Что-то такое шевелилось в моей груди – то ли зависть, то ли ревность…

– Хочешь сказать, что за полгода язык выучила? Что-то сомневаюсь.

Ольга рассмеялась.

– Нет, конечно! Только более-менее болтать на бытовом уровне начала. Но когда вернулась в Россию, первым делом нашла хорошего репетитора. И до сих пор встречаюсь с ней строго два раза в неделю и раз в год, хотя бы на пару дней, обязательно езжу во Францию. Чтобы практиковаться.

– Зачем?

Боярская окинула меня таким снисходительным взглядом, что я тут же начала закипать. Всё-таки хреновая была идея – встретиться с этой стервозиной. Лучше было бы оставить Денису записку о том, что нам надо поговорить.

– А я тебе уже говорила зачем, – спокойно ответила Ольга. – Ты вот меня не слушаешь или не хочешь слушать, а зря. Мой опыт, между прочим, такими шишками набит, что учебники писать можно! – Усмехнулась. – Повторяю последний раз, открой ушки: Дениска твой любит умных баб! Таких, чтобы от других отличались не только размером сисек, но ещё и чем-то там в мозгах, понимаешь? И если встанет выбор между красивой тёлкой со знанием французского, польского и английского и просто красивой тёлкой, то после некоторых эмм… метаний, – тут она сделала акцент и многозначительно дёрнула бровями, – он всё равно останется с умной. Правда и вторая без подарочка не уйдёт, тут уж всё по-честному. Так что… – захлопнула меню и, найдя взглядом официантку, слегка кивнула ей. – Учи свой школьный немецкий… Милаха!

Я готова была поспорить, что имя она произнесла с издёвкой! Да и вообще – о ком она только что говорила, о себе и обо мне? Вот так – в лоб? Совсем охренела что ли? А с другой стороны, может, это моя паранойя?

Стоит ли удивляться, что пока делали заказ и пили поданный сразу после этого кофе – я молчала? Говорить о Камаре, о Филиппке и тем более о Денисе больше не хотелось. Совсем. К тому же, короткий разговор о какой-то херне, словно сорвал шоры с моих глаз. Теперь я сомневалась даже в том, что ресторанчик этот был выбран случайно, а не под французскую тему, так сказать.

А Боярская сучка, конечно, но блин… Классная сучка. Я ею восхищалась. Я ей завидовала. А теперь ещё и опасалась, хотя раньше легкомысленно считала, что – куда уж ей, простив моей молодости-то!

Она любила Дениса и, хотя он и включил обиженного государя, терпеливо ждала своего нового шанса, поступалась ради этого и гордостью, и самолюбием. И, наверное, в её планах всё шло своим чередом – и даже временные тёлки Дениса были не в счёт… Пока не появилась я. И Ольга, кстати, далеко не сразу увидела во мне серьёзную соперницу, может, оттого и бесится теперь?

Мне вдруг стало смешно и горько: а видит ли сейчас? Или это только моё самомнение?

Я глянула на неё, на то, как она небрежно откинулась на спинку кресла, на её изящные тонкие запястья, на красивые длинные пальцы, элегантно держащие кофейную чашечку и блюдце… Аристократично. Соблазнительно. Дорого. Я так не умела. Я, по сравнению с ней, была просто неотёсанной общажной чмошкой в дорогих шмотках.

Захотелось встать и уйти. Ну а правда – к чему эта комедия? Но, с другой стороны, что бы моё бегство дало? Ничего. К тому же, не стоило забывать, что Денис Ольге не доверяет, что он под неё копает – и с моей помощью в том числе! И умнее всего было бы не воевать с ней, а учиться у неё же. Она же, несмотря на несомненную дикую ревность, находила в себе силы общаться со мной, да ещё и так тонко и ловко, что я даже видела в этом какую-то ценность для себя? Ценность? Хм… Пожалуй. Но вместе с этим, после каждой встречи я всё больше и больше сомневалась и в себе, и в Денисе, и в наших с ним отношениях.

Многоходовочка от пани Боярской? Легко.

Но ведь и я встретилась с ней не просто так, и не стоило забывать об этом, поддаваясь на провокации, да? Отодвинула опустевшую чашку в сторону, постаралась придать голосу загадочности:

– Представляешь, в четверг встретила на рынке Филиппова…

Боярская, демонстрируя вежливый интерес, приподняла бровь, но на меня даже не глянула.

– И знаешь, что он выдал? Что мне нужны витаминчики! Представляешь? И всучил целый пакет всяких там орешков и зелени.

– И?

– Ну… По-моему, он намекал на беременность, о которой ты сказала тогда Камару. Помнишь?

Она помолчала и наконец, вздохнула:

– Это либо паранойя, Люд, либо звёздная болезнь. Ты уж извини, но нахрен твоя беременность никому не сдалась бы, даже настоящая. А я тогда, чтобы ты понимала, просто отшивала Камара, брякнула первое, что на ум пришло.

Я растерялась.

– Но… ты же сама сказала – интересно, где это всплывёт?

– Угу… И добавила: если всплывёт вообще.

– Да, но Зойка тоже намекала на это Денису, и даже контрактом перед носом махала!

Ольга подняла на меня взгляд и сменила позу, подавшись немного вперёд:

– А вот это уже интереснее. Особенно порядок подачи информации.

– В смысле?

– Ну, Камар сказал Филиппову, а тот Панину, или Камар сказал Панину, а тот Филлипову? Просекаешь о чём я?

