Ближе к шести вечера ответственный секретарь наконец-то повез готовый номер в типографию, а у рабочего стола Проскуриной нарисовалась фигура главного редактора. В придачу ко всем своим достоинствам Жоржсанд обладала уникальной способностью незаметно исчезать и так же неожиданно появляться.

Требуя немалого от своих подчиненных, Камолова сама служила для них примером — можно сказать, дневала и ночевала в маленьком кабинетике за стеклянными перегородками. Как и когда она занималась домом, воспитывала ребенка от несложившегося брака — никто понятия не имел.

— Катя, я знаю, что ты не совсем здорова, но у меня нет выбора. Завтра с утра можешь отсыпаться, а с обеда берешь Веню, водителя и дуешь в аэропорт.

— А что случилось? — на секунду оторвалась Проскурина от монитора.

— Лана Сосновская с продюсером прилетают на сутки в Минск. Съемки у них. Кому-то обязательно надо быть на пресс-конференции.

— Прямо в аэропорту?

— Да, в VIP-зале. Поговаривают, что она прилетит на собственном самолете.

— Это на том, который ей жених обещал подарить? — усмехнулась Проскурина. — Круто! Год назад о ней в России слыхом не слыхивали, а теперь вся желтая пресса делает тиражи на имени Сосновской: в женихах — чуть ли не олигарх Снежкин, в продюсерах — сам Губерман. Пресс-конференция в VIP-зале… Тоже мне, Мадонна! Так, смотришь, через годик отправят на «Евровидение». Только ведь у этой мадам, кроме кошелька жениха, конечно, ничего нет: ни голоса, ни таланта. Зато в прежней жизни столько интересного осталось!

— Катя, я разделяю твой сарказм, но Москва запросила репортаж о приезде Сосновской на родину.

— Надо же! — хмыкнула Проскурина. — Все еще круче, чем я думала. И что у нее здесь?

— Участие в двух ток-шоу, на Первом канале и на ОНТ, и… Ты почти угадала: через год она собирается участвовать в «Евровидении». С весны планирует начать европейское турне.

— Какое турне??? — едва не подавилась Катя.

Эта новость заставила ее в изумлении отодвинуться от стола.

— Какое турне? У нее же голос, как у кряквы! Кроме кожи да рожи, ничего нет!

— А это уже не наше с тобой дело. В общем, завтра к трем ты должна быть в аэропорту. Хорошо бы дать репортаж в среду, но это нереально, не успеем, да и самолет может опоздать. У этих звезд вечно что-нибудь из ряда вон. Так что планируй на четверг.

— Ни за что! У меня скульптор Дудинцев на четверг. Это первое. И второе: почему я?

— Потому что завтра вечером я уезжаю в Москву и не смогу сама глянуть материал. А все должно быть в лучшем виде, как положено.

— Кому положено? — хмыкнула Катя, подъехала на кресле к столу и снова уставилась в монитор. — Хоть бы кто-то решился написать правду… — пробурчала она.

А правда состояла в том, что Светлана Соснова — хорошенькая девушка с никакими вокальными данными, закончила культпросветучилище в Могилеве и решила попытать счастья в Минске. Поступить в Университет культуры не получилось, но не беда: Светлана — девушка настырная, тут же выскочила замуж и продолжила попытки покорить столицу. Ведь она с детства мечтала стать звездой. Пробивалась на радио, на телевидение, ходила на кастинги в модельные агентства — все никак! Ну не принимает ее город-герой в распростертые объятия!

Тогда она попробовала иной ход и устроилась курьером в одно из рекламных агентств, хозяином которого был не кто иной, как Евгений Стеклов. Молодой, талантливый композитор, начинающий продюсер, зять высокопоставленного чиновника. Именно благодаря ему через пару лет Соснова уже училась в университете и дебютировала как певица. Стеклов, имеющий, кстати, высшее музыкальное образование, нанял своей фаворитке педагога по вокалу и самолично стал ее продюсировать, за что Светлана, предварительно бросив мужа, родила ему дочь. Это нигде не афишировалось, потому что Евгений Стеклов категорически отказался разводиться с женой. Но ребенка признал.

Затаив обиду, точно так же, как когда-то прикатила в Минск, Соснова тайно отправилась покорять Москву. В подмосковной Жуковке, известной своими далеко не бедными обитателями, у нее нашлась дальняя родственница по материнской линии. Бойкая хохлушка работала домоправительницей у известного ресторатора — господина Григория Феклистова, в компаньонах у которого ходил не кто иной, как Аркадий Снежкин, очень вовремя и удачно разошедшийся с очередной женой.

Как уж там все сложилось, никто правды не скажет, но через какое-то время в газетах появилась романтическая история: во время выезда на природу олигарх познакомился с начинающей певицей Ланой Сосновской, которая собирала грибы. И это при том, что личной охраны у того — как блох у дворняги! Да к нему бы никакую «Машеньку» с корзинкой и на километр не подпустили! Однако вскоре Светлана спешно забрала у мамы дочь и переселилась в особняк в Подмосковье. Ну, а Евгений Стеклов получил отставку по всем статьям, потому что в продюсерах у Сосновской сейчас — сам Семен Губерман, который штампует «звезд» как на конвейере.

