Грейс пристально уставилась на него. Он устал, это было очевидно, хотя она не могла понять, почему, ведь после обеда он спал почти до самого вечера. Может быть, он подцепил какую-нибудь простуду?

— Мысль неплохая, — сказала она. — Но я не уверена, что большинство владельцев животных будут рады таким фотографиям, ведь они напомнят им о нелегких временах.

— Нет-нет, я имела в виду нечто вроде портфолио. Как у пластических хирургов. Знаете, для рекламы ваших услуг, что-нибудь в этом роде. Я хочу сказать, что вдвоем вы не только прекрасно выглядите вместе, но и так же прекрасно можете работать.

— Даже не знаю, Мелисса, — протянула Грейс. — Мы оба собственники, когда речь заходит о работе. Мы предпочитаем не смешивать полезное с приятным.

Еще не было и половины десятого, когда Грейс поднялась и потянула за собой Джефферсона.

— Все, у меня больше нет сил, — объяснила она. — Но мы чудесно провели время. Теперь вы должны прийти к нам в ближайшее время.

Несколько ступенек, разделявшие их дома, они преодолели рука об руку. Вечер был теплым и тихим, хотя небо было затянуто тучами.

Джефферсон рухнул в постель, как марафонец, пробежавший утомительную дистанцию, и через несколько секунд уже спал. Грейс лежала без сна, прислушиваясь к его негромкому дыханию и пыхтению Плутона, пытаясь понять, что изменилось. Кое-что действительно изменилось, и она наконец поняла, что именно: океан. Он вел себя непривычно тихо, неумолчный рокот волн, разбивающихся о волноломы, стих до едва слышного шепота, и она едва различала его. И это отсутствие звука не давало ей покоя.


Обычно Грейс с тяжелым сердцем наблюдала за тем, как Джефферсон возвращается к своей семье, смирившись с этим как с неизбежным. Ее ожидали первые, самые тяжелые часы после его ухода, когда душа разрывалась от боли на части и она чувствовала себя опустошенной, словно сердце ее оставило тело и ушло вместе с ним. И еще ее постоянно грыз страх, что с ним могло что-то произойти, пока они находились в разлуке: несчастный случай, о котором она ничего не узнает, пока не станет слишком поздно, ибо у нее не было никакого права знать даже о том, жив ли он. Но постепенно боль и страх ослабеют. Она напоминает себе, что и живя одна не чувствовала себя несчастливой и что бывали времена, когда она и представить себе не могла, что будет жить с кем-то, пусть даже если это Джефферсон. В голову ей приходят кощунственные мысли о том, что совсем не болезнь Черри мешает им постоянно быть вместе, что втайне оба подозревают: их любовь следует оберегать от повседневности и вот такая близость в полусемейных отношениях — это самое большее, на что они могут рассчитывать. Но постепенно ее эмоции стихают, подобно морю в ночную пору. Она возвращалась к некоему равновесию: влюбленная, занятая, иногда страшно одинокая, но вполне справляющаяся с собой до их следующей встречи.

Но на этот раз все было иначе. На сей раз, закрыв чемодан, он повернулся к ней, и в глазах у него появилось умоляющее выражение. Когда-то она видела похожее выражение в глазах Майкла, когда Анжелика взяла его с собой на вечеринку, устроенную по поводу дня рождения. Мальчуган остановился с ними в дверях, обозревая большой шумный зал, где толкались, визжали и хихикали маленькие мальчики и девочки, потом обернулся и посмотрел на свою мать с таким выражением, словно хотел сказать: «Не заставляй меня делать это». Но он был храбрым и гордым маленьким мужчиной, поэтому, взглянув один-единственный раз на мать, расправил плечи и присоединился к веселью.

Джефферсон, держа чемодан в руке, тоже выпрямился, расправил плечи и вышел из спальни. Она последовала за ним, с гулко бьющимся сердцем, крепко сжав губы и изобразив какое-то подобие улыбки. Она знала, что не сможет схватить его за руку, припасть к груди и расплакаться, умоляя не уходить, остаться с ней и дать им еще один шанс.


«Чушь собачья!» Вспоминая прошлое, Грейс услышала эти слова столь отчетливо, как если бы Нелл Гордон присутствовала в комнате собственной персоной. Нелл Гордон, культурный ассенизатор общества, взявшая на себя труд предвосхищать события и домысливать жизни других людей, самодовольная особа, льстящая себе тем, что понимает все, потому что знает «правду»! Правду, тогда как любому здравомыслящему человеку известно, что такой вещи попросту не существует, что есть лишь расхожий набор представлений, таких похожих и таких разных, вечных и постоянно ускользающих, как облака в небе.

«Чушь, чушь, чушь». Она снова и снова возвращалась к этим словам. «И ты говоришь мне, что это я искажаю картину? Эта маленькая домашняя идиллия была лишь одной грандиозной ложью, не так ли?»

Грейс устала, но сон не шел к ней. И у нее промелькнула мысль о том, что если такая вещь, как телепатия, действительно существует, то сейчас Нелл Гордон должна была тоже беспокойно метаться в собственной постели.

Интересно, какой у тебя выдался день, когда ты решила обнаружить противоречия моей жизни? Нелегкий, готова поспорить. Острая нехватка интересных материалов, а сроки наверняка поджимают, к тому же надо организовать вечеринку по случаю дня рождения и побывать как минимум еще на трех таких же. Интересно, есть ли у тебя файл с пометкой «На крайний случай» — на тот самый случай, который бывает в жизни каждого журналиста, когда на тебя смотрят несколько пустых газетных колонок, а заполнять их решительно нечем? Ты знаешь, я сочувствую тебе, да-да. Ты ведь не какая-то там гиена, пишущая для жалкого таблоида. Ты — серьезная писательница, ведущая художественную рубрику в известной национальной газете, не в твоем стиле выдумывать дешевую пикантную историйку о викарии и секретарше из гольф-клуба. Но почему я, Нелл? Почему я, которая после произведенного фурора и бурных аплодисментов, после стремительного взлета и столь же стремительного падения, просто тихо и мирно удалилась в безвестность, говоря языком моего отца? Почему ты выбрала именно меня?

