- Да, что-то такое говорил.

- Если возможность принять участие в небольшом рыцарском приключении.

- Догадываюсь.

- Одним словом, нашлась бы приличная для дворянина работенка, клянусь честью.

- Ну, с меня такой информации вполне достаточно! Если член клана Бори говорит это, мне этого уже довольно. Хотя, в общем конечно, хотелось бы и поточнее знать, что это за дело. Не глядя человек благородного сословия, конечно, ни на какое дело не может пойти. Не могу же я предположить, что все вы собираетесь на сахарный завод рабочими устраиваться?!

Длинные усы господина Бори раздвинулись в стороны, как два крыла летучей мыши, и он весело рассмеялся.

- Это кто, тоже пуговичник вам сказал? Ну явно. Да нет, это всего только отговорка, ежели кто-нибудь чужой спросил бы. Хотя есть в этой отговорке и какая-то доля правды. По сахар едем мы, это точно. Ей богу, по сахар! (Если бы он еще шире заулыбался, тогда наружу выглянули бы его черные гнилые зубы.) А может что и послаще сахара будет.

- Ну да? Теперь вообще не понимаю. Чем же я-то в этом деле могу быть вам полезен?

- А, просто подраться, если кто-то поперек дороги станет. Ну а не найдутся враги, тогда - обычный штурм и разные военные трофейчики.

- Уж не собираетесь ли вы штурмовать Бург?

- Какой собаке нужен он, этот ваш Бург? Что мы там забыли? Нет, за такие большие дела мы не беремся. Потому как у человека только одна голова, и та своя. Нет, сударь, тут речь идет о малом военном предприятии. Скажем прямо: о пустяке. А, впрочем, стоит этот пустяк большего, чем ваш Бург. Хотим мы захватить один райский садик, где всякие цветочки растут. Да и сад-то нам не весь нужен, а только розочка в нем одна всего-навсего. Ну такие молодые люди, как вы, сударь, могут, конечно, в этом саду и для собственной радости сорвать в нем одну-другую ромашечку. Словом, об одном пансионе благородных девиц речь идет. Украдем оттуда одну девочку и все. Ну, так как? Вступаете в наше дело?

Акли покрылся каплями пота от страха.

- Но ведь это же ужасно! - вскричал он помимо своей воли и выпрыгнул из постели, словно подброшенный вверх невидимой пружиной. Спохватившись, что такими возгласами можно выдать себя, он, чтобы исправить обмолвку, добавил: - Это же немыслимо! Нас всех переловит полиция, посадит в тюрьму и осудит на пару лет за похищение вашей девицы.

Говоря так, он принялся быстро одеваться. Хриплый великан рассмеялся.

- А это уж не ваша забота, братец! Тактику предоставьте нам. Это уж наше дело. Если сбежится полиция, мы им устроим в Вене маленький мордобой. Потому что нас там тоже будет предостаточно. Но вообще ты потому и проворачиваем все это дельце ночью, втайне. Да еще в канун рождества. В сочельник вся Вена пьяна, и полиция только тем и занята, что усмиряет множество дерущихся филистеров. Да и сами полицаи не против пропустить одну-две чарочки для борьбы с холодом. В общем говорю я вам, детская забава предстоит только и всего. На улицах никого. Фонари мы заранее погасим и добудем из пансиона девочку, так ловко, что и сам черт ничего не заметит. Словом, все будет как надо, не бойтесь. Барон предлагал начать вечером в первый день рождества, а я его отговорил. Потому что после всенощной улицы города будут полны народу и, услышав о похищении, мигом соберется толпа. И тогда еще не известно, чем такая шутка кончится. А в сочельник большинство народа будет по домам сидеть. И на улице будут только бродяги, из кабака домой возвращающиеся. Так что бояться нечего. Можете смело поступать в наше войско, сударь.

Акли поколебался еще с минуту. Но можно также сказать, что он просто в это время натягивал сапоги, потому что потом он с совершенно веселым видом протянул господину Бори руку, которую тот, будто коршун цыпленка, уже готов был схватить своими когтями-пальцами. Но Акли, как бы ставя свое согласие в зависимость от ответа, тут же отдернул свою руку и спросил:

- А какова плата?

- Сотня на лапу, черт побери! Ну, понятно дело, - еще и удовольствие, - ответил он, небрежно сдвигая назад офицерскую перевязь на своем плаще. - И, конечно, привалы в каждом трактире до самой Вены. Годится? А?

Акли молча протянул ему руку.

- Сто форинтов золотом? - все же уточнил он.

- Не в черных же банкнотах! - отвечал господин Бори, торжественно тряся руку Акли. - А откуда взять - найдется, слава богу. (С этими словами он вытащил из кармана пять золотых и протянул их Миклошу в качестве задатка). - У барона Сепеши денег куры не клюют.

- Он сам тоже здесь? - спросил Акли.

- Ну вот еще ? Барон уехал с первым ночным обозом. А мы идем последними. Арьергард всего войска. Ну а теперь слушай мою команду! До завтрашнего утра я - твой начальник. Так что считай, землячок, что ты есть солдат. Потому как и я так считаю. А если ты не будешь так считать, это очень повредит твоему здоровью. Надеюсь, ты меня понял? Ну так вот: быстрее одеваться! Впрочем нет, погоди, сейчас я пришлю тебе другую одёжу. В ней поедешь. Потому как в пути мы должны выглядеть мужиками. Это опять же для тактики.

