— Что зенками хлопаете, коровы? — тут же шагнул им навстречу разъяренный мужик лет сорока. — Плететесь еле-еле, а теперь еще педали перепутали?

Последовала сочная нецензурная брань.

— Вы же меня подрезали и меня обвиняете?! — возмущенно ахнула Катя.

— Научись сначала по земле ходить, а потом за руль садись! Будешь теперь за дуги платить! — осматривая место удара, зло бросил он. — Я в них две «штуки» угрохал!

— За свои дуги сами будете платить! Тем более на них лишь царапины! — осматривая места повреждений, включилась в перебранку Колесникова. — А у нас бампер, капот, фара! — перечислила она. — Я — свидетель того, как вы на встречную выскочили и как нас подрезали! Катя, не слушай его и вызывай ГАИ!

— Вызывай! Да я вас мигом прав лишу!

— Что вы сказали? Это вы нас прав лишите? Да видали мы таких! — вытянув телефон, Катя решительно набрала 102 и приложила трубку к уху.

— Ах, у вас уже нет заднего номера? — между тем язвительно заметила Колесникова. — Так вот через десять минут не будет и переднего! Прав, между прочим, тоже!

— Хам! — комментируя поведение виновника аварии, произнесла Катя, дожидаясь, пока снимут трубку.

— Грубиян! — поддакнула Ленка. — Просто мерзавец…

Больше добавить она ничего не успела. Взбешенный детина резко вспрыгнул, развернулся и с размаху шарахнул ее кулаком в лицо. Застыв на доли секунды от такой убийственной сцены, Катя, как в замедленной съемке, проследила за полетом подруги на капот «БМВ», непроизвольно опустила руку с телефоном, машинально сделала шаг вперед…

В следующее мгновение перед ее глазами что-то промелькнуло, непонятный глухой звук совпал с яркой вспышкой, сознание пронзило резкой болью, в голове помутилось, картинка на экране погасла…

Последовавшие один за другим два удара оказались настолько внезапными и сильными, что обе женщины так и не успели понять, что же произошло.

Катя пришла в себя… лежа на асфальте. Сквозь постепенно редеющую пелену в глазах она уловила тени бегущих к ним людей, шевельнулась… Тело отказывалось слушаться, голова гудела, лицу было нестерпимо больно, потоком лились слезы. Попавшие в рот капли показались обжигающе-горько-солеными… Кто-то помог ей встать, кто-то протянул носовой платок, салфетки, кто-то вызвал милицию, «скорую», кто-то подал разбитый мобильник, на который, по-видимому, еще и наступили.

Через какое-то время подъехала машина ГАИ, за ней «скорая» с сиреной, мелькнуло встревоженное лицо Колесникова, до которого наконец смогла дозвониться жена. А во всей этой суматохе никто и не заметил, когда исчез водитель «Мицубиси». Вместе с автомобилем.

Оставив для разбирательства людей из службы безопасности и отказавшись от услуг «скорой», Игорь посадил находившихся в шоковом состоянии женщин в свой «Мерседес» и повез прямо в больницу. Обследование показало: в целом ничего страшного — ссадины, синяки, легкое сотрясение да швы под надбровной дугой у Кати. Плюс ко всему окончательно заплывший глаз. Судя по повреждениям — а у обеих больше пострадала правая сторона, — неизвестный мужчина был левшой.

Кипя от ярости и забыв о собственных неприятностях, Колесников поставил на ноги всех, кто мог отыскать виновника. И пусть номерного знака на его машине не было, свидетели и сами женщины смогли достаточно подробно описать и водителя, и его автомобиль. Так что через час Игорь уже имел на руках список всех подобных «Мицубиси», зарегистрированных в Минске и области, со всеми данными на их владельцев. К вечеру ему доставили аналогичный список по республике.

Проигнорировав робкую просьбу Проскуриной отвезти ее в редакцию, он привез напичканных успокоительными и обезболивающими средствами женщин к себе домой, самолично уложил в кровать, оставил на попечение домработницы и тут же умчался.

Надо ли говорить, что, едва Катя коснулась головой подушки, перенасыщенный событиями последних суток мозг привычно заблокировал сознание от всех реалий и нырнул в параллельный мир…

7

…Вокруг творилось нечто невообразимое… Образы героев и фон, на котором они появлялись, представляли собой немыслимую кашу — все перемещались, менялись местами, лицами, телами… С оглушительным рокотом сновали диковинные машины и механизмы, откуда-то сверху доносилась бравурная оперная ария, и вдруг на весь «экран» расплывалось давно не бритое лицо старого бомжа дяди Леши, который как-то стеснительно улыбался. Сделав попытку улыбнуться ему в ответ, Катя с удивлением обнаружила, что ничего у нее не получается: скулы свело, непослушные губы наглухо сомкнулись, а вместо них остался аккуратный машинный шов. Собрав все силы, она все же попыталась их разомкнуть, но, почувствовав резанувшую боль, застонала, подняла извиняющийся взгляд на старика, но на его месте уже был улыбающийся Виталик…

Боль мгновенно переместилась и сконцентрировалась в глубине груди…


«Анестезия отходит, — поняла сквозь сон Катя. — Надо вставать и как-то добраться, наконец, до работы».