Ну, ладно, то первое лето, которое они провели вместе на мысе Кейп, действительно было игрой. Они с Джефферсоном решили разыграть то, что вполне могло стать реальностью, если бы тогда, давным-давно, он остановил свой выбор на Грейс. Они решили вывести свою любовь, несчастную и грешную, из тени на яркий свет. Им хотелось, чтобы посторонние люди, увидев их, говорили: «Вот идут Грейс и Джефферсон», как если бы такая пара действительно имела право на жизнь. Потому-то они и устроили целое представление для своих соседей. Поэтому пошли на обман. Они играли в дом, хозяйство, семью, поливая цветы на крылечке маленького коттеджа, стоящего в нескольких шагах от пляжа, так что можно было слышать шум океана. Каждое утро они давали Плутону миску теплой пшенной каши с молоком, как если бы всегда так ухаживали за своей собакой. Ну и что? Они никогда не лгали себе или друг другу, все, что они сделали, это позволили себе окунуться в свою сокровенную мечту.


Четыре недели в арендованном коттедже на мысе Кейп были самым длительным временем, которое они провели вместе за те шесть лет, что уже продолжался их роман.

Годом ранее Джефферсон оставил свою фирму на Манхэттене и принял должность преподавателя юриспруденции в колледже Редфилд, в Нью-Гемпшире. Черри переживала особенно трудный период, и он решил, что переезд в небольшой городок в Новой Англии может помочь ей. И действительно, на какое-то время она прекратила пить. Джефферсон возил ее в соседний городок на встречи членов общества «Анонимных алкоголиков», который находился довольно близко, чтобы туда можно было добраться за полчаса, и достаточно далеко, чтобы избежать сплетен соседей. Но пришел февраль, и она стала завсегдатаем местного караоке-бара. Как-то вечером позвонил мужчина по фамилии Дуайт и попросил забрать ее оттуда, поскольку она снова выплясывала у микрофона, и другие посетители уже начали жаловаться.

Он позвонил Грейс в Лондон.

— Что я делаю? — страдальчески воскликнул он. — Что я делаю со своей жизнью? — Пробил ее час: он поддался слабости, и она могла убедить его приехать к ней и остаться навсегда. — Грейс, Грейс, ты здесь? Ты меня слышишь? Я говорил, что…

— Я здесь, и я тебя слышу. Джефферсон, любимый, ты делаешь так, как должно. Ты остаешься там, потому что твоя жена больна, потому что ей плохо и потому что ей было бы еще хуже, если бы тебя не было рядом. Ты остаешься там, потому что, если ты уйдешь, твои дети потеряют не только тебя, но и, скорее всего, ее тоже. Однако не спрашивай моего мнения так часто, поскольку я не всегда могу быть такой здравомыслящей.


— Не знаю, можно ли кого-нибудь из вас назвать хорошим, — глубокомысленно заявила Анжелика. — Я хочу сказать, что вы оба совершаете прелюбодеяние.

Грейс, сидевшая за кухонным столом, обхватив голову руками, устало взглянула на нее.

— Я знаю, Анжелика, я прекрасно знаю это. Но чего ты от меня хочешь: чтобы я стала добропорядочной дамой?

— А ты, ты сама, хочешь ею быть?

— Не задавай глупых вопросов. Конечно, как и большинство людей, я хочу быть хорошей и добропорядочной, но еще я хочу быть счастливой.

Поэтому когда ее приятель, тоже фотограф, американец по имени Дилан Леннокс, предложил ей на время обменяться домами, Грейс тут же перезвонила Джефферсону и сообщила, что у нее появился шанс провести лето в двух часах езды от него. Весь год она работала не покладая рук, так что деньги на первое время были. Кроме того, на мысе Кейп уединенно жили два знаменитых писателя-затворника, за портреты которых издатели были готовы выложить кругленькую сумму. К настоящему времени им уже наверняка надоело находиться в тени, и они охотно пошли бы навстречу тому, кто сумеет их разыскать.

Изначально план заключался в следующем. Грейс проведет лето в доме на мысе Кейп, а Джефферсон будет приезжать к ней так часто, как только сможет: возможно, на какой-нибудь уик-энд или даже на неделю, которую он обычно ежегодно проводил с друзьями в пеших прогулках. И тут на них свалилась удача: Черри заявила, что намерена навестить своих родителей во Флориде и взять девочек с собой. По ее словам, она устала от дождей и плохой погоды, ее раздражали взгляды, которые украдкой бросали на нее люди. Джефферсон был счастлив. Девочки отдохнут у дедушки с бабушкой, которые с радостью присмотрят за ними. Они с нетерпением предвкушали поездку, тем более что мать пообещала показать им Диснейленд. Джефферсон тут же выдумал какую-то историю о том, что в этом году он предпочел бы побродить пешком подольше, раз уж ему выпал такой случай. Он заявил Черри, что предпочитает побыть наедине с природой, чтобы вновь обрести характер и индивидуальность. Черри частенько обвиняла его в том, что у него нет ни того, ни другого, а если они и есть, то скрываются так глубоко, что их и не заметишь. Джефферсон пожаловался Грейс, что это несправедливо по отношению к нему: просто в присутствии Черри его индивидуальность предпочитала прятаться.