- Понятно.

- Через час выезжаем.

- Все ясно. Я готов.

Господин Бори сам принес в комнату Акли посконные штаны, патронташ, большие с подковками сапоги, овчинную папаху, карабин и дубленый полушубок.

- Вот это - твоя военная амуниция, - сказал он посмеиваясь. - Принарядись покрасивее.

И Акли остался один в замешательстве, весь охваченный отчаянием. - Боже, что же мне делать?! - схватился он за голову. Сегодня ночью Незабудку украдут. Конец их счастью, которое было уже так близко. Все, все вдруг оборвалось. Счастье, о котором он, сидя в тюрьме, в одиночке, все время мечтал, лелеял в своей фантазии, - растаяло. Теперь сердце переполнило горечь! Куда же бог-то смотрит! - воскликнул он, видя как на небо уже поднималось солнце и своими холодными, безразличными лучами с улыбкой осветило окно. - Неужели весь мир не перевернется вверх тормашками? И завтра все будет таким же, как прежде? А бедная девочка будет беспомощно трепыхаться в когтях этого стервятника!

Акли заскрежетал зубами, бросился лицом на подушу и зарыдал в бессильном гневе. Потом вскочил, схватил в руки карабин, подумывая уже, не пустить ли себе пулю в лоб, как в дверь кто-то негромко постучал.

- Входите! - с горечью в голосе пробормотал он.

Ну кто же еще мог быть, как не Михай Геленчер, с довольным и таинственным выражением на лице.

- Что за черт? - вскричал тот весело. - Уж не накормили ли вас на завтрак тертым хреном? Что это у вас слезы на глазах? Что случилось-то?

- Вступил я в бароново войско, - мрачно ответил Акли.

- Слышал, говорил мне зять, что удалось ему порекомендовать вас заместо дезертира-ополченца одного. Ну а я тем временем все разузнал, - уже понизив голос до шепота, продолжал трактирщик. - Дело пустяшное. Не заслуживает внимания. Мой кум Баймоди все мне рассказал. Два битых часа пили его кислятину. До чего же мерзкое винцо у этого жалкого мясника! Прямо голова лопается после него. Никакого заговора тут и в помине нет. И никакого покушения никто не готовит - ни против Наполеона, ни против императора Франца. Просто дурацкая затея. Девицу они хотят украсть. Господин барон жену себе выкрасть надумал. Вы же сами знаете, какие дураки эти великие господа. Да если бы он захотел, ему бы ее на тарелочке преподнесли. Так ему видите ли больше по нраву красть! Вот я и пришел сообщить вам, чтобы вы, значит, не беспокоились. Ничего такого тут нет.

- К черту! - не утерпел и чертыхнулся Акли. - Этого как раз мне и не хватало. Вы-то честный человек, господин Геленчер. У вас есть сердце, и вы можете понять мою горесть. Девица, которую барон хочет украсть, это же отрада души моей! Девушка, которую я тысячи раз в своем воображении себе представлял. Моя невеста нареченная! Она же и есть та самая мадемуазель Ковач, о которой я вам говорил. Покойного венгерского полковника дочка.

Лицо старика помрачнело.

- Ого, черт побери! Об этом я и не подумал. Странно дело, пушка-кукушка! Чего ж нам теперь-то делать? А?

- Только одно.

- Что "одно"?

- Это зависит от того, хотите ли вы мне помочь?

- Как своему собственном сыну! - провозгласил трактирщик торжественно.

Акли бросился старику на шею.

- Да благословит вас господь за такие слова. Я должен написать императору письмо. И надо где-то человека найти с конем; отвезти это письмо в Бург и во что бы то ни стало передать его императорскому величеству. Что вы на это скажете?

Геленчер задумался.

- Самое лучшее, если бы вы сами повезли то письмо. Где я вам возьму такого человека, чтобы он наверняка доставил письмо в императорские руки? Лошадь, это я еще смог бы найти.

- Нет, нет, - возразил Акли. - Я сам теперь должен быть вместе с этими негодяями. Если я не буду с ними, меня загрызут сомнения. Я попросту с ума сойду. Ведь пока я с ними, я всегда могу как-то помешать их грязному замыслу. Уж если никаким другим путем, так хоть пулей из пистолета. Пистолетом я владею хорошо, а на лошади я никогда в жизни не сидел.

- Ну тогда пишите ваше письмо.

- Есть у вас надежный человек?

- Отвезет его мой племянник, Рябина!

- И пусть передаст его графу Коловрату. Так будет вернее всего. Принесите мне поскорее чернила и бумаги. А эти пять злотых - гонцу. Возьмите их, прошу вас.

Геленчер принес бумагу и чернила, а Миклош быстро принялся строчить:

"Прошу Вас срочно довести до сведения его императорского величества, что барон Сепеши с помощью переодетых в крестьянскую одежду дворян-ополченцев ночью, в канун рождества, совершит налет а пансион госпожи Сильваши в Унгаргассе и силой похитит оттуда мадемуазель Илону Ковач. Это сообщает Вам верный слуга императора, который сам находится среди "налетчиков".

Он сделал конверт и написал на нем: "Графу Конраду Коловрату". Cito, citissime!26

- Вот возьмите, дорогой дядюшка Геленчер, запечатайте. Мне уж некогда, потому что слышу шаги. Найдите лошадь и верхового. Ради бога: быстрее, быстрее!