— Готовый скандал, сенсация, а все словно в рот воды набрали! Вопрос: почему?

— Катя, что за непрофессиональный подход? Ты сама прекрасно знаешь, какие взаимоотношения у Губермана с масс-медиа и TV. Я уж молчу о возможностях самого Снежкина.

— Знаю, — снова буркнула та, продолжая набирать текст. — «Владелец заводов, газет, параходов»… Только надоело. Тошнит, когда читаешь про гламурненькую, чистенькую, пушистенькую, талантливую Сосновскую, прекрасно зная, что это заурядная стерва. Вернее, талантливая — в плане стервозности. Вы уж простите, Евгения Александровна, но не желаю я о ней писать. Из разных соображений. Женьку Стеклова мне не жалко: за что боролся, на то и напоролся. А вот за жену его обидно. Так что здесь — или все рассказать, или ничего.

— Хочешь не хочешь, но тебе придется, — после небольшой паузы твердо заявила Жоржсанд. — Ты профессионал, так что зажми в кулачок свои эмоции и выполняй задание. Прими это как мою личную просьбу. Сама понимаешь, такое я могу доверить не каждому… Так что езжай домой, отдыхай, набирайся сил, — сменила она тон с приказного на доверительный.

— Не могу. У меня Дудинцев, — напомнила Катя.

— Можешь отложить. Дадим его на следующей неделе.

— У человека юбилей в четверг! Тридцать лет, а уже получил престижную премию, победил в международном конкурсе! Бл-и-и-н, из-за какой-то дутой звезды такой материал слетает! — в сердцах вырвалось у Проскуриной. — Как же я ненавижу в такие моменты себя и всю журналистику! Нет, Евгения Александровна, даже не просите. Не могу. К тому же завтра Виталик прилетает с Красного моря, хотелось бы домой пораньше попасть. Не до Сосновской мне.

— Понимаю, — спокойно выслушав Катю, кивнула главный редактор. — Но и ты меня пойми: если бы я оставалась на месте, то поручила бы статью кому-то другому, той же Стрельниковой, к примеру. Так и рвется в бой, — многозначительно добавила она.

От неожиданности Проскурина перестала барабанить по клавиатуре. И эта непроизвольная пауза придала последним словам Жоржсанд особое значение.

«На что она намекает?» — второй раз за день напряглась Катя.

— Однако есть два «но», — со вздохом продолжила Камолова. — У нее нет имени, а о Сосновской должны писать только именитые журналисты. И второе… Зеленая она еще для самостоятельной работы: отроет какие-нибудь жареные факты, отдувайся потом. Так что пусть заканчивает твою акцию с осенними историями. Ты, кстати, просмотрела ее статью? Что скажешь?

— На мой взгляд, как минимум на треть можно сократить.

— Согласна. Но в целом для начинающего журналиста неплохо. Дадим материал в субботу с двойной подписью, — Жоржсанд пристально посмотрела на Катю и, заметив, что та демонстративно уставилась в компьютер, попыталась смягчить неприятную новость: — Надо же ей когда-то серьезно начинать. Вернусь из Москвы — сама доработаю статью, а ты можешь взять отгул на пятницу, — Камолова умолкла, но, видимо, чувствуя неловкость, никуда не ушла. — Ты устала, Катя, я знаю, — коснувшись ее плеча, тепло произнесла она. — Поверь, с помощью Стрельниковой я лишь хочу тебя разгрузить. Тем более что у тебя теперь новое важное задание.

— Ладно, как скажете, — без особого энтузиазма согласилась Проскурина.

— Я и не сомневалась, — улыбнулась главный редактор. — Кто, если не ты?

«Да любой! — едва не сорвалось у Кати с губ. — Любой, в том числе и Стрельникова, мог бы запросто поехать в аэропорт и состряпать эту тупую статью! Что я скажу Виталику? Появлюсь дома в лучшем случае часам к девяти. Хорошо хоть детей нет да муж терпеливый», — усмехнулась она.

— Что сказали врачи во время последнего визита? — словно прочитав ее мысли, окончательно перешла на доверительный тон Жоржсанд.

— Обнадежили, — все еще находясь под впечатлением неприятного разговора, нехотя ответила Катя.

— Когда повторное ЭКО?

— Через две недели.

В редакции Камолова была единственной посвященной в ее гинекологические проблемы. В свое время она сама немало натерпелась, пока родила ребенка: два выкидыша, практически девять месяцев в больнице, с поднятыми ногами. Вообще-то беременность была единственной причиной, по которой Камолова не только становилась добрее к женщинам-сотрудницам, но и многое прощала. Однако как только молодая мама решалась выйти на работу, Жоржсанд тут же спрашивала с нее по полной. Никаких поблажек и скидок на маленьких детей. Логика была железная: если вышла — работай, не можешь — сиди дома.

Она всегда держала в памяти личное прошлое: в то смутное время после развала Союза, когда на глазах рушилось абсолютно все, развалилась и ее семья: добрые люди доложили, что, пока она лежала в больнице на сохранении, муж частенько захаживал к ее подружке. С грудным ребенком на руках она, стиснув зубы, спрятала эмоции подальше, выгнала супруга, наняла няню и возглавила региональное издание российской газеты.