А у меня внутри всё сжалось.

– А причём тут Панин вообще? Это же Зойка…

– Ой, да брось! Неужели ты думаешь, что Филиппов станет говорить об этом с Зойкой? С какой стати? Они что – подружки, чтобы сплетничать на завалинке? Камар, учитывая, что он теперь залётный фраер в наших краях, тем более к Зойке не сунулся бы. Нет. Об этом ей мог сказать только сам Панин. И вот тут… – она поставила чашечку и, промокнув салфеткой губы, задумалась. – И вот тут возникает вопрос: а нахрена этот некто – и заметь, уже даже не столь важно кто именно! – вообще сказал о твоей мифической беременности Панину? В чём ценность этой информации для него?

– И… в чём?

– А я не знаю! – всплеснув руками, воскликнула Ольга. – Но если вспомнить, что у Дениса сейчас полный мандец с правом на ту землю в центре, за которую он, кстати, отвалил охренеть какую сумму, и всё было прозрачно, как стёклышко, но внезапно оказалось мутнее мути…

– Какой ещё мандец? – крем-суп непонятным образом встал в горле комом. – Что ты имеешь в виду?

Она мило улыбнулась:

– А ты не в курсе?

Сучка. Давай, подчеркни свою важность, ага. Нашла время!

– Серьёзно, Оль?

– Ну, даже не знаю… Если Денис тебе не сказал, с чего я-то буду рассказывать?

Побуравили друг друга взглядами, и Боярская слегка сморщила носик:

– А я немножечко, да? – Склонилась к столу, заговорщически понизила голос: – Дело в том, что общественность, в лице некоего активиста, скажем, Сидорова, выступила простив строительства храма на том, историческом, месте. Им, якобы, не нужна церковь, они хотят новый парк: с деревьями, фонтанами и всей хернёй.

– Охренеть…

– Угу. Поэтому, право собственности на земельный участок было оспорено. А вследствие разбирательств стали вдруг всплывать факты, указывающие на то, что Денис мог получить это право путём подлога целого пакета документов. Причём, те административные лица, которые фигурируют во всплывших бумажках, давным-давно уже кто помер, кто свалил за бугор, кто на пенсии. При этом настоящие документы, те что на руках у Дениса, тоже не вызывают сомнения в подлинности. Ну то есть понимаешь, да? – Ольга открыла ладони, словно взвешивая на них что-то. – Всё очень зыбко и просто каким-то чудом до сих пор не рвануло. – Помолчала, покусывая губу. – Хотя почему чудом? Сколько бабла уже слито на то, чтобы дело искусственно притормаживалось, пока Денис пытается найти концы и способы… А активист Сидоров, кстати, на поверку оказался обычным заводским трудягой, начальником какой-то там бригады. Ну то есть человек, которому глубоко плевать и на храм, и на парк. И, кроме того, он не обладает даже десятой долей знаний, необходимых для того, чтобы заварить бучу с общественным протестом. Да и сам протест лично у меня вызывает большое сомнение, слишком уж чистенько и быстро всё оформлено на бумаге. – Боярская посмотрела на меня и мило улыбнулась. – А теперь вопрос: нахрена на фоне всего этого дерьмища Панину, человеку, в чьей власти и тормознуть дело, и инициировать беспристрастную проверку, и даже подыграть в пользу ответчика, – Ольга задумчиво дёрнула бровью, глядя в пространство перед собой, – нахрена ему сливают информацию, касающуюся личной жизни Дениса?

И замолчала, всё так же задумчиво глядя в никуда. Я чувствовала себя прибитой. Оглушённая масштабом происходящего, я в тот момент почти ничего не понимала, кроме того, что тут каким-то образом фигурирует Зойкин муж.

– У тебя с Паниным что-то было? – неожиданно, прямо в лоб спросила Боярская.

Я подняла на неё глаза и почувствовала, как заливаюсь краской. Сердце колотилось так часто, что не хватало воздуха.

– Нет, конечно.

– Точно?

– Да.

Она отвела взгляд, задумчиво дёрнула плечиком:

– Значит, дело не в тебе, а в Денисе, а ты – всего лишь один из возможных инструментов давления.

– То есть, ты Панина во всём подозреваешь? И… зачем ему это?

– Нет, я его не подозреваю, но только потому, что и сама не знаю, на кой чёрт ему всё это могло бы быть нужно, особенно учитывая то, что он-то как раз и помогал Денису получить эту землю изначально. Но то, что он мог бы помочь и теперь, но не делает этого – факт. И вот это уже вызывает вопросы. Например, кому выгодно, чтобы он ничего не делал? И в чём этот интерес – опять в земле? Тогда чем новый претендент круче старого? Или земля лишь инструмент, и кто-то просто расшатывает Дениса, чтобы выдавить с рынка? И ведь чётко как сделано – заходили бы через заводы или через карьеры, Денис по-другому бы действовал, а эта земля, храм этот… – Боярская словно бы ошеломлённо покачала головой, – пожалуй, единственное, чем его можно было так мощно подсечь.

– И что теперь? Заберут землю?

– Это было бы проще и разумнее всего, тогда Денис занялся бы, наконец, делами. Но, во-первых, он за неё удавится, у него же там дело принципа, если ты в курсе. А во-вторых – её могут забрать только в том случае, если признают Дениса виновным в подлоге. А вот это уже срок.