! Ну-ка, ну-ка, идите сюда… – поманил. – Ну бросьте, я же не кусаюсь! Просто интересно сравнить…

Я подошла, встала на расстоянии вытянутой руки. Он оглядел меня с головы до ног, и я прокляла свои золотые лосины и сетчатый купальник, которые, между прочим, были прописаны в контракте, как «эффектная форма для тренировок»…

– Ну? А я что говорил – вы!

– Нет, это Джейн Фонда, американская актриса.

– Правда? Ну надо же… А как похожа! Хотя нет, – отмахнулся от плаката, – наша Звезда в сони раз ярче! – И неожиданно протянув руку, подцепил меня под локоть. – Ну что вы, Люда, такая зажатая?

Я вздрогнула, наверное даже слишком явно, и, кажется, это его развеселило.

– Устала. Эдуард Валентинович, вы извините, – попыталась забрать руку, но он не дал, – можно я пойду? У меня ещё вещи не собраны. К тому же, я обещала водителю, что отпущу его сегодня пораньше.

– Так в чём же дело, моя хорошая! Отпускайте прямо сейчас, а я подвезу вас, куда скажете!

– Нет, спасибо. Мне… – дёрнулась, но он держал цепко, – мне ещё нужно дать ему кое-какие распоряжения и вообще… – жёсткие, поросшие седыми волосками пальцы так крепко впивались в мою руку, что, казалось, останутся синяки. – Вы извините, Эдуард Валентинович, но мне, правда, нужно идти!

Меня накрывала паника. Я чувствовала себя Мухой-цокотухой в сети паука – вот скакала, такая, веселилась… И на тебе, попалась! А вокруг – никого.

Затрепыхалась, вырываясь настойчивее, а он вдруг скинул свою дурацкую улыбочку, глянул хищно:

– Ну а как дела у Дениса? Слышал, у него какие-то крупные проблемы?

Я замерла.

– Впрочем, можешь не отвечать. – Едва он перешёл на «ты», сразу исчезли и неформальная смешливость, и весёлость во взгляде, а голос наоборот, стал напевным, как у доброго сказочника. Совсем как тогда, по телефону. – Видишь ли, малыш, мы в этом городе все люди знакомые, все друг другу товарищи – хочешь, не хочешь, а и о проблемах чужих рано или поздно становится известно всем. Вот и я узнал, – он посмотрел на меня какими-то странными, замутнившимися то ли похотью, то ли безумием глазами, – и удивился, что же ты, маленькая, не обратилась ко мне за помощью? – бросив локоть, ухватил меня за талию, притянул к себе. Я затрепыхалась, выворачиваясь, но он держал крепко, а смелости сделать сильный рывок и уж тем более – отпихнуть его, у меня не нашлось… – Нет, ну я понимаю, Денис – знатный вояка, герой, ветеран! Уважаемый человек! Для него преступить через гордость, это сродни капитуляции… Да ну и Бог с ним с Денисом, но ты-то? Для тебя ведь это проще простого – один звонок хорошему приятелю Эдуарду, и столькие проблемы твоего мужчины могут быть решены! Неужели ты не хотела бы ему помочь? Или потеряла мой номер?

Я молчала и, судя по тому, что щёки сводило судорогой, – улыбалась. И думаю, та улыбка была похожа на оскал.

Денис, блин… Ну и где ты сейчас?!

Я так остро ощутила потребность в нём, в его защите, в его обещании, что ни одна сука не посмеет меня тронуть…