Раскрыв глаза, она заметила рядом с кроватью предусмотрительно поставленный стакан воды, подтянула за ручку сумку и нащупала упаковку обезболивающего. Запив таблетку, она снова откинулась на подушку и закрыла глаза. Спать больше не хотелось. Ничего не хотелось: ни думать, ни двигаться, ни куда-то ехать.

«Однако придется, — с тоской осознала она. — Впервые за десять лет работы задание Жоржсанд не выполнено. Ох, и скандал завтра будет! Хорошо хоть Дудинцева успела закончить и сбросить корректорам. Надеюсь, Атрощенко догадался, чем заткнуть дырку. Но Сосновскую сегодня надо сделать во что бы то ни стало. Иначе… Иначе даже не знаю, что будет. Никому не интересно, какие такие причины помешали сдать в срок статью. Кого волнует, что я застукала мужа с любовницей? Что до смерти напилась Людмила, и мне пришлось заботиться о ней и ее детях? А уж о сегодняшней аварии и говорить не хочется. Разве что заметку написать о хамстве на дорогах. А вечером еще предстоит разговор с Виталиком…»

Почувствовав, что боль снова стала отступать, Катя заставила себя встать, подошла к зеркалу и ужаснулась: в таком виде нельзя не только на работе, но и на улице показываться! А ведь уже начало шестого!

«Придется брать отгулы… К среде отек сойдет, синяки пожелтеют, легче будет спрятать все это безобразие под тональником. Жаль, швы снимут только через неделю… — прикоснулась она кончиками пальцев к заклеенным пластырем местам. — Только бы следов не осталось… Надо позвонить в редакцию с домашнего телефона Колесниковых».

Вместо Атрощенко трубку совершенно неожиданно снова снял Веня.

— О, привет, пропажа! Тебя все обыскались. Я в том числе.

— Телефон у меня разбился. А ты-то чего обыскался?

— Да так, поблагодарить хотел… Правда, теперь вот все поджилки трясутся, — шмыгнул он носом. — У меня ведь трое детей.

— Что-то я не улавливаю связи.

— Да связь простая. Завтра вся общественность содрогнется не только от статьи о Сосновской, но и от снимка, который я откопал в своем архиве и решился вставить. Ей там лет девятнадцать: такая откровенная фотка, я тебе скажу! Я как статью прочитал, сразу понял: сейчас или никогда!

— Подожди: какая статья?

— Классная! Моя тебе уважуха! Хорошо быть у Жоржсанд на особом счету и писать все, что тебе заблагорассудится.

— О чем ты? — никак не могла взять в толк Катя.

— Ну как же? Один факт, что она тут судиться собралась со своим бывшим продюсером из-за песен, чего стоит! Кстати, как ты это разнюхала? Да за этот материальчик вся желтая пресса СНГ уцепится! Хоть и заимеет кучу судебных исков!

— Какие иски? Постой… — стало медленно доходить до Кати. — Ты имеешь в виду… Но я ничего не писала о Сосновской. Я просто не успела этого сделать!

— Здрасте! А кто же тогда успел? Сама сказала: статья готова, надо только чуток доработать. То-то Мария Ивановна жаловалась: что с Проскуриной? Никогда не делала столько ошибок. Петрович полдня пытался то с тобой связаться, то с Жоржсанд, чуть инфаркт не схлопотал. В конце концов приказал дать статью о Сосновской в номер. Минут через пять повезут в Дом печати.

Почувствовав, как похолодело в груди, Катя перевела дыхание.

— Веня, Оля на месте? — боясь поверить в то, что случилось, спросила она.

— Нет, у нее сегодня какой-то зачет. А зачем она тебе?

— А затем, что эту статью я в глаза не видела. Ее Стрельникова вчера вечером писала. Сказала, хочет попробовать, и я отдала ей все материалы. Вечером она зачитала мне начало по телефону, я забраковала, сказала, что сама утром сделаю. Выходит, она все-таки ее дописала и сбросила в папку к корректорам.

— Ну да… Там ее и нашли. С твоего адреса пришла.

— Правильно, она за моим компьютером работала. Слышь, Вень, ты можешь мне прочитать ее полностью?

— Могу. Подожди минутку… Пока найду, рассказывай, что у тебя там стряслось.

— Столько всего навалилось, не пересказать. Из последних событий — разбитая машина, телефон, фингал в пол-лица, швы. Кстати, неплохая тема — хамство на дороге. Но все это меркнет в сравнении с тем, что я от тебя услышала. Читай.

— Так, открыл… Слушай… «Лана Сосновская приехала в Минск судиться. Звезда не поделила свои песни и дочь с бывшим продюсером…»

— Стоп! — оборвала его Катя. — Я хорошо помню, что она собиралась назвать статью типа «Звезды не гаснут».

— Там это есть, не переживай. Слушай дальше… «Звезды не гаснут, если они рождены быть звездами. Не метеоритами, не пылинками-песчинками в бесконечности Вселенной, а именно звездами. Мог ли кто поверить, что Светлана Соснова — маленькая худенькая девочка из заурядного районного центра — станет знаменитой и ее приезд на родину будут освещать все средства массовой информации?